Чужой гость

В этот вечер подавали воду в систему орошения. Все жители выстроились вдоль улиц, вглядываясь и вслушиваясь. Вот в нижних трубах что-то загудело, засипело, забулькало. Трубы завибрировали. Ещё четверть часа ничего не происходило, если не считать, что на зарослях колючек вдоль домов стали иногда появляться хрустальные искорки, но тут же пропадали. И вдруг прямо на глазах буро-коричневые стебли начали толстеть, зеленеть и расправляться. Так пустынная растительность Опала привыкла реагировать на редчайшие дожди. Василиса заворожённо смотрела, как улица меняется на глазах, изгоняя жёлтые, палевые, коричневые и охристые цвета пустыни.

Стены домов содрогнулись от громогласного:

— Ура!

В посёлок пришла весна.

*****

Со всех сторон послышались высокие чарующие звуки с сильным металлическим привкусом, заставляя против воли дрожать. Если песок начинал петь, он сначала звал ветер, а следом прилетала песчаная буря. Надвигающийся ураган встретили с привычной опаской, но без паники. По улицам ещё раз пробежались дежурные, убедиться, что нигде не осталось детей, больных и других беспомощных односельчан. Специально выделенные команды быстро протянули страховочные фалы со «слепыми» метками: по ним в кромешной тьме, если придёт нужда, двинутся аварийные команды. Каждая метка уникальна, систему знаков знали даже маленькие дети, хватайся в любом месте — тебя не унесёт ветром, и ты точно будешь знать, где находишься.

А звуки всё летели и таяли в раскалённом воздухе. То весёлые, то жалостные, то резкие и крикливые, то нежные и приятные уху, эти звуки казались криками живых существ, но не голосом мёртвой пустыни. Вершины дюн зашевелились, ещё невидимым облачком закурился летучий песок, подхваченный струёй горячего ветра. И тут же небо померкло, словно упало на землю. Воздух заволокла буро-жёлтая мгла, клубы пыли закрыли солнце, на него стало возможно смотреть как на тусклый огненный шар. В домах стало душно, в комнате, где сидела Василиса, светила лишь электрическая лампочка, а на улице сейчас было невозможно видеть и дышать. Сознание захватил рёв, несущийся отовсюду.

Ушёл самум так же неожиданно, как и налетел. И мгновенно посёлок ожил. На улицы все от мала до велика вышли счищать песок. По домам прошли дежурные проверить, не нужна ли кому помощь врача. Отдельный отряд направился к новому озеру посмотреть, всё ли там в порядке, удачно ли вода и растительность перенесли первый в жизни самум. Вернулись посланцы с отличными новостями: берега укрепили и вокруг насыпали защитные холмы правильно, новый оазис прошёл испытание лучше, чем все ожидали. И потому одновременно с уборкой, посёлок начал готовиться к празднику. Повсюду носились дети, женщины доставали из сундуков самые настоящие платья, на улицах развешивали гирлянды из разноцветных фонариков.

Праздничную площадку организовали между посёлком и новым озером. Всеобщее веселье началось под вечер, когда Пустынный хан большим ключом на глазах у всех замкнул огромный замок, а ключ перебросил через символическую границу поселения. С этого момента и до рассвета пустыня и её суровые повседневные законы не имели власти над людьми. И тут же Василиса потеряла из вида Андрея и Виктора. И сама потерялась, хорошо хоть, благодаря Глебу, только в переносном смысле. Глаза разбегались. В одном месте играли музыканты, в другом устроили настоящую выставку собак: лохматые, суровые и свирепые помощники человека сегодня добродушно улыбались, были причёсаны, ухожены и совсем по земному выходили по одному вместе с хозяевами «на эстраду», где судьи их оценивали. То здесь, то там танцевали, причём где-то парами, а где-то зажигательные танцы вроде латины, но поодиночке.

— Они соревнуются за звание лучшего танцора, — пояснил Глеб.

— А ты не хочешь?

— Даже если хочу, куда мне соревноваться с такими мастерами. А если подключать имплантаты… Можно, наверное, и победить. Но это выйдет не честно. Пошли лучше цирк посмотрим.

Чуть в стороне и в самом деле устроили настоящий цирк. Здесь лучшие наездники в посёлке соревновались в скачке на конях, выделывая невероятные номера. Натянули канат, по которому две девочки лет двенадцати, под ахи и аплодисменты зрителей, ходили и жонглировали факелами. А внизу стоял самый настоящий факир, выдувал пламя, показывал фокусы и дудочкой вызывал из кувшина шипокобру, которая высовывалась, раздувала капюшон, а потом пряталась обратно.

И в какой-то миг Василиса сообразила, что Глеба нигде нет. Вот вроде бы секунду назад он был ещё здесь, рядом, а сейчас пропал. Девушка испуганно заозиралась — и наткнулась взглядом на Лию, которая взялась непонятно откуда.

— Т-с-с-с, всё в порядке. Не беспокойся. Никуда твой жених не денется. Сегодня не просто праздник. Сегодня мальчиков нарекут взрослыми, а твоих спутников примут не как гостей, они станут отныне членами нашего рода. Но это — чисто мужские дела, а у нас есть свои дела и тайны, женские. Пока я тебе составлю компанию.

Некоторое время они бродили вдвоём, но в какой момент Лия поняла — Василиса начала уставать, да и тяготится, что веселятся по большей части парочками, а она ходит одна.

— Пошли, — Лия потянула Василису за собой в сторону посёлка. — Всё уже должно быть готово.

— Что готово?

— Сюрприз. Тебе понравится. Специально для тебя сделали, — Лия хихикнула. — Я боялась, ты раньше устанешь и домой соберёшься, а у нас ещё не готово. Зато теперь пошли.

Если, пока они шли по центральным улицам, Василиса ещё понимала, куда они идут, то когда свернули в лабиринт переулков, сразу потерялась. Но Лия вела уверенно, и довольно скоро по ей одной понятным признакам сказала: «Здесь». Стоило переступить порог дома, как Василиса не поверила своим глазам. В воздухе клубился самый настоящий пар от самой настоящей большой бадьи для купания.

— Это тебе. Раздевайся и залезай.

Конечно, теперь с водой в посёлке проблем не будет, но Василиса и помыслить не могла, что так фанатично относившиеся к воде пустынники потратят столько бесценных литров, чтобы дать ей вымыться. А Лия, не дожидаясь, пока у Василисы пройдёт оторопь, помогла девушке снять платье. Затем сбросила одежду сама, но в бадью не полезла, выступала исключительно в качестве банщицы. Помочь устроиться поудобнее, размять плечи, подлить холодной или горячей воды, потереть мочалкой. Василиса наслаждалась давно позабытым ощущением, что можно вот так лежать в ванной, и каждую клеточку кожи пропитывает вода. С телом творилось нечто странное, оно размякло как пластилин, брошенный в чашку с кипятком, знобкий холодок наполнял его с головы до ног, будто в венах и артериях текла не кровь, а мятный отвар…

Когда Василиса закончила мыться и вылезла, обнаружила, что её платье куда-то пропало, но Лия искать его не дала. Показала на стоявший в комнате лежак:

— Ещё не всё.

Стоило занять место, как в комнату вошла незнакомая женщина, одетая лишь во что-то вроде купальника, но дородная настолько, что одежда в телесах пропадала. Василиса попыталась понять, как тётка ухитряется носить столь грузное тело мягко и бесшумно и как плитка пола не разлетается осколками от её шагов. А потом все мысли вылетели из головы прочь. Конечно, и дома Василиса ходила к массажистам, причём хорошим. Но с мастерством этой тётки их старания не шли ни в какое сравнение. Длинные, будто не имевшие костей пальцы обладали поразительной силой. Она мяла и месила девушку, словно перед ней податливый глиняный ком, из которого надо вылепить новое тело. Василисе то и дело казалось, что там, где вообще-то должна бы находиться спина, под ладонями массажистки возникает то нога, то ухо, то пятка, а огромные руки погружаются в её тело едва ли не по локоть.

Когда Василиса встала с лежака, распаренная и благоухающая от масла, которым массировали кожу, то ощутила себя воздушным шариком, наполненным гелием. Настолько тело было лёгким, что подпрыгни — и улетишь к потолку. Лия помогла ей накинуть халат.

— Пошли. На улицу тебе сейчас нельзя, кровать я тебе уже приготовила.

Лампочка в комнате была выключена, но окно давало с улицы немного света от горевших фонарей. Дверь за спиной тихонько скрипнула и захлопнулась. И тут Василиса сообразила, что она в комнате не одна. Выскочить обратно девушка не успела, человек на кровати встал, и в полумраке Василиса поняла — Глеб! Халат как-то сам собой сполз на пол, и Василиса поняла, что стоит перед парнем совсем голая. Надо было нагнуться и халат подхватить обратно, но руки и ноги будто отказались слушаться хозяйку. Василиса покраснела и напряглась, потупив взгляд, но так и застыла неподвижно, даже не пытаясь прикрыться.

Глеб, словно заворожённый, сделал шаг навстречу. Одна рука аккуратно обхватила девушку за талию, мягко перебирая пальцами вдоль позвоночника, а вторая рука гладила по волосам. Василиса была полностью в его власти. На Глебе, оказывается, тоже ничего не было, и сейчас девушка стояла, от коленок до груди каждой клеточкой кожи ощущая, как прижимается к обнажённому мужскому телу, и от этого бросало то в жар, то в холод. Губы соприкоснулись с губами, кончик языка нашёл мочку уха и спустился ниже, затем горячие и влажные губы торопливо покрыли шею мягкими поцелуями. Василиса сначала вздрогнула от неожиданности, но губы уже настойчиво и мягко знакомились с новым поцелуем. А внизу живота разгорался тёплый огонь, который поднимался всё выше.

— Я… я… Глеб, я…

— Знаешь, я всегда считал тебя безумно красивой. Но не думал, что ты можешь быть ещё прекраснее, — Глеб сделал шаг назад, нежно посмотрел на девушку, крепко прижался к Василисе, опять приобнимая её за талию, и она ощутила, как его жар растекается по её телу. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Да.

— Тогда я хочу настоящую, большую свадьбу. Как принято у нас, в Городе. Ты подождёшь ещё немного? — Глеб поцеловал девушку в плечо.

— Я готова тебя ждать хоть целую вечность, — Василиса почувствовала, как сердце вдруг забилось вдвое быстрее. И не понять от чего: от того, что Глеб сделал ей предложение, или что их первая ночь состоится обязательно, но всё-таки не сейчас.

— А сейчас ложись. Я тебе обниму, и нам приснится самый хороший сон. Обязательно один на двоих.

Василиса, с удобством, как и всегда, словно ничего не произошло, устроилась у Глеба на плече. И плевать, что свою руку он положил ей на грудь: оказывается, намного приятнее лежать вот так, когда ткань не мешает чувствовать любимого от макушки и до пяток, прикасаться своей обнажённой кожей к нему. Какое-то время Василиса нежилась в объятиях, затем уснула. Глебу сон никак не шёл. Пустынный хан сделал свой ход — и теперь уже свою партию придётся разыгрывать раньше, чем планировалось.

Утром Глеб осторожно встал, чтобы не разбудить свою невесту, но Василиса всё равно проснулась. Сообразила, что так и лежит голая, покраснела от смущения. Но когда Глеб хотел деликатно встать к ней спиной, пока она одевается, ухватила его за руку и попросила:

— Не надо. Мне… Мне нравится, как ты на меня смотришь… вот так.

Вышли они вместе. В соседней комнате их уже ждали. Лия смотрела с откровенным разочарованием, она поняла всё сразу, не дожидаясь слов Глеба: