Повесть о рождении и победах Александра Великого

Послание Александра Аристотелю о чудесах Индии

Среди прочих деревьев Рая нам в первую очередь известно из книг два: древо познания добра и зла и древо жизни. Древо познания добра и зла называется так ввиду производимого воздействия и последствий, ибо, если бы они не пренебрегли наказом, оно открыло бы им познание исключительно добра, ибо оный плод — награда благому послушанию. Но поскольку они пренебрегли, то обрели познание зла. Итак, в нем было и познание добра, которого они не удостоились, и познание зла, которое они заслужили.

Природа же древа жизни такова, что те, кто отведал его плодов, живут намного дальше, и даже после грехопадения. Чего удивляться древу жизни, если среди деяний Александра можно прочесть в его послании к Аристотелю о стране, которой не касалась смерть и где даже дряхлые старцы сами себе устраивают похороны чтобы умереть, как о том рассказывается в списании Индии. Так, на листьях дерева, растущего у серов, есть пух, употребление которого продлевает жизнь. А Александр писал Аристотелю о жрецах солнца и луны, когда солнце встает и его свет касается вершин деревьев, деревья сотрясаются до самых корней и дают ответ вопрошающим. Александр спросил о своей жене и матери и получил ответ, что умрет когда вступят в Вавилон. Эти деревья приносят плоды, вкушая которые жрецы живут по четыреста лет. Гервазий Тильсберийский. Императорские досуги. I, 14.

Индийский тростник толщиною с дерево: его в большом количестве мы видели в храмах. Индийцы говорят, что он бывает мужской и женский. У мужского плотный стебель, у женского — мягкий. Одного выдолбленного колена, если в это можно поверить, крестьянам хватает на изготовление лодки. Плиний Старший. Естественная история. XVI, 36.

I. Светлейший наставник, самый дорогой мне человек после матери моей и сестер, я постоянно вспоминал о тебе среди тех тягот, которые перенес в сражениях, и, поскольку я знаю, что ты предан искусству философии, решил написать тебе об областях Индии и о разнообразии змей, людей и зверей, которые там обитают, ибо когда человеку становится известно что-то новое, то расцветают его дарования и умножаются познания. Хотя в тебе заключена великая мудрость и твоя ученость всеобъемлюща, однако, поскольку ты любишь меня, я желаю написать тебе о том, что с великими трудами и опасностями, перенесенными македонцами, мне удалось увидеть в Индии, дабы тебе стало известно о деяниях моих и не осталось ничего, о чем тебе было бы неведомо. Да и достойно все то, что удалось увидеть мне, остаться в памяти [людской]. Я не поверю ни в одно явление на земле, коли прежде не увижу его своими глазами. Удивительна мать-земля, которая породила на свет много добра и много зла, принимающих облик самых разных плодов, зверей и вещей. Если одному человеку к суждено все это увидеть, едва ли случится так, что для каждого явления подберется название, ибо стать они разнообразны. Но прежде всего я поведаю о том, что видел, дабы меня не назвали обманщиком или лжецом. Ты, бывший моим наставником, знаешь естество души моей, [знаешь] о том, что я всегда держусь прямого пути: меньше говорю, [а больше] делаю. И я надеюсь, и теперь ты поймешь, что рассказываю обо всем этом не ради нашей славы. О, если бы только с меньшими потерями мы смогли познать стать многое, сколько нам познать удалось. Я обращаюсь с благодарностью к юношам Македонии и всему нашему войску, ибо они проявили покорность и меня называли «царем царей». И я знаю, дорогой учитель, что поступлю неправильно, если не напишу тебе или матери моей Олимпиаде и сестрам обо всех без исключения сокровищах моего царства, потому как, думаю, и ты, и они сходитесь в том, что именно для меня есть благо, и радуетесь моей славе.

В предыдущих письмах я сообщал тебе о затмении солнца и луны и знамениях в воздухе, сведения о которых я с великой тщательностью привел в порядок и тебе отправил. И по мере того, как предпринимались новые исследования, я все записывал, дабы ты, прочитав, познал, с какими трудами Александр смог этого достичь.

II. В мае-месяце, после того как на реке под названием Граник Дарий, царь Персидский, потерпел поражение, мы подчинили себе все его земли, поставили над восточными провинциями облеченных нашим доверием людей и обогатились многими сокровищами, как о том я уже сообщал в предыдущем письме. Но, дабы не показаться многословным, не повторяю рассказ о деяниях прошлого, о которых тебе уже известно.

В конце месяца июля мы достигли Фасисской Индии, где с великой стремительностью победили царя Пора. И чтобы это навечно осталось в памяти, мне кажется уместным написать тебе о многочисленности его войска, в котором были, не считая пеших воинов, четырнадцать тысяч восемьсот квадриг, все с серпами, и четыреста слонов, которые несли башни, а в них стояли люди, вооруженные для сражения. И мы завладели гордом Пора и его жилищем, где стояло сорок колонн из чистого золота, с золотыми капителями, и стены этого дворца были сложены из золотых кирпичей, толщиной с палец руки. Так что я во многих местах приказал надпилить их, [чтобы проверить, из цельного ли они золота]. Между колоннами висела золотая виноградная лоза с золотыми листьями, а кисти были из кристаллов, на них висели камни огненные и смарагды, и все помещения во дворце были изукрашены камнями, которые называются жемчужинами, а также перлами и карбункулами. Там были царские чертоги из белой слоновой кости, с потолками из дерева эбен, это темная порода дерева, которая растет в Индии и Эфиопии, своды же были сделаны из кипариса. И снаружи этого дворца стояли золотые статуи и произрастали золотые платаны, в ветвях которых обитали многообразные птицы различных цветов с позолоченными головами и коготками, а в ушах у них висели перлы и жемчужины. Мы обнаружили там множество сосудов из драгоценных камней, кристалла и золота, сосудов же из серебра было мало.

III. Когда все это оказалось в моей власти, я пожелал увидеть внутреннюю Индию и отправился вместе со всем своим войском к Каспийским вратам. Нас удивила эта благодатная страна, и я узнал там много такого, что мне показалось невероятным. В этих самых местах водились различные звери и змеи, и жители этой страны поведали нам, что из-за этих зверей и змей мы подвергаемся большой опасности. Но я желал преследовать и настичь царя Пора, который бежал с [поля] сражения, до того, как он спрячется в безлюдных пустынях, и взял с собою сто пятьдесят проводников, которые знали дорогу. В месяце августе мы отправились в путь под палящим солнцем по песчаным пустыням, я обещал награду тем, кто вел меня по неведомым областям Индии, если мы живыми и невредимыми доберемся до Бактрии, где обитает народ, который называется серами, и где растут деревья, чьи листья подобны пуху, и жители тех мест собирают оные и делают из них себе одежды. Те же, кто показывал нам дорогу, как я понял, хотели завести нас в гибельные места, в которых было множество змеи, зверей и чудовищ.

Когда я понял это, то сказал, что виноват во всем сам, потому как пренебрег советами моих друзей и обитателей страны Каспийской, которые предупреждали меня не стремиться завоевать победу подобным способом. Я повелел всем вооружиться. Ибо опасался, что на нас нападут враги и украдут все золото, драгоценные камни и прочие богатства, которые несли с собой мои воины. Они стали настолько богаты, что едва могли нести свою добычу, кроме того, они были весьма отягощены оружием, потому что я велел все оправить золотом, и мое войско сняло, словно звезды. Великим чудом было увидеть подобную армию, ибо и убранством, и мужеством своим она превосходила другие войска. Я же, любуясь моим процветанием, весьма радовался, глядя на славных юношей. Но, как оно порой бывает, когда человек достигает процветания он лишается чего-то другого, так и мы стали страдать от ужасной жары. И когда уже не могли выносить ее, один из моих воинов, по имени Зефир, обнаружил в выемке камня воду, он наполнил ею свой шлем и принес мне[19], ибо любил меня больше жизни. Я же созвал свое войско и перед лицом всех вылил эту воду на землю, потому что если бы мои воины увидели, что я выпил ее, то стали бы еще больше страдать от жажды. Я воздал хвалу той доброте, которую питал ко мне Зефир, и щедро одарил его. Мой поступок укрепил сердца воинов, и мы отправились дальше.

IV. Пока мы блуждали, в пустынных местах я увидел реку, а по берегу той реки рос тростник высотой в шестьдесят футов и толщиною больше сосны, из него делали доски для постройки хижин. Я тут же приказал разбить лагерь, ибо люди и животные страдали от жажды. Когда же мы захотели напиться воды из реки, она оказалась горькой, как чемерица. А поэтому ни люди, ни животные не могли ее пить безболезненно. Мы печалились в большей степени из-за животных, потому что знали: люди более стойко переносят все напасти. А с нами шли: тысяча слонов, которые несли золото, и четыреста боевых колесниц с серпами, в каждую из которых было запряжено по четыре лошади, и тысяча двести других колесниц, и в каждую из них запряжено по две лошади, двадцать тысяч конных и двести пятьдесят тысяч пеших воинов, около двух тысяч мулов, которые везли необходимое для лагеря и для людей, верблюды одногорбые и двугорбые, и две тысячи быков, нагруженных съестными припасами, и огромное множество быков, коров и скота для еды. На многих лошадях, слонах и мулах была золотая упряжь.

Животные от невероятной жары стали необузданными. Воины лизали железо, пили масло, а некоторые дошли до такого отчаяния, что пили свою мочу. Я был невероятно напуган этим и более тревожился за своих людей, чем за собственную жизнь. Я повелел, чтобы все шли вооруженными, сказав, что те, кого увижу безоружными, будут наказаны, хотя многие удивлялись, какая нужда в том, чтобы вооружаться, когда никаких врагов нет и в помине. Но мне было известно, что мы должны пересечь места, изобилующие зверями и змеями.

V. Мы проследовали вдоль берега уже упомянутой реки с горькой водою и в восьмом часу дня приблизились к одной крепости, расположенной на острове посреди этой реки и построенной из того самого необыкновенного тростника. Там мы увидели немногочисленных людей, индийцев, которые скрылись тут же, как нас заметили. Я хотел поговорить с ними, дабы они указали мне, где есть вода. Но, поскольку никто из них не появлялся, я велел выпустить по этой крепости несколько стрел, дабы если они не желали выходить по своей воле, то вышли бы из страха. Но они попрятались, испугавшись еще больше. Тогда я послал к острову двести легковооруженных македонцев.

Едва они переплыли четвертую часть реки, как вдруг нам явилась новая напасть. Мы увидели, как из глубины поднялись гиппопотамы, которые своей силой превосходили слонов. Гиппопотамами их называют потому, что они наполовину люди, наполовину лошади. Они пожрали македонцев, посланных переплыть реку, а мы смотрели на это и проливали слезы. И вот я, разгневавшись на тех, кто привел нас в эти места, приказал сотню из них бросить в воду. Тогда гиппопотамы полезли из реки, словно муравьи, и пожрали их. Но, дабы не сражаться с этими чудовищами ночью, мы ушли оттуда.

VI. Когда наступил одиннадцатый час дня, мы увидели посреди этой реки людей в круглых суденышках, сделанных из тростника, и спросили их, где можно найти пресную воду. Они же на своем языке ответили, что неподалеку есть озеро и туда отведут нас проводники. Мы проблуждали всю ночь, страдая от жажды, к тому же все были вооружены, поскольку нас подстерегали всевозможные опасности. Но тут на нас обрушилось новое бедствие: навстречу нам вышли львы, медведи, барсы, тигры и мы сражались с ними до самого утра. На следующий день мы уже были совсем изнурены, когда в восьмом часу добрались до этого озера. Испив пресной воды, я весьма обрадовался, и все войско и животные тоже смогли утолить жажду. Затем я приказал поставить лагерь длиной и шириной по три мили и сжечь камышовый лес, росший по берегам этого озера, которое достигало мили в ширину. Слонов разместили посреди лагеря, ибо так воинам легче было удержать их в повиновении, если кто-нибудь нападет ночью. Потом мы разожгли полторы тысячи костров. Ибо у нас было достаточно дерева.