Скорпион. Его тайна

Глава 10. В гостях

Дождавшись нужного автобуса, я села на него и поехала в Сиэтл. Автобус делал кучу остановок, и поездка заняла почти целый час, хотя на машине это было бы раза в три быстрее. Там я сделала пересадку.

От Сиэтла до Ливенсберга автобус шел без остановок. И время в пути составляло два часа.

Дорога была очень живописной, так как пролегала через малонаселенную холмистую местность, вокруг в основном был лес, озеро вдоль пути, а иногда вдалеке можно было заметить горы.

К сожалению, начало темнеть, и долго полюбоваться красотой снаружи мне не удалось.

Я достала из сумочки читалку и продолжила чтение триллера. Через какое-то время осознала, что мои мысли периодически куда-то улетают, и мне приходится прилагать усилия для того, чтобы сосредоточиться на сюжете, я выключила читалку.

Откинувшись головой на спинку сиденья, я закрыла глаза и дала мыслям свободу. Мне хотелось подумать о Лиаме.

Вчера Алан сказал, что я его демонизирую. И что во мне говорят эмоции. Было ли это правдой?

Да, безусловно. Злость и обида на Лиама были несомненными. Также не вызывал никаких сомнений тот факт, что он меня использовал, врал и манипулировал.

Но все же было кое-что, что не давало просто поставить на нем крест и вычеркнуть из своей головы, сердца и жизни. Была некоторая несостыковка, которая не совсем укладывалась в общую картину. А именно — его чувство вины.

Оно было реальным, а не наигранным, так как ему совсем не выгодно было его демонстрировать. Ведь именно оно его и выдало.

То есть Лиам чувствовал себя виноватым передо мной. За то, что так внаглую использовал. Более того, это чувство было довольно сильным, раз он не смог его скрыть, и даже купил мне платье, чтобы хоть как-то от него избавиться.

Хотел откупиться дорогой тряпкой, Лиам? Но не похоже, что это помогло. Так как он и после того продолжал чувствовать себя виноватым.

И вот, что интересно. Когда мы встретились с ним второй раз, он уже все знал о наших отношениях с Аланом, в смысле вообще все, он ведь скопировал и прочел всю нашу переписку.

И он знал, что именно случилось две недели назад — Алан ударился в бега. Он, конечно, не мог знать, что в тот день произошло между нами, но, несомненно, догадался по моему похудевшему и осунувшемуся виду. А потом я и сама рассказала ему, про свою болезнь, хандру и болото.

И он понимал, что во всем этом есть и его, Лиама, вина. Ему было не все равно. Значит, он все же не совсем пропащий человек. Хотя, безусловно, двуличный мерзавец и подлец.

«Дзинь».

Я очнулась от своих мыслей, и полезла в сумочку.

Алан: «Ты уже скоро приедешь»

Кристина: «Следишь за мной?»

Алан: «Присматриваю»

Кристина: «Я уже даже не злюсь на это»

Алан: «Это хорошо»

Кристина: «Алан, а когда мы не общались эти две недели, то ты тоже следил за моим местоположением? Или нет?»

…

Кристина: «Алан?»

Алан: «Да»

Кристина: «Почему? Ведь ты же думал, что я предала тебя»

Алан: «Я не знаю»

Кристина: «Не знаешь?»

Алан: «Я просто не мог перестать делать это. Я не знаю, Кристина. У меня нет логического объяснения»

Кристина: «Ладно»

Алан: «Тебя расстраивает это?»

Кристина: «Не знаю. Это сложно объяснить. У меня какие-то противоречивые чувства»

Алан: «Ты думаешь, что я странный, да?»

Кристина: «Иногда»

Алан: «Но я ведь не пугаю тебя?»

Кристина: «Нет»

Алан: «Это хорошо»

Кристина: «Думаю, что я уже через пару минут приеду»

Алан: «Да, ты уже близко. Тебя встретят?»

Кристина: «Да»

Алан: «Хорошо. Пока, Кристина»

Кристина: «Пока, Алан»

На автовокзале меня встречал отец. Он явно был доволен. Мы обнялись, он взял мою сумку, и мы пошли к его машине.

Ливенсберг — совсем небольшой городок, затерянный среди дикой природы штата Вашингтон.

Само поселение находилось в долине, окруженной невысокими лесистыми горами, что придавало ему очень живописный вид.

Как и почти во всех подобных городках в центре располагались магазины, рестораны, бары, кофейни, отели, парки и прочие общественные места, был даже один музей. А вокруг сосредоточены типичные жилые кварталы с частными домиками.

В одном из таких домов, белом с серой черепичной крышей и симпатичной лужайкой, вполне характерном для среднего класса, и жили мои родители.

Жила там раньше и я.

Мама стояла на крыльце со слезами радости на глазах, и меня кольнуло чувство вины за то, что я так редко навещаю их. Отец припарковал машину на подъездной дорожке, забрал мою сумку, а я обняла маму.

Мы вошли в дом, там все было по-старому, возможно, мама докупила несколько мелочей, но кардинально ничего не изменилось. Мама сразу накрыла на стол, и мы сели ужинать.

Мы долго еще сидели за столом, разговаривая, мама, в основном, спрашивала меня о работе. Отец в эти моменты отмалчивался, вопросов не задавал, но и недовольства не высказывал.

Это было хорошо, не хотелось ругаться с ним в первый же вечер.

Потом мы перешли в разговоре с моих новостей на мамины, я узнала все сплетни за прошедшие полгода с моего последнего визита, про всех наших знакомых, их детей, друзей и вообще, похоже, про большую часть населения этого города.

После я спросила у отца, как дела у него на работе, он начал в подробностях рассказывать, не забывая вставлять иногда шпильки о том, что толковые юристы везде нужны, и работы у них всегда будет много, а вот тренером попробуй еще устройся, но я просто игнорировала их.

Мы засиделись почти допоздна, но поскольку была середина недели, то папе нужно было рано вставать, и я, пожелав ему спокойной ночи, пошла вместе с мамой в свою комнату на втором этаже.

Она была мансардной и располагалась под самой крышей, простая, но уютная. Войдя сюда, я почувствовала ностальгию. Ведь я провела здесь все детство.

Комната светлая, с отделкой из выбеленного дерева. Кровать, тумбочка, письменный стол, шкаф, зеркало на стене.

Раньше эта стена была розовой (ну как же без розового, я же девочка), но один раз я пошла после школы в магазин строительных товаров, и купила ведро белой краски и валик.

Пришла с этим в свою комнату и, пока родители были на работе, закрасила ненавистный розовый цвет. Это был мой первый бунт. С тех пор стена так и осталась белой.

— Дорогая, я все тут для тебя приготовила, белье постелила, полотенца в ванной, вот тут есть твоя старая пижама. Если что-то тебе нужно, ты только скажи. И не обращай внимания на папу, он просто не может по-другому, ты же знаешь, — сказала мне мама, обнимая.

— Я знаю. Спасибо, мам, — я обняла ее в ответ.

Мама поцеловала меня в лоб и вышла.

Она всегда была буфером между мной и отцом. Вечно пыталась сгладить напряжение между нами. Но в последнее время мы так редко общались, что напряжения почти и не осталось. И, честно говоря, эта ситуация меня устраивала.

Я любила своих родителей, но мне было тяжело жить с ними рядом продолжительное время. Два-три дня проходили отлично, но после мы непременно начинали ссорится.

В основном, конечно, с папой. Но иногда и с мамой мне бывало тяжело.

С другой стороны, когда я уехала и мы стали редко видеться, наши отношения улучшились. Поэтому мне просто нужно постараться не отвечать на провокации отца, и самой не лезть на рожон хотя бы пару дней, а потом можно с чистой совестью ехать домой.

Я открыла сумку, достала свою одежду и положила на пустые полки в шкафу. Тут еще висели кое-какие мои старые вещи, но большая часть была пустая.

Взяв бьюти-кейс, направилась в ванную. Быстро приняла душ и почистила зубы.

Уже забравшись в кровать, вспомнила про телефон. Встала и достала его из сумки. Сообщений нет. Ну и ладно.

Я воткнула в него провод зарядки, положила на прикроватную тумбочку, и легла спать.