Соль земли

1

Анастасия Фёдоровна была человеком беспокойным, неугомонным, умеющим даже в самое маленькое, порою пустяковое дело вносить азарт и страсть. Где бы она ни оказывалась – дома ли, на службе ли, в командировке ли, – всюду её кипучая энергия находила применение. Она не любила никакого бездействия, презирала тугодумов, ипохондриков, нытиков и любила людей, скорых на руку и на слово. Временами она была резковатой, но всегда справедливой.

Работая в Новоюксинском районе заведующей райздравом, она добилась образцового порядка и чистоты в общественных помещениях. Рассказывали, что однажды, появившись на заседании исполкома райсовета в прокуренном, замусоренном зале районного Дома советов, она отказалась докладывать о санитарном состоянии района, публично пристыдила председателя райисполкома за такое позорное содержание зала. Заседание было прервано и началось только после тщательной уборки.

Председатели сельских Советов, правлений колхозов, заведующие почтовыми отделениями, директора магазинов, различных контор, больниц, школ знали, что если Анастасия Фёдоровна обнаружит грязь и беспорядок в помещениях, она с такой яростной силой начнёт отчитывать, что не приведи господь. А она была вездесущей, и уж если за что бралась, то бралась цепко, рьяно и надолго.

Был, говорят, в том же Новоюксинском районе с ней и такой случай: зашла она однажды в крестьянский дом. Это было у неё правилом – заходить в дома, знакомиться с женщинами, разговаривать с ними о жизни, узнавать нужды, давать советы. И вот заходит и видит непролазную грязь, беспорядок, сущий ералаш. На кровати лежит хозяйка. Анастасия Фёдоровна к ней:

– Вы что, больны?

Слово за слово – разговорились. Женщина оказалась здоровой, малодетной, но уже изрядно обленившейся.

– Не стыдно, что в такой грязи живёте? – спросила её прямо Анастасия Фёдоровна.

Женщина смутилась, стала ссылаться на занятость колхозной работой. Анастасия Фёдоровна не отступает. Та возьми да и скажи: «Вам, мол, интеллигентным, хорошо попрёкать. Сами ничего не умеете, за вас всё домработницы делают». Анастасия Фёдоровна говорит ей:

– Где у вас ведро и тряпка?

Та вначале на попятную, да не тут-то было! Не на таковскую нарвалась. Анастасия Фёдоровна сбросила с себя пальто, туфли, чулки – и за работу. Не прошло и двадцати минут, а изба словно помолодела. У хозяйки один выход: помогать врачу.

В деревне, известно, секретов нет. Не успела ещё Анастасия Фёдоровна пол домыть, а под окнами уже замаячили доглядчики. И пошёл слушок из дома в дом: «Фекла-то на весь район опозорилась. Стыд головушке! Самая главная врачиха из района пол ей мыла. Знать, в самом деле лень до добра не доводит».

Случай этот дошёл до многих. И не только женщины, многие мужчины, услышав об этом, тоже призадумались.

Анастасия Фёдоровна не гнушалась никакой работы и всякое дело исполняла с усердием, которое было не напускным, а идущим от её характера, от её натуры.

Придя с Ульяной на Синее озеро, Анастасия Фёдоровна взялась сооружать стан. К её группе были прикомандированы трое рабочих. Мужики оказались из Подуваровки. Они были приезжие, жить в тайге им не доводилось. Пошли в экспедицию с настроением проболтаться лето, подзаработать денег и вернуться домой, когда в колхозе все горячие работы будут свёрнуты. То, что в группе начальником будет женщина, их вполне устраивало. «Баба не мужик, с ней легче столковаться», – переговаривались между собой подуваровцы.

Посовещавшись с Ульяной, Анастасия Фёдоровна решила разместить стан на одной из гладких площадок, на спуске к озеру. Место было во всех отношениях отменное: за ветром, над водой, в окружении разнолесья и вблизи от родников. Было решено также поставить навес на случай, если начнётся ненастье, а в палатках сколотить нары, чтобы при стоке воды с косогора не оказаться в сырости.

И тут-то подуваровские мужики показали себя. Они заявили, что не к чему тратить такую уйму сил и сооружать стан. Не навек, мол, поселились тут.

Анастасия Фёдоровна попыталась уговорить их, но они замахали руками. На крышу навеса дранку, мол, надо, а драть дранку не простое дело. К тому же нужен инструмент. Можно, конечно, заменить дранку берестой, но время уже не весеннее, сок на берёзах отошёл, бересту разом не сдерёшь.

– Ну, если так, то поселимся раздельно. Мы с Улей устроимся, а вы как хотите, – сказала Анастасия Фёдоровна.

На том и порешили. Целых два дня обстраивались женщины. Поставив палатку, они окопали её канавами со спусками к озеру. Потом соорудили навес, крытый берестой и еловой корой. Под навесом сделали из плах столик для занятий. Пока Анастасия Фёдоровна и Уля работали, мужики курили возле костра, спали, ходили на озеро удить рыбу, тихонько насмехались: «Вот дуры бабы! Можно подумать, что они вековать здесь собрались».

Когда Уля стала забивать стойки для навеса, мужики устыдились, решили помочь. Но Анастасия Фёдоровна резко отвергла их помощь.

– Нет, нет, мы сами! Уговор дороже денег, – сказала она мужикам.

Несколько сконфуженные, мужики ушли на озеро.

– Ну и работнички, язви их, попали! – выругалась Ульяна. – Замучаемся мы с ними, Анастасия Фёдоровна. Откуда они такие недотёпы взялись? По всему видать, никогда в тайге не бывали.

– Воспользовались нашей оплошностью. В договоре ни слова не сказано, что работа по сооружению стана входит в их обязанности.

– Да ведь это само собой разумеется. Жить-то им придётся! – возмущалась Ульяна.

– В случае чего выгоню их! – сказала Анастасия Фёдоровна.

– Одним-то нам тоже будет не сладко, – беспокоилась Ульяна.

Но недаром говорится, что самый мудрый судья – жизнь. Она и примирила Анастасию Фёдоровну и Ульяну с мужиками.

Как-то ночью, когда тайгу окутывала непроглядная тёмная летняя ночь, надвинулась на Улуюлье страшная гроза.

С вечера небо было чистым и кое-где поблёскивали звёзды. Мужики легли спать у костра, даже не растянув над собой брезента.

Вдруг послышались раскаты грома. Анастасия Фёдоровна и Ульяна проснулись и вылезли из своей палатки посмотреть, что делается на небе. Оно было освещено текучим негаснущим огнём зеленовато-белого цвета. Молнии вспыхивали непрерывно по обширному полукругу. Удары грома, усиленные в тысячи раз эхом, сливались в протяжный рокот, сотрясавший землю и воздух.

Ульяна сразу поняла, что на тайгу идёт фронтальная гроза.

Чтобы спастись от смертельной опасности, звери и птицы забиваются в эту пору в землю. Громоздкие, рослые сохатые втискиваются под обвалы берегов, белки, колонки, лисицы, соболи, горностаи уходят в норы, оказываясь по соседству со своими врагами. Птицы прячутся под кочками и корнями деревьев. Воздействие стихии на всякую живность так велико, что она смиряет даже самых отчаянных хищников. Страх сковывает все другие инстинкты.

Ульяну уже однажды застала такая гроза в тайге. Но тогда она была с отцом, и они заранее выкопали в яру землянку. Как и теперь, гроза пришла ночью, но Михаил Семёнович по каким-то одному ему известным приметам узнал об этом ещё в полдень. Ульяна пока не обладала таким знанием природы, какое было у отца. Однако, взглянув на небо, она решила, что нельзя упускать ни одной минуты.

– Надо палатку забросать землёй, – сказала Ульяна, видя, что Анастасия Фёдоровна растерялась и смотрит на неё испуганными глазами.

– Зачем, Уля? – спросила Анастасия Фёдоровна.

– Чтобы не сорвало ураганом. А потом под слоем земли спокойнее, – объяснила Ульяна.

Она уже поддевала лопатой землю и бросала её на палатку. Анастасия Фёдоровна принялась помогать ей.

Подуваровские мужики тоже проснулись. Но пока они курили, раздумывая о том, как им быть, стал надвигаться шум ливня. Кинулись они к топорам, давай тесать колья и забивать их в землю, чтобы растянуть брезент. Но было уже поздно. Совсем близко от стана хрустнули деревья, сломленные налетевшим ураганом. В ту же минуту полил такой дождь, что под тяжестью упругих струй обламывались ветки. Костёр сразу погас. Анастасия Фёдоровна и Ульяна укрылись в своей палатке, мужики бросились под навес, сделанный женщинами. Навес был маленький, при порывах ветра дождь захлёстывал под крышу; мужики сбились в кучу, стояли, вздрагивая при каждом ударе грома. Словно назло им, после короткого затишья гроза возобновилась с новой силой.

Ульяна знала, что такую грозу в народе называют «кольцевой». Тучи в таких случаях не уходят за тридевять земель, в неведомую даль, а ползут по горизонту, и молнии мечутся то на востоке, то на западе, то на юге, то на севере.

До рассвета продолжалась гроза. Анастасия Фёдоровна и Ульяна не сомкнули глаз, но дождь всё-таки не коснулся их, и они лежали в сухих постелях.

Положение подуваровцев было отчаянное. Они несколько часов простояли на ногах и промокли до нитки.

Когда гроза стихла, Анастасия Фёдоровна и Ульяна вышли из палатки. Мужики суетились возле огневища, пытаясь развести костёр.

– Ну как, два Петра и один Кондрат, переночевали? – лукаво переглядываясь с Ульяной, спросила Анастасия Фёдоровна.

Два Петра уныло промолчали, а Кондрат отбросил топор, выпрямился, сердито сказал:

– Шестьдесят седьмой год живу, а ужасти такой не видел! Всё наскрозь промокло. Вон бревно тешу, тешу, а вода так и брызжет!

– Вот что, два Петра и один Кондрат, – строго сказала Анастасия Фёдоровна, – сегодня же сделайте себе землянку или шалаш. Терпеть больше вашего самоуправства не буду!

И тут два Петра заговорили, перебивая друг друга:

– Беспременно, товарищ начальница!

– Вишь, ослушались вас и попали в конфуз. Покорно просим – извиняйте.