Ну Насть

3. За что уплочено, то должно быть проглочено

Настя снимала комнату на Щелчке.

Квартира, в которой она находилась, была огромная, а сама комната крохотная. Примерно как малюсенькая коробочка в прошлогоднем подарочном пакете. Про упаковку обычно вспоминаешь в последний момент и приходится брать первую попавшуюся. Мне часто возвращают мои же пакеты.

В прихожей мы разулись, я, как обычно, чуть не задел макушкой пыльную люстру и дальше по коридору продвигался, будто меня поразил приступ радикулита.

В ближайшей к выходу комнате орал телевизор, в следующей — ребенок, а в той, что за ней — пылесос. Однажды я спросил у Насти, почему она обитает здесь, можно же найти место поприличнее, а она ответила, что незнайки, когда речь заходит об аренде квартиры, находятся в черном списке вместе с маленькими детьми и животными.

— Как твои многодетные соседи? — шепнул я, кивая на комнату с голосящим ребенком.

— Стали еще более многодетными, — прыснула Настька. — Я со счета сбилась. То ли предыдущий еще не вырос, то ли нового сделали. Какая-то киндер-пирамида. Как только пособие на трехлетку заканчивается, они возвращаются к первому пункту своего бизнес-плана по приобретению собственной жилплощади — рожают еще. Говорят, после десятого государство сдается и перекрывает детопровод то ли деньгами, то ли квартирой. Ну, поглядим, мне даже интересно, что из этого выйдет.

— А если у мужа дата близко, то вообще беспроигрышный вариант. Потеря кормильца и все такое, — добавил я, прикрывая за собой дверь самой крайней комнаты, Настиной.

— Он скорее обжорец, — поправила она, вынимая из бумажного пакета бургеры и коробку с какими-то пророщенными бобами.

По дороге мы заскочили в «Депо», взяли еды, но там садиться не стали; слишком большое количество людей в образе успешной молодой женщины: бокал мартини в руке и отрешенный взгляд, полный томления.

— Будешь? — я поднял бургер повыше, чтобы Настя видела. Она помотала головой:

— Не. Хочу сдохнуть красивой. Вдруг у меня впереди еще много-много лет, а я уже сейчас разжирею. Будет обидно.

— Признайся, иногда хочется знать, сколько тебе отпущено, — поддел я, прицеливаясь, где сделать укус, чтобы из бургера ничего не вывалилось.

— Хватит ловить меня на слове, — поморщилась Настя, копаясь палочками в коробке. — Во всяком случае, я смотрю по сторонам, когда перехожу дорогу. Не хочу провести семьдесят шесть лет в виде овоща, как Милка Ченгаева.

Уверенная в собственной неуязвимости, пока не наступил тот-самый-день, Милка ходила по улицам, уткнувшись в телефон. И однажды встретилась с таким же уверенным в себе водителем.

Вместе с позвоночником сломалась ее длинная жизнь.

Мама в тот день позвонила своей подруге Маше, и они до вечера обсуждали, что Милку сглазили. Вот почему нельзя сообщать никому свою дату. Светка, Милкина мамаша, просто дура, что всем ее хвастливо растрепала. И вот результат.

— На-асть, — протянул громила Бобби, появляясь на пороге и заполняя собою весь дверной проем. На самом деле звали его Боря, но он терпеть не мог свое имя. — Дай ту книжку, помнишь, ты мне обещала? Про сатану, который к нам сюда приперся…

— Ага, прям к нам, сюда, — скептически хмыкнула она, подскакивая и подходя к полкам. — Нет, дорогой, к нам сюда даже свита сатаны не попрется. Они, как все умные люди, Патрики предпочитают.

Бобби нахмурился и промямлил, покосившись на меня:

— Хороший район у нас. По телеку сказали, полугодников стало намного меньше шастать.

— По телеку еще говорят, как правильно какать, — заметил я, и Настя ухмыльнулась, обернувшись на секунду. — Выборы скоро, Бобби, так что в ближайшие пару недель по телеку будут сообщать только хорошие новости.

— Но это же круто, — искренне обрадовался тот и взял протянутую книгу. — Люблю фантастику.

Я так и не понял, что он имел в виду под «фантастикой» — хорошие новости или роман.

— Как получилось, что он заинтересовался Булгаковым? — спросил я, когда Бобби вышел и, судя по звуку вновь заработавшего пылесоса, вернулся к уборке.

Настя облизала кончик указательного пальца, покончив со своими ростками, и стянула с себя свитшот. Я торопливо запихал в рот остатки бургера и вытер руки о валявшееся прямо тут, на стуле, полотенце.

Сексом мы начали заниматься, когда я еще в универе учился, а Настя с Юлькой одиннадцатый класс заканчивали. Наська уже тогда бегала по квартирам с этими брошюрками про Незная, вместо того чтобы готовиться к ЕГЭ. Сдали они с Юлькой примерно одинаково, и мама потом всю плешь отцу проела, что вот, угрохали столько денег на репетиторов, а результат получился все равно как у незнайки.

Настя в очередной раз осталась у сестры ночевать, мы столкнулись на кухне, там же и потрахались. Еще пару недель после этого я смотрел на обеденный стол — и у меня вставал. Мне давно нравились ее длинные темные волосы, и вздернутый нос, и родинка у подбородка, а ей…

«Всегда хотела старшего брата».

Умеет она придавать двусмысленность любой фразе.

Мы зажимали друг другу рты рваными короткими поцелуями, Настя крепко держалась за меня, скрестив прямые руки на моей шее, а я рассчитывал, что никому из домашних не приспичит пожрать в три ночи, что постукивание и скрип стола никто в соседних комнатах не услышит, и что Юлька не хватится подружки.

Словом, получилось неловко, быстро, но смачно. Ярко. Как сто двадцать по ночному проспекту.

«Тебе восемнадцать-то есть?» — передразнив мой голос, спросила Настя, и я засмеялся как дебил малолетний.

Именно этот вопрос я задал в клубе, где отмечали ее совершеннолетие. Мы целовались, слегка опьяневшие, захотелось закрыться с ней в туалете или вытащить на парковку, и это желание — перепихнуться с подругой младшей сестры — мигом распугало все умные мысли.

«Я растерялся. Ты же, чуть что не так, сразу в чириттер строчишь. Не хотелось стать героем поста «Брат моей лучшей подруги трахает малолеток».

«А стать героем поста «У брата моей лучшей подруги шестнадцать сантиметров» ты, значит, не боишься?»

«Семнадцать, вообще-то, — машинально поправил я, понял, что попался, и фыркнул: — Ну Насть».

Ее блог так и назывался.

В эту самую минуту, стоя в одном белье, она сделала фотку пустой коробки из-под еды и отправила туда пост с заголовком: «За что уплочено, то должно быть проглочено».

Это «уплочено» напомнило мне кое о чем.

— …и почему он считает, что это фантастика? Потому что там коты разговаривают?

— Нет. Потому что там сказано, что люди внезапно смертны.