Проект «Мессия»

Чтобы родиться, нужно умереть

Лодка покачивается на воде. Воду можно потрогать, она черная и маслянистая. Вокруг тьма и тишина, только волна мерно бьётся о борт.

Авар снял перчатки и теперь сидит, смотрит на свои ладони, стертые до крови. Кровь у него синего цвета. Преподобный рвётся занять его место и грести, но авар жестом пресекает его попытку. Доктор даже не пытается.

Девять-четырнадцать не знает сколько прошло времени, ни одна луна не пробилась сквозь толщу воздушного океана и они плывут в кромешной темноте. Она кутается в одеяло, поверх которого доктор набросил тяжелый, скользкий плащ и думает, как странно, слепая девочка вдруг прозрела, а никто даже не удивился.

Слепо верят в ее избранность?

В то самое Предвестие перерождения человека во что-то большее или же наоборот, в то, что уже нельзя будет назвать человеком.

Она помнит слова мэтресс — некому лететь. Теперь она думает, что Изначальные перестали быть людьми, а иначе трудно объяснить почему обладающие таким могуществом люди просто ушли. И не в космос, к другим звездам, а за предел плоти. Отказались жить.

Доктор Нада восхищался Изначальными, он считал, что они создали идеальную форму, создали мир, где могли существовать вечно. Нашли способ взаимодействия с Творцом и планетой, не выжигая её ресурсы. А это именно то, что нужно сейчас людям. Экологи постоянно ведут разговоры о том, что атмосферные станции вот-вот откажут, что сеятели в океанах заглохнут, а без воздуха и воды, человеку не выжить. В таких условиях, кажется разумным решением ограничить рождаемость. Жить долго и не иметь детей. Неведомые пошли именно этим путем.

Перерождение — это сохранение стабильной численности. Система Инкубатора создаёт новую оболочку, но самой большой тайной оставалось как в ней загорается искра жизни. Как переносится бесконечная сущность Творца.

Доктор Нада был одержим идеей воспроизвести этот процесс, итогом чего и стал его проект “Оптоларс”- копия памяти. Восстановленная личность, способная загружаться в разные оболочки с помощью “вируса памяти”.

— Терри, что ты видишь? — спрашивает авар.

Девять с ужасом ждала этого момента. Её пытались подготовить к недоверию, к вопросам, на которые придётся отвечать, но сейчас воспоминания о той, другой жизни, тонули в кромешной тьме. Она была совершенно одна здесь, в этом теле, один на один с пристальным взглядом голубых глаз авара.

Он смотрит на нее, очень спокойно и очень холодно.

Что он видит? Дочь? Маленькую, напуганную девочку? Мессию? Инструмент?

Девять сможет ответить, если поймет, что он хочет услышать.

Девочка, которая с рождения была слепой, что она может видеть? Как она может знать, что видит? Что для нее цвет и форма? И все же Каттери лен Валлин не обычный ребенок, она лепила фигурки из глины, знала о том, чего никогда не видела.

Холодно.

Даже в коконе из одеяла она чувствует ледяной воздух, он касается щек и проникает до костей.

Доктор, что сидит рядом с ней, дрожит, натягивает пиджак на подбородок и прячет руки в рукава. Преподобный закрывает голову капюшоном плаща. Из них четверых только авар никак не реагирует на температуру воздуха.

Девять меняет длину волны. Система искусственного глаза позволяет переключаться между спектрами. Авар превращается в пятно и его широкая фигура почти сливается с холодным воздухом. Бес выдает параметры и биометрию на внутренний интерфейс. Показатели говорят, что сердце авара бьется очень медленно. Хорошо, что в ее крови коктейль успокоительных. Терранс не должен заметить ее страх, не должен насторожиться.

— Будь конкретней, — отвечает Девять-четырнадцать. — Я не понимаю.

— Терри, ты помнишь, что случилось в лесу? — уточняет авар.

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же видел.

Ей объясняли это так: проекция или инсайт — фрагменты памяти, их можно собрать в последовательность, как кадры на ленте. Так можно смотреть сквозь время и сохранять события.

Неведомые говорят — Творец сохраняет всё.

— Я хотела найти яйцо кулус, я поспорила с Келли… Кулус был мне нужен.

Авар кивает. Он кажется расслабленным, но что-то неуловимое в его позе, в его взгляде. Он ей не верит.

Конечно, не верит! — звучит голос в её голове, звучит без помех и это не её оператор. — Без Инкубатора конфигурации оболочки с трудом поддаются изменениям. И это точно не случается само по себе. Вам ли не знать, что нет никакой магии! Технологии, которые вы не понимаете, тоже подчиняются правилам!

— Авар, — выдыхает Преподобный. — Холод скоро убьет нас.

Терранс и сам это знает. Раны на его руках затянулись и авар снова налег на весла, они двигаются медленно и непонятно куда. Вокруг сплошная однообразная темнота.

— Вы… вы же… п-п-привратник! — восклицает доктор Гаару.

Авар качает головой.

— Вы видели порталы в Ксаравии и думаете, что это просто, как открыть дверь, но Изнанка убьет вас быстрее холодной воды.

И снова голос в голове:

Авар не открывает портал, потому что никто кроме него не сможет им воспользоваться. Изнанка — это смертельный холод для человека. Нужна или другая оболочка или специальная защита, костюм или Печати. А порталы в Ксаравии это другая технология. Там точки контакта соединены в единую сеть и стабилизированы, за каждым таким порталом стоит десяток Ткачей, реагирующих на малейшее изменение поля.

Она посылает сообщение через интерфейс беса:

Кто ты?

Голос не отвечает.

— Скоро будут столбы, — говорит авар. Весла с плеском опускаются в воду.

Скоро — это сколько? У Девять нет часов, нет терминала, нет оператора в ухе. Над головой не просматривается ни одной луны и она не понимает, как идет время и сколько его они уже потеряли.

Темнота и плеск укачивают, голова падает, глаза закрываются.

Весло в очередной раз ударяется о борт, она вздрагивает и оглядывается.

Она не должна терять бдительность, не должна спать, но тело устало и сознание путается.

Доктор рядом с ней уже спит, Преподобный раскачивается под ритм диатона и бубнит себе под нос слова молитвы на чужом языке.

Столбы вырастают неожиданно, серо-стальные, они теряются высоко в темноте. Вода отполировала поверхность до блеска, сгладила углы. Не видно ни окон, ни дверей. Лодка ударяется о стену, от удара доктор с криком просыпается.

Эхо его крика разбегается над водой.

— Тише! — шипит на него авар. Он встает и ощупывает гладкую поверхность, но зацепиться не за что.

Доктор морщится и трет лицо руками.

— Н-н-надеюсь, в-в-внутри те-те-пло, — шепчет доктор.

Девять-четырнадцать запускает сканирование. Даже если связи нет, должен остаться доступ к сохраненным файлам. Она ищет план или схему. Зонд сканирует и обновляет данные каждые несколько часов. Оператор молчит, а ее неуверенность растет. Бес перебирает файлы, но ничего не находит.

— Поплывем вдоль стены, — говорит Терранс. — Где-то должен быть вход.

— Когда устанавливали эти столбы, — говорит Преподобный. — Здесь была пустыня, и если где-то и есть вход, то он глубоко под водой.

Девять подползает к краю и протягивает руку, чтобы коснуться стены. На ощупь она не похожа ни на камень, ни на металл, которые используют люди. Не похожа и на сребрум, тот пористый, как губка, от воды он бы слоился и отравлял воздух ядовитым парами газа. Это скорее стекло или керамика. Черная вода не оставляет на стене следов: ни коррозии, ни ржавчины. Местами под пальцами попадаются еле заметные углубления. Возможно, это места крепления между плитами. Швы от сварки, как на старых кораблях, выглядели бы продольными линиями, а это похоже на точечные заклепки. Плавные линии, закругленный нос, заклепки. Девять задирает голову и смотрит вверх, на столбы.

Терранс берет весло и отталкивается им от стены, лодка медленно двигается вперед, стена плавно изгибается.

— П-п-почему з-за нами не в-в-выслали патруль? — спрашивает доктор.

— Доктор прав, вам не кажется это странным, авар? — спрашивает Преподобный. — Нас будто намерено вытеснили к воде, но на берегу не было ни одного гвардейца, — вслух рассуждает Преподобный. — Странная ловушка, скажу я вам!

Терранс смеется.

— Творец видит, а моя мать знает и этого достаточно!

— Вы думаете, авар, мэтресс нас отпустила?

— Вы кое-чего не знаете о мэтресс, Преподобный, она никогда никого не отпускает, — говорит авар, вынимает весла из воды и склоняет голову, прислушиваясь. Рука доктора замирает с платком в руках, он как раз хотел высморкаться, но передумал, и теперь медленно убирает платок обратно в карман пиджака. В полнейшей тишине, где слышно только легкое касание волны о борт и стук диатона, авар снимает перчатку.

Он стоит во весь рост, лодка покачивается, невесомые искры красиво срываются с его пальцев в воздух. Они взлетают все выше, пульсируют и, наконец, освещают закругленный край стены. Все напряженно всматриваются в смутные границы света и темноты.

Девять смотрит и вдруг видит раскаленную фигуру в темноте. Воздух вокруг нее дрожит и закручивается по спирали. От копны рыжих волос не осталось и следа. Там, где кожа заросла, на черепе пробивается белый пушок, голубой свет делает ее череп пепельно-серым, но от подбородка до ключиц, похожее на огромную заплатку, растекается красное пятно рубцовой ткани, в сердцевине сплошного черного зрачка тлеет алый уголек.

Обнаженное тело от плеч до щиколоток покрыто шрамами. Красные на черном, они не похожи на татуировки авара, но тоже светятся в темноте.

Келлиана Аринэ расправляет руки, как крылья, отталкивается от стены и прыгает, в полете она поднимает руки и почти без всплеска входит в воду. Вода идет кругами, но кажется никто кроме Девять этого не видит.

Она наблюдает как расходятся неторопливые круги по воде и ощущает головокружение и тошноту.

Проходит минут пять и призрак Келлианы Аринэ вновь оказывается на стене. От горячего тела идет пар, черная жидкость сползает тонкими струйками по белому камню.

Отвесная, гладкая стена в высоту метров пять и в глубину, скорее всего, не меньше.

Если верить Аринэ, то вход под водой, но вода слишком холодная для человеческого тела и скорее всего убьёт их.

Или нет?

По данным экологического форума, черные воды Сеятеля умеют менять свои свойства, чаще всего это происходит в третьем триместре годового цикла. Зимой большая вода вдоль побережья Дерентии, прячется под лед и вдруг, невероятным образом, наполняется жизнью. Не смотря на холод, пробуждаются микроорганизмы, водоросли, рыбы и животные. К странностям вод Сеятеля можно еще отнести тот факт, что у берегов Ксаравии, например, черная вода кишит жизнью круглый год и там намного теплее, а у берегов Ардарии — никогда.

— Вход под водой, — говорит Девять-четырнадцать. Терранс поворачивается и смотрит на нее. Он мог бы попытаться. Холод воды не убьет его, как не убивает холод Изнанки.

Преподобный качает головой.

— Мы и здесь благополучно замерзнем. Полагаю, доктор со мной согласится.

— Я не… я не… хочу умирать з-здесь, — говорит доктор.

— Возможно, нам стоит вернуться? — осторожно предлагает Преподобный.

Авар качает головой.