Симранский Цикл Лина Картера

А мраморный конь Веллерана был чёрен как смоль, и сам Веллеран, восседавший на его спине, пристально смотрел на запад. Это его скакуна больше всего нравилось Рольду гладить по прохладной изогнутой шее, и именно Веллерана яснее ясного видели следившие за городом наблюдатели в далёких горах. А Рольд никак не мог налюбоваться на огненные ноздри вороного коня да на яшмовый плащ всадника.

Между тем за Сирезийскими горами продолжало расти и крепнуть подозрение, что герои Меримны давно умерли, и тогда промеж племён родился план: найти человека, который не побоится подкрасться под покровом ночи к крепостному валу и посмотреть, действительно ли эти фигуры — живые Веллеран, Суренард, Моммолек, Роллори, Аканакс и юный Ираин. И все согласились с этим планом и принялись называть имена людей, которые могли бы отправиться в опасный путь. Замысел зрел на протяжении многих лет, и всё это время наблюдатели частенько поднимались по вечерам в горы, но идти дальше никто осмеливался. В конце концов кто-то предложил ещё лучший план, и было решено, что двое мужчин, которые как раз ожидали казни за какое-то преступление, будут прощены, если спустятся ночью в долину и узнают, живы ли ещё герои Меримны. Поначалу двое узников никак не могли решиться на это, однако в конце концов один из них, которого звали Сиджар, крепко задумался и сказал своему товарищу Саджару-Хо:

— Верно ли говорят, что если королевский палач ударит человека топором по шее, то этот человек умрёт?

И его товарищ подтвердил, что это так. Тогда молвил Сиджар:

— И если Веллеран ударит человека своим мечом, то ничего страшнее смерти с ним все равно не случится.

Тут Саджар-Хо немного подумал, а потом ответил:

— В момент удара королевский палач может промахнуться или топор его дрогнет, а Веллерана ещё ни разу не подводили ни глаз, ни рука. Уж лучше мы попытаем своё счастье на плахе.

— Может статься, что Веллеран уже умер, и его место на бастионе занимает кто-то другой — или даже просто каменное изваяние, — возразил Сиджар, но сказал ему Саджар-Хо:

— Как может быть так, чтобы умер Веллеран — тот, кто избег клинков четырёх дюжин воинов, каждый из которых клялся убить его и призывал в свидетели тому всех богов?

И Сиджар ответил ему на это:

— Я знаю одну историю о Веллеране: мне рассказал её дед, а он слышал её ещё от своего отца. В день, когда наша армия проиграла великую битву на равнинах Курлистана, отец моего деда увидел у реки умирающую лошадь, которая жадно глядела на воду, но дотянуться до неё не могла. И ещё отец моего деда увидел, как Веллеран подошёл к реке и, зачерпнув воды, своими руками напоил несчастное животное. Наше с тобой положение гораздо хуже, чем у той лошади, и, так же как она, близки мы к смерти; скорей уж Веллеран сжалится над нами, чем выполняющий приказ короля палач.

Тогда Саджар-Хо сказал так:

— Ты всегда был ловким спорщиком, Сиджар. Это из-за твоих хитрых проделок мы попали в беду, — так посмотрим, сумеешь ли ты теперь спасти нас. Давай сделаем то, чего от нас требуют.

И вот королю стало известно, что двое осуждённых на смерть согласились отправиться к стенам Меримны.

В тот же вечер наблюдатели отвели обоих на границу горной страны, и Сиджар и Саджар-Хо стали спускаться на равнину по дну глубокого ущелья, а наблюдатели смотрели им вслед.

Вскоре фигуры их вовсе растаяли в сумерках, и над равниной взошла ночь. Бескрайняя и торжественная, она появилась с востока, — с той стороны, где раскинулись болотистые неудобья, влажные низины и море, — и ангелы, что присматривали за людьми при свете дня, сомкнули свои глазищи и уснули, а ангелы, что следили за всеми людьми ночью, напротив, пробудились ото сна, расправили тёмно-лазурные перья и взлетели на свои наблюдательные посты, и равнина внизу наполнилась таинственными звуками и ожившими страхами.

Тем временем два шпиона спустились с гор по дну ущелья и крадучись пошли через пустыню. Когда же они достигли цепочки спавших на песке часовых, один из них вдруг пошевелился во сне и призвал Роллори, и великий страх охватил разведчиков. «Роллори жив!» — шепнули они друг другу, но вспомнили королевского палача и пошли дальше.

Скоро они достигли колоссальной бронзовой статуи Страха, давным-давно созданной древним ваятелем. Его огромная фигура как будто неслась по воздуху к горам, на лету окликая своих сыновей. Сыновей же Страха скульптор изобразил в виде армий загорных племён, которые, обратившись спиной к Меримне, следовали за Страхом, словно цыплята за наседкой, и над их головами был занесен грозный меч Веллерана, который — как и всегда — восседал на своём скакуне на крепостном валу. Увидев героя, два шпиона опустились на песок и стали целовать огромную бронзовую ногу статуи, бормоча: «О, Страх, Страх!..» И, всё ещё стоя на коленях, они увидели вдалеке между бастионами яркие огни, которые приближались к ним, и услышали, как мужские голоса поют песнь о Веллеране. Но вот пурпурная стража подошла совсем близко, и пошла со своими фонарями дальше, и, продолжая петь о Веллеране, скрылась за изгибом крепостной стены, и все это время два лазутчика продолжали цепляться за огромную бронзовую ногу Страха, шепча: «О, Страх, Страх!..» И лишь когда имя Веллерана больше не доносилось до них, они поднялись с песка, приблизились к крепостному валу и, перебравшись через него, оказались у самого подножья огромной фигуры Веллерана. И тогда они поклонились ему до земли, и Сиджар сказал:

— О, Веллеран, мы пришли посмотреть, верно ли, что ты всё ещё жив.

Долго ждали они ответа, не смея оторвать от земли свой взгляд. Наконец Сиджар поднял голову и посмотрел на ужасный меч Веллерана, но он был всё так же простёрт вперёд и указывал остриём на мраморные армии, которые следовали за Страхом. И Сиджар снова до земли поклонился герою, а сам коснулся рукою копыта могучего скакуна, и оно показалось ему холодным. Тогда он передвинул руку выше и коснулся бабки коня, но и она была холодна. Наконец Сиджар потрогал ногу Веллерана, и доспех на ней был неподвижным и твёрдым, но сам Веллеран не пошевельнулся и не заговорил, и тогда Сиджар вскарабкался на седло и коснулся руки — страшной руки Веллерана — и она оказалась мраморной! Тут Сиджар рассмеялся громко, и они с Саджаром-Хо пошли по безлюдной дорожке и наткнулись на Роллори. И отважный Роллори тоже был мраморным. Тогда шпионы снова перебрались через вал и поспешили обратно через пустыню, с презрением обогнув изваяние Страха. Тут до них донеслись голоса пурпурных стражников, которые в третий раз обходили крепостной вал с песней о Веллеране, и Сиджар сказал:

— Можете петь о Веллеране сколько хотите, но Веллеран мёртв, и гибель ждёт ваш город.

И они заспешили дальше и снова наткнулись на спящего часового, который продолжал метаться во сне и всё звал Роллори, и Саджар-Хо прошептал:

— Зови Роллори сколько угодно, но он мёртв и не сумеет спасти твой город!

Так двое лазутчиков живыми и невредимыми вернулись к себе в горы, и только они достигли их, как первый алый луч солнца упал на равнину позади Меримны и зажёг её тонкие шпили. Настал тот час, когда пурпурные стражники, видя, что их плащи становятся ярче и что фонари бледнеют, возвращались обратно в город; тот самый час, когда ночные разбойники торопятся назад в горные пещеры, когда вылетают легкокрылые мотыльки, живущие лишь один день, и когда умирают приговорённые к смерти — в этот-то рассветный час Меримне грозила новая, страшная опасность, а город о ней не ведал.

И Сиджар обернулся и сказал:

— Гляди, как красен рассвет и как красны шпили Меримны. Должно быть, кто-то в Небесах разгневался на этот город и предвозвещает его судьбу.

Так двое шпионов благополучно вернулись к племени и рассказали своему королю обо всём, что видели. Несколько дней владыки загорных стран собирали вместе свои войска, и вот наконец армии четырёх королей встали в верховьях глубокого ущелья, держась так, чтобы их не видно было за гребнем, и дожидаясь захода солнца, и лица воинов были полны решимости и бесстрашия, но про себя каждый из них творил молитвы богам, всем по очереди.

Наконец солнце закатилось и пришёл час, когда вылетают на охоту летучие мыши и выползают из своих нор тёмные твари; когда львы покидают свои логовища, а разбойники снова спускаются на равнину; когда летучие жаркие лихорадки поднимаются от влажных болот; когда троны владык начинают шататься и сменяются династии королей. И именно в этот час, размахивая фонарями, выходила из Меримны пурпурная стража, и погружались в сон дозорные в пустыне.

Известно, что печаль и беда не в силах проникнуть в Рай; они могут лишь хлестать по его хрустальным стенам, подобно дождю, и всё же души героев Меримны почувствовали какую-то смутную тревогу — точно так же, как спящий человек чувствует холод, но ещё не осознает, что замёрз и продрог он сам. И герои заволновались в своём звёздном доме, и, невидимые, устремились к земле в лучах заходящего солнца души Веллерана, Суренарда, Моммолека, Роллори, Аканакса и юного Ираина. Когда же они достигли крепостного вала Меримны, уже стемнело, и армии четырёх королей, позвякивая бронёй, углубились в ущелье. А шестеро героев снова увидели свой город, почти не изменившийся за столько лет, и смотрели на него с томлением, в котором слёз было больше, чем в любом другом чувстве, когда-либо посещавшем их души, и говорили так:

— О, Меримна, наш город, наш возлюбленный град, окружённый стенами!

Как прекрасны твои тонкие шпили, Меримна! Ради тебя оставили мы землю со всеми её королевствами и скромными полевыми цветами, и ради тебя мы ненадолго покинули Небеса.

Нелегко было оторвать взгляд от лица Бога, ибо оно — как тёплый огонь в очаге, как сладкий сон и величественный гимн; оно всегда безмятежно, и спокойствие его полно света.

Для тебя мы на время покинули Рай, Меримна.

Многих женщин любили мы, но возлюбленный город был у нас только один.

Гляди, вот спят твои жители, наш любимый народ. Как прекрасны их сны! Во снах оживают даже мёртвые, даже те, кто умер давным-давно и чьи уста сомкнулись навеки. Потускнели огни твои, потускнели и погасли совсем, и тихи лежат улицы. Тс-с-с! Ты дремлешь, о Меримна, спишь, как юная дева, что, смежив ресницы, дышит чуть слышно, не зная ни тревог, ни забот.

Вот твои бастионы и старый крепостной вал, Меримна. Защищают ли их жители твои так, как мы когда-то? Но мы видим, что стены кое-где обрушились… — И, подлетев ближе, души воинов с беспокойством вгляделись.

— Но нет, не человеческие руки сделали это — безжалостные годы сточили камень, и неукротимое Время перстами коснулось стен. Твои бастионы, Меримна, как перевязь девы, как пояс, обвитый вокруг её стана. Смотри, вот роса ложится на стены, как жемчуга, которыми расшит твой драгоценный пояс!

Тебе грозит опасность, Меримна, потому что ты так прекрасна. Неужто погибнешь ты, потому что не в наших силах защитить тебя сегодняшней ночью, неужто сгинешь, ибо мы кричим, но никто нас не слышит, как не слышит ни один человек голосов смятых лилий?

Так говорили могучие капитаны, привыкшие повелевать войсками в битве, но звук их голосов был не громче писка летучей мыши, что проносится над землёй в вечерних сумерках. Когда появилась пурпурная стража, первым дозором обходившая крепостной вал, древние воины окликнули их: «Меримна в опасности! Враг уже крадётся во тьме!», но их зов так и не был услышан, потому что все они были лишь странствующими духами, и стражники, так ничего и не заметив, зашагали дальше, продолжая распевать на ходу песнь о Веллеране.