04.1912

— Тихо! — крикнул он и поднял руку со связкой повыше.

Толпа зачарованно примолкла. Шторм затих, но не угомонился: слабый ропот бродил в задних рядах, словно предупреждая, что недавнее сумасшествие может прогреметь с ещё большей силой, если стюард их обманет. Джо затаил дыхание, не отводя взгляда от крошечного кружка, на котором болталось его спасение. Он не мог не только моргнуть, но и вздохнуть — не мог совершить даже самое незначительное движение.

— Отлично, — стюард перевёл дыхание, облизнул губы и неловко подошёл к решётке, — женщины и дети! Пропустите женщин и детей к выходу, все остальные — отступите!

Мистер Дойл метнул на Джо умоляющий взгляд и слабо шевельнул малиновыми губами.

— Па, мы пойдём потом, — неуверенно сказал Джо. Сердце его словно медленно сжигали на открытом огне. — Всё будет хорошо!

Миссис Дойл отчаянно заревела и привлекла к себе Бетти. Другую руку она тянула к Джо, и слёзы катились по её искаженному безумному лицу.

— Джо! — завопила она. — Джо, мальчик мой, хватайся! Ведь ты же тоже мой ребёнок!

— Идите! — крикнул Джо изо всех сил. Люди набрасывались на него сзади, и спина его уже стонала от боли и непосильной тяжести. — Не бойтесь! Мы с па вас догоним!

— Уйди с дороги, щенок! Пусти нас! — прикрикнула на него из толпы какая-то женщина.

Через мгновение Джо оторвали от решётки так, что ему показалось, будто у него загорелись пальцы, и швырнули назад, в ревущее море людей, волнующееся и едва ли не закипающее за прочным ограждением. Высокая фигура стюарда с ключами уменьшилась у Джо перед глазами, а затем и вовсе превратилась в ничто — в одинокую маленькую точку, всю белую из-за гигантского неуклюжего нагрудника. Джо пытался отыскать в толпе мать и сестру, но их смяли и поглотили встревоженные живые волны, и вскоре Джо настолько запутался, что не смог бы даже сказать, где они стояли раньше, пока ещё держались вместе.

— Женщины и дети! Женщины и дети! — прокричал стюард снова.

Небольшая неровная очередь заколыхалась у решётки. Ревущие младенцы пускали слюни в плечи матерей, древние старухи вяло отмахивались от молодых и бойких соседей, звенели плач, ругательства, мольбы и молитвы.

Джо и мистера Дойла отнесло прочь, как бессильные листья. Их бросило к стене, на них надавило так, что из груди выбило воздух, и Джо скорчился, складываясь пополам. Перед глазами у него танцевали чёрные круги с опалёнными краями, в ушах гулко звенели, точно призыв похоронного колокола, далёкие и едва различимые, тонущие в грохоте толпы слова стюарда:

— Женщины и дети! Только женщины и дети!

Мистер Дойл подхватил Джо под руки и оттащил ещё ближе к стене. Люди кругом них безумно бились, точно бы все они, вместе, составляли части огромного организма, который сейчас скатывался в агонию. Джо медленно выпрямился и отчаянно поймал ртом спёртый жаркий воздух — сейчас он был рад даже этому.

— Что нам делать? Что нам делать? — кричал мистер Дойл. Голос у него стал совсем тонким и срывался, точно у взволнованной школьницы.

Джо с трудом прокашлялся. Мысли его спутались, точно части рождественской гирлянды, а грудь заполонило яростным жаром. Он смотрел тупыми, ничего не понимающими глазами, как двери отперли, как мощный поток растерянных пассажирок и крошечных детей устремился на волю, на палубы. Стюард с ключами подгонял их, а двое оставшихся грозно размахивали стульями. Вдруг между рядами хилой струйкой прокралась холодная свежесть чистого воздуха, и туман в голове Джо рассеялся.

— Нет! Нет! Женщины и дети! Только женщины и дети! Женщины и дети!

Раздавшийся лязг обезглавил все слабые надежды в его сердце. Он неловко подался назад и против воли ахнул, когда увидел, что створки резко захлопываются. Обречённый жар скученных тел снова навалился на них и сжал в железном кулаке. Мистер Дойл просипел:

— Они нас не выпустят.

Двери были закрыты. Толпа ревела и бесилась, как дикий зверь: мужчины бросались на решётку, потрясали кулаками и сыпали проклятиями, кто-то швырялся ботинками в крепкие переплетения и в стюардов. Толпа перепуганных женщин с детьми стремительно бежала прочь по коридору.

— Чтоб ты сдох! Чтобы вы все сдохли! — яростно вопил кто-то в толпе.

— Свиньи! Английские свиньи, дайте и нам спастись!

— Выпустите нас!

— Тут остались женщины и дети! Тут остались женщины и дети!

— Помогите! Помогите!

Джо крепче сжал руку отца. Сейчас, в этом бурлящем сумасшедшем мире, у него не было и не могло быть другой опоры, кроме этой — пусть она и была ненадёжной, до смешного хрупкой.

— Папа, — просипел Джо, — мы пойдём и спасёмся. Спасёмся. Только другой дорогой.

Мистер Дойл изумлённо распахнул глаза.

— Но что же… как же?

— Здесь много выходов, — сказал Джо решительно и насупил брови, — я знаю, куда нам идти.