Михаль Отсо

Михаль Отсо

Ласковые лучи утреннего солнышка весело скользили по спине, пока ещё только приятно грея, а не припекая полуденным зноем. Плясали в кронах вековых деревьев, расцвечивая окружающий лес и идущую через него дорогу вкраплением золотистых солнечных зайчиков, падающих сквозь ажурную вязь молодой листвы.

Воздух был свеж и прохладен, птичьи трели оглушали своим многозвучием, и сердцу в груди было как-то легко и радостно. Я возвращался домой. В родной посёлок Листовицы, где прошло моё детство и до сих пор жили мои бабушка с дедушкой вместе с многочисленной роднёй.

Клан Шатунов был весьма крупным, но не селился в одном месте, подобно другим семьям оборотней, полностью оправдывая своё родовое название. И всё-то нас тянуло куда-то. То дальние края посмотреть, то поучиться чему-то новому. Может оттого и рождались в нём часто одарённые: те, кто при должном обучении вполне могли стать магами. Пусть не самыми сильными, но вполне себе умелыми. Правда, по большей части, боевого направления. Хотя встречалось всякое: и лекари, и искусники сферы иллюзий и даже парочка менталистов как-то была. Большая редкость среди оборотней. В принципе.

На каникулы я всегда старался приехать сюда, хоть ненадолго. Проведать родных, отдохнуть от учёбы, да и просто хорошо провести время. В охоте ли с мужчинами или просто валяясь на берегу небольшой, протекающей рядом речушки, в обществе местной детворы – не важно. Мне всё едино нравилось.

Вот и в этот раз, вернувшись из экспедиции, в которой мне посчастливилось поучаствовать, я за зиму завершил все дела в Академии, сдал куратору черновик уже почти готового диплома и с лёгким сердцем рванул сюда. На Родину.

Родители меня поняли и не настаивали, чтобы я проводил все каникулы с ними в городе. Впрочем, у меня ещё будет время с ними пообщаться, ведь следующий семестр – уже дипломный. Свободного времени из-за отсутствия лекций будет побольше, хотя и тренировок заметно прибавится. Но это обычное дело, перед отправкой на практику.

Интересно, а куда в этом году прикрепят меня? Ведь от этой практики зависит многое. Дальнейшая карьера, к примеру. Да во многом и дальнейшая жизнь тоже. Могут услать в дальний, богами забытый, гарнизон, нежить по лесам гонять. А могут и в столичное ведомство какое пристроить на хорошую и интересную работу. Хотелось бы всё же последнее. Ну да как говорится: «Поживём – увидим, доживём – узнаем, переживём – учтём!»

Сам своим мыслям усмехнулся и поправил сумку на плече. Как вдруг неясный шорох привлёк моё внимание и заставил остановиться, внимательно оглядываясь по сторонам. А спустя мгновение оглушил радостный крик.

- Михаль, ты вернулся!

Только реакция мага-боевика позволила извернуться и успеть подхватить падающее сверху девичье тело на руки, иначе бы точно с того дуба мне на голову сверзилась бы.

- Ух ты! Поймал! Молодчина, – а у самой глаза хитрющие, будто думала, что могу в сторону отойти и дать ей на тропку упасть с высокой ветки. Той самой, с которой она на меня и спрыгнула.

- Ты что здесь делаешь, непоседа? – улыбнулся широко, искренне радуясь нежданной встрече.

А она лишь улыбкой ответной сверкнула, да руки мне на шею забросила, озорно болтая в воздухе ногами.

- Тебя жду! Бабушка твоя сказала, что сегодня приехать обещался. Вот и караулю, чтобы всё самое интересное первой узнать! Теперь не отвертишься, Михаль. Дорога до дому ещё долгая, успеешь мне всё-все рассказать, что в мире творится волшебного, да любопытственного.

- Эх, Маришка, а если бы я только к вечеру пришёл? – укоризненно покачал головой от такой безответственности, безуспешно пытаясь принять строгий вид.

Глядя на это лучащееся задором личико, хотелось от души улыбаться. А не сердито хмурить брови, чем негодница постоянно ловко пользовалась, каждый раз уходя от наказания за свои проделки и шалости.

Вот и в этот раз, она лишь легкомысленно пожала плечами и похлопала себя по плечу, на котором виднелась лямка от небольшой сумки-сухарки.

- А у меня припас с собой был. Всё равно дождалась бы, вот так!

- Озорница ты, Маришка, как есть озорница! Мало тебя отец воспитывает. Ну как можно так далеко одной уходить и в лесу куковать на ветке, в ожидании неизвестно чего?

- Не чего, а кого, – она смешно сморщила свой аккуратный носик с россыпью золотистых веснушек, как всегда делала, когда я пытался её воспитывать, и ткнула мне маленьким пальчиком в грудь: – Тебя. И не ворчи уже. Пошли лучше к дому, а по пути меня потешишь рассказами.

Вот всегда она так умела. Любое недовольство легко погасить и в свою сторону обернуть дело. И всё-то оно ненавязчиво выходило и ни для кого не обидно. Просто характер такой: лёгкий, светлый, открытый, да ласковый. На такого человека обижаться - сердиться – всё равно, что на ветерок кулаками махать. Глупо и бесполезно. Всё одно ничего не получится. А упорствовать будешь, так найдутся те, кто и угомониться заставить сможет.

Знал я Маришку с самого её малолетства, когда моя семья ещё жила в Листовицах, а я впервые познакомился с забавной золотистой, как солнышко, малышкой, стоило ей появиться у нас.

Отец её из наших, Шатунов, отучился и магом стал. Да только вернулся он на родину не один, а с молодой женой и дочерью. Из простых людей, не оборотней.

Маришка, будучи полукровкой, дар к смене ипостаси не унаследовала, о чём по малолетству страшно переживала. Лишь только долголетие и отменное здоровье ей от отца досталось. А от матери – лёгкий нрав, жизнелюбие и голос громкий.

Это позже он ещё и красивым стал, когда петь научилась. А вот когда я её впервые на пригорке в лесу заприметил, понял только, что громкий у неё голос. Очень. И реветь умеет самозабвенно так, что прямо никакой возможности нет мимо пройти, от беды детской отмахнувшись.

Так и познакомились. Мне тогда уже двенадцатый год пошёл – совсем взрослый, стало быть. А ей только-только пять исполнилось. Вот и рассказало это чудо зарёванное мне доверчиво о горе своём: что никогда-никогда не сможет она мишкой перекинуться и в лесу мёд да малину есть сколько захочется. И всю зиму проспать не дадут, постоянно будут работой загружать по дому да по хозяйству.

Я хоть и удивился от такого, а всё же смеяться над бедой детской не стал. Просто объяснил, что оборотни – это не зверьё лесное и так себя вести не будут заведомо. Так что и горевать ей тут не о чем. Зато, глядишь, подрастёт, а там и дар папашкин магический открыться может. Такое тоже было не редкостью. Предугадать невозможно, оставалось лишь ждать.

С тех пор обзавёлся я хвостиком любопытным, да на озорство завсегда готовым. Сотни вопросов обо всём на свете меня не раздражали. Наоборот, даже интересно было находить ответы. Или сказки о чём-то придумывать.

Весёлая она была, да добрая. Для такого ребёнка и расстараться не жалко, чтобы потешить, поучить чему полезному.

Она же была первой, кто предложил дружбу молчаливой угрюмой девчонке, появившейся однажды в нашем посёлке. Хельга – так звали новенькую, дичилась людей после случившейся на их хуторе трагедии и разговаривала исключительно со своим дядей – Дергом, да и то изредка. Постепенно поддержка, ненавязчивая забота, да и просто лёгкий, лучистый характер Маришки сделали своё дело, заставив Хельгу оттаять, раскрыться навстречу и постепенно научится чуть больше доверять окружающим. Неугомонная девчонка даже меня в это втянула, уговорив почаще брать их с собой на рыбалку или в лес за ягодами.

А ещё обязала дарить Хельге красивые букеты из луговых цветов, вроде как для поднятия ежедневного настроения. Последнее я делать до последнего не хотел, но и тут она меня уговорила, отказавшись ради этой просьбы от давно обещанного ей похода на зимнюю охоту.

Я только вздохнул с облечением, потому как не знал уже, что и придумать, чтобы Маришку от этой безумной идеи отговорить. Видимое ли дело, чтобы девчонка-подросток с мужиками зимой на добычу козлиного мяса ходила? А ведь обещался. По дурости, не иначе. Или как это ещё называется: по доброте душевной. И тут она сама такой обмен предлагает!

Так что я выдохнул успокоено, и начал старательно отрабатывать свою часть договора. Как оказалось, радовался зря.

Из-за этой её придумки с цветами и совместными походами, стали нас с Хельгой в посёлке кликать женихом и невестой. В шутку, конечно же! Какое может быть жениховство с восьмилетней девчонкой? А, поди ж ты, привязалось надолго.

И Маришка кричала громче всех, задорно тряся своими смешным косичками и сверкая щербатой улыбкой. Совершенно несносный ребёнок! Так и хотелось нарвать веник уже для неё – крапивный – и хорошенько отходить им проказницу по мягкому месту.

Как бы там ни было, а с Хельгой мы подружились. И, даже когда дядя отправил её в закрытую школу для девочек, не забывали переписываться и зазывать её к себе на каникулы. Иногда она даже к нам приезжала. Но не одна.

Дерг неизменно был рядом, будто охраняя племянницу от неведомой нам опасности. Видимо, тоже так и не смог оправиться от давнего несчастья. Как нам позже рассказали, в том давнем нападении разбойников на их хутор погибла его жена. Да и вообще весь немногочисленный клан Бурых практически под корень вырезали. Вот, только они двое случайно и выжили, бедолаги.

И, как-то так получилось, что Хельга мне скорее подругой стала, вроде сестрёнки младшенькой. Даже когда подросла, а я к тому времени вместе с семьёй в Тирем перебрался и в тамошнюю Боевую Академию поступил. А всё одно, на каникулах встречались иногда в посёлке: я к родне погостить приезжал, а она к подруге.

Парочка же из интереса проделанных поцелуев, лишь окончательно утвердили нас с Хельгой в мысли, что романтики между нами не быть. Только и смогли, что друг друга в щёчку чмокнуть. Остальное казалось кощунственным. Стало быть, сестра у меня названная так и появилась. Хотя нет-нет да и кликали нас по старой памяти женихом и невестой. И не смущало это. Скорее общей шуткой-тайной стало.

К слову сказать, Маришка после того случая неделю на меня фыркала, как кошка сердитая, да улыбалась противненько, спрашивая, позовут ли её на свадьбу? И, если да, то дружком или подружкой?

И как только, егоза, узнала? Не иначе, Хельга не удержалась и поделилась с подругой результатами глупого эксперимента.

А потом и вовсе беспредел пошёл! Пристала, несносная: целуй и меня тогда, и всё тут! Тоже, мол, на братско - сестринские чувства проверяться будем. Этого моя душа уже не стерпела и я сам от неё бегать, да фыркать начал: вот ужо, целоваться тут со всякими! Может, мне ещё полсела девок перецеловать для статистики? Насилу отбился в те каникулы. А после забылось как-то и не вспоминалось более.

И вот теперь она лежала у меня на руках, весело болтая ногами и солнечно улыбаясь, а я стоял дурак дураком и всё не мог понять: и когда она успела вырасти? Да ещё и так похорошеть.

Где эти вечные встрёпанные косички, расцарапанные коленки и чумазое личико? Откуда вместо всего этого взялись толстая, длинная коса золотистого цвета с рыжими искрами, огромные васильковые глаза и мягкая округлость женственной фигуры? Последнее особенно чётко ощутилось, когда она заёрзала у меня на руках, пытаясь спрыгнуть на землю, и что-то мне говоря.