Великая Октябрьская

Выбор пал на Корнилова, неоднократно заявлявшего о своей решимости не останавливаться ни перед чем для «восстановления порядка».

Л. Г. Корнилов, 47-летний генерал, сын отставного казачьего офицера, в начале войны командовал пехотной дивизией. Попав в 1915 г. в плен к австрийцам, бежал оттуда и был назначен командиром армейского корпуса» Командуя с марта 1917 г. Петроградским военным округом, он говорил о «неизбежности жесткой расчистки Петрограда», а в апреле ратовал за то, чтобы разогнать демонстрации вооруженной рукой. Отстраненный под давлением масс от командования округом, Корнилов возглавил сначала 8-ю армию, а затем весь Юго-Западный фронт, получив звание генерала от инфантерии, В июльские дни он провел массовые репрессии против революционно настроенных солдат.

Назначенный 20 июля верховным главнокомандующим, Корнилов начал непосредственную подготовку к мятежу. План заговора состоял в том, чтобы двинуть на Петроград специально отобранные контрреволюционные части, поднять мятеж в городе и, захватив столицу, организовать расправу с революционными силами.

В заговоре вместе с Корниловым и генеральной верхушкой руководящую роль играло руководство кадетской партии. На заседании своего ЦК лидеры партии, всегда кичившиеся приверженностью к гуманности, демократии, либерализму, откровенно говорили о необхо-мости «кровопускания». «Дело идет к расстрелу, так как слова бессильны», — сказал А. И. Шингарев. А П. Н. Милюков заявил о «неизбежности хирургической операции».

Заодно с корниловцами действовал и министр-председатель Временного правительства А. Ф. Керенский[7]. Сам Керенский подчеркивал не без гордости, что существо требований Корнилова было «вовсе не Америкой, им открытой, а являлось только своеобразной формулировкой тех мер, которые уже отчасти проводились, отчасти проектировались Временным правительством».

Непосредственно причастны к заговору были дипломатические и военные представители Антанты. Как передавал корреспондент французской газеты «Фигаро» Ренэ Маршан, после выступления Корнилова на московском Государственном совещании (13 августа) «британский генерал, официально представлявший английскую миссию, воскликнул: «Вот диктатор!»».

Английский посол Бьюкенен записал в своем дневнике: «Все мои симпатии были на стороне Корнилова». Кроме симпатий, на стороне Корнилова были и английские броневики, управлявшиеся английскими офицерами. Эти броневики вместе с корниловцами наступали на Петроград. Об этом факте рассказал, в частности, американский полковник Раймонд Робинс, находившийся в России в качестве представителя Красного Креста, подтверждая свой абсолютно определенный вывод: «Союзные представители участвовали в этой авантюре»{45}.

25 августа Корнилов потребовал объявить Петроград на военном положении и передать всю власть, военную и гражданскую, верховному главнокомандующему, т. е. ему. В ночь на 27 августа он выпустил Манифест к русскому народу, объявив, что берет власть в свои руки. В качестве реальной и грозной силы, подкреплявшей эти требования, на Петроград был двинут конный корпус генерала А. М. Крымова.

В истории контрреволюции имя этого кавалерийского генерала мелькало несколько раз — ненадолго и бесславно, но зловеще. Еще до Февраля Гучков наметил его в качестве одной из главных действующих фигур для организации дворцового переворота с целью предотвращения революции. После свержения самодержавия, в середине марта Гучков вызвал Крымова в столицу советоваться, как укрепить Временное правительство. Тот был настроен решительно — брался «в два дня расчистить Петроград одной дивизией, конечно не без кровопролития». Эту лихую генеральскую идею тогда признали нереальной.

Оказавшись затем в Киеве, Крымов создал в гарнизоне тайные организации для захвата города в момент выступления контрреволюции. Ему было поручено сформировать отдельную армию из специально отобранных Ставкой контрреволюционных частей. И наконец, Крымов — во главе ударной мятежной силы, на самом острие копья, нацеленного на столицу.

Дивизии конного корпуса двинулись к Петрограду. Уверенный в успехе, Крымов составил приказы начальникам своих дивизий. Он предписывал им занять конкретные районы города, разоружить рабочих и все войска (кроме юнкерских училищ) и «силой оружия усмирить все попытки к беспорядкам и всякое неповиновение».

Опасность была велика. Но в те дни с новой силой сказалось революционное настроение масс, проявились их энергия и инициатива. Стало ясно, что контрреволюция не имеет массовой поддержки. Народ твердо и решительно сказал «нет» генеральской авантюре, дружно и смело поднялся против новой угрозы. Борьбу трудящихся против Корнилова возглавила партия большевиков. Центральный Комитет обратился с воззванием к народу. «Торжество Корнилова — гибель воли, потеря земли, торжество и всевластие помещика над крестьянином, капиталиста — над рабочим, генерала — над солдатом», — говорилось в воззвании.

ЦК призывал рабочих и солдат доказать, что не Корнилов задавит революцию, а революция подавит любую попытку буржуазной контрреволюции.

Экстренное заседание Петроградского комитета партии под председательством С. В. Косиора по докладу А. С. Бубнова наметило конкретные меры по борьбе с корниловщиной. Я. М. Свердлов провел совещание представителей большевистских ячеек большинства запасных полков столицы. Был составлен план обороны города и подавления мятежа. Военная организация ЦК РСДРП (б) развернула огромную работу по мобилизации революционных воинских частей и вооружению рабочих.

Трудовой Петроград всколыхнулся. Шло спешное формирование и обучение новых красногвардейских отрядов. 8 тыс. путиловцев, выступив навстречу врагу, заняли позиции под Пулковом. Полк пехоты и пять броневиков направил против корниловцев Выборгский Совет.

В казармах, так же как и на заводах, шли митинги. Солдаты принимали постановления об отправке их полков против Корнилова. «Кронштадтский гарнизон готов стать на защиту революции», сообщал в Петроград Кронштадтский Совет.

Под Петроградом рыли окопы, на позиции направлялась артиллерия. В устье Невы бросили якоря миноносцы, прибывшие из Гельсингфорса и Ревеля. В самом Петрограде революционные отряды взяли под охрану важнейшие здания, матросские патрули несли круглосуточное дежурство на улицах.

«Сведения из районов и полков в один голос говорят о том, что рабочие мобилизуют силы, солдаты стоят под ружьем. Очевидно, рабочие предпочитают говорить с врагами по-вражески.

Иначе и не может быть: с врагом бьются, а не совещаются.

Заговор продолжается — готовьтесь к отпору!» — писала газета «Рабочий», выходившая вместо закрытой «Правды».

До 60 тыс. красногвардейцев, солдат и матросов выступили на защиту Петрограда.

По призыву большевиков железнодорожники на путях к Петрограду снимали рельсы, забивали пути порожними составами, угоняли паровозы.

Замысел Корнилова не ограничивался использованием одного III конного корпуса. Он приказал двинуть на Петроград ряд дивизий с Западного и Юго-Западного фронтов, с Дона, из Финляндии.

Однако повсеместно на фронте корниловцы получили решительный отпор. Солдаты арестовывали офицеров-корниловцев. Армейские комитеты на фронте, осудив корниловщину, устанавливали контроль над штабами, формировали сводные отряды для борьбы с мятежом.

По инициативе большевиков были созданы Военно-революционный комитет Западного фронта и штаб революционных войск Минского района во главе с М. В. Фрунзе. Были взяты под контроль штабы фронта и армий, телеграф, такие узловые станции, как Гомель, Орша, Жлобин. Эти действия отрезали Ставку от Крымова и Юго-Западного фронта.

Сразу после начала мятежа Керенский, поняв безнадежность задуманной авантюры и опасаясь за свою собственную судьбу, порвал с Корниловым, встав в позу «защитника революции». Правительство вкупе с меньшевиками и эсерами было не способно принять действенные меры против корниловцев, но не могло и помешать боевой энергии масс. Борьба с мятежом осуществлялась революционным народом во главе с большевиками.

В новой обстановке партия, направив основной удар против корниловцев, не прекращала борьбы против Временного правительства, разоблачая его как фактического пособника мятежных генералов, вскрывая его контрреволюционную сущность.

«Мы будем воевать, мы воюем с Корниловым, — писал В. И. Ленин, — как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского, а разоблачаем его слабость»{46}.

…Последние дни августа. Эшелоны с конными дивизиями III корпуса продолжают двигаться к Петрограду.

28 августа головной эшелон Особой туземной дивизии, миновав станцию Дно, прибыл к Вырице. Эшелоны 1-й Донской казачьей дивизии подошли к Луге. Уссурийская дивизия приближалась к Нарве — Ямбургу. Днем 29 августа генерал Крымов определил маршруты, по которым всем трем кавалерийским дивизиям предстояло идти на Петроград. Приблизившись к городу, они должны были в конном строю наступать к Нарвской, Московской и Невской заставам.

Планам обычно полагается опережать жизнь. В данном случае жизнь стремительно опередила намерения Крымова. Его войска застряли в тупиках железнодорожных станций. В полках появились большевистские агитаторы. К казакам прибывали делегации Советов, воинских частей, представители заводов, железнодорожников. Узнавая правду о замыслах Корнилова, казаки арестовывали контрреволюционных офицеров, отказывались продолжать марш на Петроград. Начальникам дивизий пришлось отдать приказы о приостановке дальнейшего продвижения эшелонов.

События развертывались быстро. Меньше чем за неделю мятеж был полностью подавлен. Казавшаяся грозной военная сила, шедшая на Петроград, рассеялась. Генерал Крымов, оставшийся без войск, оказавшийся под угрозой ареста, не нашел другого выхода, как покончить с собой. Этот револьверный выстрел поставил точку в краткой, но важной главе истории борьбы революции с контрреволюцией[8].

Внутренняя и внешняя контрреволюция горько сетовала по поводу провала мятежа. Американский посол в Петрограде Фрэнсис 30 августа телеграфировал в Вашингтон о «глубоком разочаровании в связи с неудачей Корнилова».

Разочарование было вполне обоснованным. Корниловским мятежом контрреволюция хотела сделать решающий шаг к своему полному торжеству. Но получилось иначе: шаг вперед сделала революция. Активизировались и укрепились Советы, доказавшие свою жизнеспособность и силу. Вырос авторитет большевиков, снова и снова показавших себя опытными и дальновидными руководителями масс, решительными и отважными борцами с врагами революционной России.

Вперед,

к вооруженному восстанию

Приближалась осень. Уже полгода прошло с тех пор, как победила Февральская революция. Но положение народа становилось все хуже. Экономическая разруха усиливалась. Непрерывно падало промышленное производство: валовая продукция промышленности в 1917 г. сократилась более чем на треть. После Февральской революции было закрыто почти 800 предприятий. Покупательная стоимость рубля осенью 1917 г. снизилась в 10 раз по сравнению с 1913 г. Страну наводняли обесценившиеся бумажные деньги. В ход пошли выпущенные правительством новые купюры, которые в народе презрительно назывались «керенками». Темпы денежной эмиссии неуклонно росли, но печатный станок не спасал положения, и министр финансов Н. В. Некрасов сетовал: государственный «кошелек пуст… в нем лежат лишь неоплаченные векселя…». В полное расстройство пришел транспорт. Надвигался голод. В городах и рабочих поселках у продовольственных лавок с ночи выстраивались длинные очереди: не хватало хлеба, сахара и других продуктов.