Подается холодным

Пробежав по губам блеском и надев солнечные очки, скрывающие половину лица, она вышла на улицу.

Все будет хорошо. Все будет хорошо.

Первое время она плутала по незнакомому городу, дикому, шумному, чужому. Она достаточно хорошо изучила Париж, где обзавелась друзьями, но по-настоящему уверенн и спокойно Маргарита чувствовала себя только в небольших, населенных обывателями городах, вроде того, в котором родилась и выросла. И никакой экзотики, пожалуйста. Экзотика хороша в недолгих путешествиях, а еще лучше — на телеэкране.

Арабского Маргарита не знала, а всех познаний во французском и английском, как оказалось едва хватало, чтобы объясниться с местными жителями. Маргарита просто не понимала их своеобразного произношения, а они не понимали ее. На то, чтобы отыскать упомянутый в письме сыщика бар ушло несколько часов, и она уже валилась с ног. К тому же, с самого утра в роту не было маковой росинки. Наконец, Маргарита нашла нужное место, совершенно измученная перешагнула порог, и оказалась в полумраке и прохладе пещеры. И здесь было так же жутко, как и в пещере: со всех сторон на нее выжидательно смотрели дюжины полторы мужчин. И ни одной женщины.

- Вам нужно что-то, мадмуазель? – спросил по-французски бармен, оценивающе разглядывая Маргариту.

Кажется, кто-то из посетителей крикнул насмешливо: «молока». В довершение всех бед Маргарита не выглядела на свои двадцать шесть. В эту минуту от нахлынувшей злости и отчаянья ей захотелось побиться головой о стойку. Она сдержалась, распрямила спину и сказала важным тоном (правда, срывающимся то и дело голосом).

- Я… я ищу одного человека. Его зовут Данте Р-росси, и я слышала, он часто у вас бывает.

- Ну, сейчас его нет, - пожал плечами бармен. – Может быть, появится позже. Он тут уже месяца два появляется почти каждый вечер.

- Тогда я подожду, - Маргарита оглядела бар. Отлично! У окна есть пара свободных столиков. – Вон там.

- Принести вам что-нибудь? – поинтересовался бармен, все еще сомневающийся то ли в ее платежеспособности, то ли в том, что возраст позволяет этой рыжей крохе появляться в баре.

- Рутбир, - Маргарита села за столик и приняла самый неприступный вид. И мысленно провела инспекцию своих небогатых финансов. – И сэндвич.

Бармен удалился, посетители потеряли к ней интерес. Выдохнув, Маргарита сдулась, как воздушный шарик. Хорошо, все хорошо. И даже – да, хорошо, - что Данте Росси сейчас тут не оказалось. Появилось время подготовиться к встрече с ним морально.

* * *

- Три сотни долларов, мсье.

Толстяк был непреклонен. Он весь собрался, сжался в тугую нервную пружину, которая готова была вот-вот рвануть вверх. Прозвище ему дали, должно быть, в насмешку: он был тощий, даже костлявый, с тонкой длинной шеей с выпирающим кадыком, который сейчас нервно подрагивал. Комический персонаж.

- За что? – спросил Данте, ничем не выдавая ни своего раздражения, ни хотя бы удивления. – Чтобы доставить в аэропорт небольшую посылку? Ну сколько в ней? Триста граммов? Это выходит по доллару за грамм. Почтой дешевле получится.

- Так и отсылайте почтой, - пожал плечами Толстяк. – А меня увольте. Рискованно. Слышали, сколько курьеров уже ограбили? И потом, откуда я знаю, что за контрабанду вы мне подсунете?

Явно не желая продолжать этот спор, Толстяк с трудом выбрался из-за стола, едва не снеся при этом стаканы. Вдобавок ко всему он был еще и долговязым и неуклюжим. Пробурчав что-то невнятное на прощание, он выскочил за дверь. Только теперь Данте фыркнул, выплескивая накопившееся раздражение. Очередной выбыл.

- Осталось еще… сколько? Четыре человека? - проворчал Гранде* у него за спиной. – Если и там все сорвется, ехать придется мне.

Данте посмотрел на отражение приятеля в зеркале за барной стойкой. Гранде, продолжая хмурится, отсалютовал стаканом.

- Рискованно, - покачал головой Данте. - Тебя могли запомнить. Хотя… у нас в самом деле некоторые проблемы. Нам надо, чтобы согласились по меньшей мере три человека. Для чистоты эксперимента, так сказать.

- Ставлю на Луи, - Гранде зевнул. – Закончить бы поскорее. У меня дела в Париже. Идем уже.

Данте расплатился за поганое местное пиво, подаваемое к тому же в не слишком чистых стаканах, вышел и подождал приятеля в конце улицы. Отсюда можно было уже не таясь идти вдвоем.

- Одна почтенная Grande Dame*, - продолжил Гранде невозмутимо, словно и не было десятиминутной паузы, - хочет, чтобы я отыскал и вернул домой ее внука.

Данте приподнял брови и хмыкнул.

- И с каких это пор ты гоняешься за детьми?

- Это мутная история, да и вообще, ребенку уже лет тридцать, - Гранде махнул рукой. – Сперва закончим здесь.

- Завтра попробуем уговорить Питера, в баре Луи, раз ты считаешь, что это он.

Данте Луи нравился больше прочих местных кабатчиков, но за четверть века она привык полагаться на интуицию Гранде больше, чем на собственные чувства. У друга было потрясающее чутье, совершенно кошачье, а вдобавок к тому кошачьи же манеры. Хотя иногда, вот как сейчас, он напоминал скорее игривого бестолкового котенка, гоняющегося за бантиком на веревочке.

- Что считаешь? – с ошарашивающей радостью, которая никак не вязалась с прежним его мрачным настроением, Гранде бросился к сувенирному ларьку, торгующему бусами, магнитами и прочей ерундой.

- Открытка с пингвинами? – Данте закатил глаза.

- Да, ты прав. Тогда гепард или слон? – с присущей ему порой трогательной детской непосредственностью Гранде продемонстрировал сразу две чудовищно пошлые открытки. Весь фокус был как раз в том, чтобы выбрать наиболее пошлую. У Эвы, утонченной, изысканной и мудрой жены Гранде, был кое в чем своеобразный вкус.

- Бери гепарда. Он… ужасен.

- А по-моему слон, - Гранде повертел открытки в руках, рассматривая их со всех сторон. – Может, стоит взять две? Или не надо ее баловать?

«Баловать» Эву по мнению Данте было исключительно мудрым решением. Мелкие нелепые подарки всегда радовали ее, а счастливая Эва была чуть менее опасна и разрушительна, чем обычно. Данте машинально потер левое плечо; при упоминании Эвы часто начинались фантомные боли.

- Возьму обе, - решил Гранде. – Завтра у Луи?

Похлопав Данте по плечу, тому самому, разболевшемуся, и явно нарочно, Гранде смешался с толпой и в мгновение ока исчез. Да завтра, кивнул Данте пустоте. До завтра.

У него оставалась до вечера куча времени, не было родственников, которым требовалось отсылать открытки из каждого города и звонить с ежевечерними отчетами, поэтому Данте отправился в неспешную прогулку по Касабланке. Были такие места, о которых он читал или смотрел фильмы, которые намертво врезались в память, и даже реальность не могла их испортить. У него был даже, кажется, список в детстве, и Касабланка с Марселем занимали в нем первые строки.

Наконец, уже ближе к закату, окрашивающему городские стены в теплый медово-желтый, он добрался до бара Луи, находящегося в старой части города. Мальчишка – ему было лет двадцать пять – еще один романтик, открыл заведение нарочито дешевое, будто бы сбежавшее из старых кинофильмов или приключенческих книг, но очень недурное по сравнению с прочими барами. Честное слово, будет очень обидно, если Гранде прав, и жто Луи.

Несмотря на время, народу сегодня было немного. Туристы обходили паб Луи стороной, считая его дешевой забегаловкой, а местные должны были подойти ближе к ночи.

- Вина, красного. С водой, льдом и ломтиком лимона.

- А, мсье Росси, - Луи щегольски подбросил стакан, уронил его и разбил вдребезги. Барменское искусство ему пока не давалось. – Упс. Вас ожидают.

- Кто? – Данте бегло оглядел бар, но не заметил ни одного знакомого лица. Ему не нравилось, когда его «ожидают». И, пришло в голову, с самого начала все в этой истории шло прахом.

- Вон, за столиком у окна, - Луи совладал наконец с нехитрым коктейлем, выставил стакан на стойку и ткнул пальцем. – Симпатичная малышка.

Данте, прислонившись к стойке, оглядел бар уже куда спокойнее. «Симпатичная малышка» оказалась единственной женщиной в баре, и это было для нее далеко не лучшее место. Что здесь забыл этот хорошенький конопатый ребенок? На вид девушке было лет двадцать, тоненькая, рыженькая, вся в веснушках и до смерти напуганная. Ей, похоже, никто не сказал, что детям в такие места лучше не ходить в одиночку. Им лучше сюда вообще не ходить.

Данте взял свой стакан, прошел через зал и сел напротив.

- Итак. Вы искали меня?

- Что, дочка сыскалась? – хихикнул кто-то из посетителей.

Данте высмотрел его в полумраке и улыбнулся. Мужчина сглотнул и заткнулся. Девушка тем временем подняла испуганный взгляд от записной книжки и спросила после некоторой паузы тихим, чуть хрипловатым голосом:

- Фамилия «Лэнгдон» вам что-то говорит? Помните Марию Лэнгдон?

- Нет, - спокойно и совершенно честно ответил Данте. Он не понимал, чего хочет от него этот ребенок, но в одном мог быть совершенно спокоен: если бы у него были дети, он бы об этом знал.

- Значит, - ледяным тоном сказала девчушка, - вы не помните Марию Лэнгдон, которая была убита четырнадцать лет назад, и за убийство которой мой отец сидит все эти годы? Марию Лэнгдон, вашу любовницу?

Данте потер висок.

- Луи, - крикнул он после краткой паузы, - налей мне чего-нибудь покрепче. И чего же вы от меня хотите, Piccola Bambina*?

* * *

Маргарита была не сильна в языках, но даже ее скудных познаний в итальянском хватило, чтобы понять что означает это «piccola bambina» и обидеться.

- Маргарита, - сказала она сухо, - меня зовут Маргарита.

Росси задумчиво кивнул, глядя на нее поверх стакана с каким-то крепким местным пойлом. До носа Маргариты доносился резкий запах алкоголя, от которого хотелось чихать и морщиться. А от взгляда, делавшегося все пристальнее — спрятаться куда-нибудь. Затея уже не казалась ей такой уж удачной. Говоря по правде, более всего ей хотелось бежать без оглядки.

- Так о чем вы поговорить хотели, Маргарита? – спросил Росси по-английски с едва уловимым акцентом. – Надеюсь, я не должен признать свое отцовство?

Маргарита подавила желание перекреститься. Вырвав из блокнота заранее подготовленный лист с именами, она протянула его через стол. Росси бегло прочитал его и безразлично пожал плечами.

- Четырнадцать лет назад вы и еще шесть мужчин, чьи имена записаны здесь, были любовниками моей матери, Марии Лэнгдон. Шестнадцатого мая 1996 года она была убита в нашем доме в Аркадии, штат Калифорния. Тело так и не было найдено, но количество… количество крови… - Маргарита сделала быстрый глоток, пытаясь промочить пересохшее, спазмом перехваченное горло. – Количество крови не оставляло… сомнений. Что она мертва. Отец, Элиас Лэнгдон, был арестован, осужден и последние четырнадцать лет провел в ожидании… ожидании… смертной казни…

Стакан с рутбиром опустел как-то сам собой, Маргарита схватила с блюдца ломтик апельсина и разжевала его, надеясь убрать изо рта, с языка горечь и железистый привкус крови. Росси вертел свой, все еще почти полный, стакан в пальцах, задумчиво ее разглядывая своими до невозможного голубыми холодными глазами.

- Очень грустная история, Piccolа, но при чем тут я?

Что ж, у него было, должно быть, несколько сотен любовниц, при такой то внешности. Где уж всех упомнить. Маргарита прикусила губу.