Симранский Цикл Лина Картера

Африт неистово затряс головой, его зеленовато-розовые челюсти задвигались. Это внезапно прекратилось, но глаза продолжали вращаться. Затем существо ответило, дрожащим и неровным голосом.

— О ты, бедный Каолин! Чтобы избавиться от двойного проклятия огня и льда, ты должен призвать символ повелителей воды, морских отродий, хозяина и властелина которых я не осмелюсь назвать по имени. Найди подводные гробницы Р’льеха, злосчастный Каолин, и там ты сможешь смыть и растопить свои проклятия.

Затем африт пропал в облаке синего дыма.

Молодой волшебник был не только встревожен, но и до крайности напуган. Поистине, казалось что, чем больше он пытается избежать своей участи, тем хуже она становится. Каолин успокоился перед нелёгкой задачей, затем занял своё место перед волшебным зеркалом.

— Р’льех, — подумал он вслух. — Подводные гробницы, — прибавил он. Через несколько мгновений в чёрном кристалле затанцевали искорки света, искорки, которые слились в подсвеченный синим подводный ландшафт.

У Каолина перехватило дыхание. От необъятности подводного города перед ним, этого царства гигантских каменных монолитов и титанических базальтовых гробниц, грозила закружиться голова. Копья света, бьющие вниз от голубоватого полога океана, освещали хаотически сложенную каменную кладку. Большую часть города украшали водоросли и моллюски, которые, вместо того, чтобы скрывать омерзение, внушаемое каждым камнем и жуткими плоскостями, сами образовывали некую прокажённую, зловредную жизнь. Город лежал в руинах и Каолин затрепетал при мысли, какие же геологические потрясения могли сотворить нечто в подобных масштабах.

Внимание Каолина привлёк косяк рыбы, когда стремительные серебристые создания быстро пересекали разбитые усыпальницы и расколотые купола. Приглядевшись, он увидел, что это были не рыбы, но морские девы, прекрасные полуженщины с длинными колышущимися волосами и маленькой упругой грудью. Когда любопытство побороло удивление, Каолин позабыл свою главную цель — избавиться от двойного проклятия, запечатлённого у него на груди.

Юный волшебник послал своё видение вперёд, вслед за за морскими девами, когда те устремились вниз и проплыли между монолитами. Скоро этот путь повёл их и его вниз по колоссальным ступеням, размер которых ошеломил Каолина своим подразумеваемым значением. Довольно странно, но спускаясь с морскими девами, он не оказался во тьме; напротив, водные глубины сохраняли голубоватое свечение, не внушавшее Каолину ни малейшей тревоги.

Достигнув подножия лестницы, морские девы рассеялись поодиночке, все прекрасные создания скрылись, словно от некоей внезапной тревоги.

Сбитый с толку Каолин обнаружил себя не у подножия лестницы, а скорее на её вершине. Вопреки любому здравому смыслу над ним теперь была голубоватая поверхность океана! Это свечение озаряло почти столь же огромный, как несущая его громадная дверь, барельеф, на котором его создатель изобразил обрамлённый щупальцами лик некоей титанической каракатицы.

Каолин шёпотом забубнил защитные молитвы. Гуще, чем любую другую часть каменной кладки в этом городе-трупе, огромную дверь покрывали гниющие белые моллюски и колышущиеся слизистые зелёные водоросли. Это было и ужасно и восхитительно, ибо, если это дверь, то какой же богохульный колосс скрывался за ней?

Каолин был столь заворожён, что, когда колоссальные овальные веки дрогнули, раскрываясь и лес толстых, как деревья, щупалец под ними ожил, это полностью застало его врасплох.

Испуг оказался слишком силён, уложив бедного Каолина без чувств на пол его пещеры. Он проснулся через несколько часов, с тяжёлым телом и головой. Волшебное зеркало теперь казалось чистым, пустым и безопасным. Возвратились воспоминания и страхи Каолина и, усевшись, он сорвал безрукавку, чтобы изучить свою грудь.

Он громко застонал от разочарования, ведь теперь на груди появилась третья устрашающая метка! Новое пятно синего цвета изображало просто каплю воды.

Юный волшебник прижал руки к лицу и разразился жалобными стенаниями, наполнившими пещеру отчаянием и страхом.

— О, жалкий Каолин, что беспокоит тебя теперь?

Каолин подскочил и обернулся. Перед ним стоял африт и, хоть у того была короткая борода и светлая кожа, он заподозрил, что это тот же демон, с которым он дважды встречался прежде.

— ТЫ! — вскричал Каолин. — Да ведь я даже не вызывал тебя, но ты, видимо, насмехаешься надо мной. — Он выпрямился и отважно взглянул в лицо африту. — Какое великое знание ты принёс на сей раз? О земле патоки, чтобы задушить мои проклятия или о царстве жира, чтобы я сам обожрался?

Африт немного печально улыбнулся и ответил: — Проклятия? Вовсе нет! То, что ты носишь — ключ, давно Утраченный Ключ Панделлиса. Немногие смогли бы вынести ужасные испытания, чтобы собрать эти символы, но ты, о несчастный Каолин, обнаружил то, что мы в астральном плане называем коротким путём.

— Что? ЧТО? — Сказать, что Каолин растерялся, было явным преуменьшением.

— Ты можешь войти в Дзимдазул, — продолжал африт, — утраченный райский сад Панделлиса, или, по крайней мере, может твоя плоть и метки на ней.

— Моя плоть? — Каолин с возросшим страхом шагнул назад, когда заметил зажатый в руке демона зловеще изогнутый клинок.

— О да, твоя кожа. Ибо я тысячелетиями пытался войти в этот сад, но моя неземная шкура, будучи неуязвимой для клинков или заклинаний, не могла принять нужные символы. Но, облачившись в твою, я смогу пройти беспрепятственно. Видишь ли, твоё зеркало когда-то было моим собственным волшебным кристаллом, юный Каолин, и станет им снова.

Мог ли это быть, в ужасе подумал Каолин, сам Хонд, Верховный Повелитель Волшебников Хатриба?

Африт поклонился, будто прочтя его мысли.

— О бессчастный Каолин, требуется ещё один символ. Для этого ты должен посетить царства воздуха или представляющее их воплощение. Люди зовут его Мьянартитеп, Ползучий Хаос и внемли, он идёт не видением в зеркале, но прямо сюда, лицом к лицу. Внемли, его шаги приближаются!

Каолин затрясся и завопил в ужасе. И он глянул и увидел стоявшую в дверях тварь, высокую, костлявую и ужасную, и он вскрикнул один-единственный раз. И здесь заканчивается История о Каолине. И не будет в ней счастливого конца.

Даррелл Швайцер