Фронтир. Здесь водятся чудовища

Глава 19

Разом навалилась клаустрофобия. Каютка то крохотная. Опять же осознание, что возможно, во в этот самый момент их корабль уже последние мгновения доживает. И ладно, если от прямого попадания все сразу закончится…. А если вдруг так станет, что разрушится шахта с искином. Тогда Макс так и останется замурован в этой каютке до скончания времен.

— Искин! Ты не мог бы мне транслировать происходящее вокруг корабля? — Попросил он вслух, надеясь, что хоть толикой своего внимания искусственный интеллект все же присутствует здесь и, более того, выполнит его пожелание.

Практически одномоментно с пожеланием пришел сигнал запроса на разрешение входящего контакта. Разрешил. И внезапно себя самим кораблем ощутил. Практически пилотское соединение, правда, с гостевым доступом. Видеть и ощущать — пожалуйста, но как-то влиять — не моги.

Их крейсер вел бой с двумя кораблями противника. Именно они, выставив ловушку на гиперпространственной трассе, вышибли их корабль в обычное пространство. Правда, похоже, в сети на жирного карася попалась незапланированная щука. Трассы из крупных сгустков плазмы неслись по направлению к противникам ничуть не менее густо, чем от них сюда. Да еще пара штурмовиков как раз в этот момент от борта их корабля отстыковались, выходя на боевой курс к одному из агрессоров.

Страшное и завораживающее зрелище! А Максим и не знал, что его наниты и такое вот слияние с кораблем позволяют проводить. Все по старой памяти считал, что связь исключительно по аналогии с браскомом осуществляться будет. Пусть без внешних эффектов, но полностью имитируя голографическую картинку, а тут вон как!

Бой тем временем развивался по своим законам. По их кораблю пришлось несколько попаданий, от которых их защитный экран пошел разноцветными всполохами, но все же устоял. Один из двух штурмовиков получил попадание и закувыркался в космосе, сойдя с боевого курса, зато второй выпустил сразу две ракеты, начавшие с вражеским кораблем игру в веселые пятнашки — догонялки. А второй корабль, оставшись без поддержки собрата, очень быстро нахватал попаданий, лишился щита и запарил из пробоин застывающими в космосе кристалликами газов. Причем, все эти явления Максим смог практически вблизи рассмотреть. Система наблюдения на их корабле оказалась вообще какая-то нереально мощная.

А еще спустя десяток минут Макс наблюдал, как от их корабля отвалил абордажный модуль, направляясь к подбитому и уже не огрызающемуся врагу. Второй корабль, кстати, так и скрылся где-то вдали, удирая от ракет. А может, в гипер ушел. Тут, в отдалении от больших гравитационных масс, очень трудно различать удаленные объекты. Все, что вышло за дальность оптических сканеров и не излучает в космос большого потока энергии рисуется корабельным мозгом по искажениям гравитационного поля, а оно здесь так разрежено, что искажений и не получается толком.

Прозвучал мелодичный сигнал отбоя тревоги и шлюз на двери его каюты вновь разблокировался.

А еще через час к нему, находящемуся в кают-компании корабля, внезапно подошел Клаус и протянул заплаченный ранее за проезд самоцвет.

— Кажется, у нас возникли проблемы с доставкой тебя в человеческие регионы космоса, поэтому возвращаю. Те пираты оказались ни много, ни мало, дозорным патрулем райхов. Теперь на Барбароссу нам хода нет. Там нас запросто самих пиратами объявить могут, несмотря на то, что пиратствовали как раз их военные. Тем более, по-настоящему, регистрации у нас ни в одном из человеческих государств нет вовсе. Придется тебе, парень, с нами до самой Гельвеции прогуляться.

— Ничего не понимаю! — Макс даже головой помотал. — Я думал, раз вы на хохдойче все разговариваете, то вы германцы. И что еще за Гельвеция? Какой стране она принадлежит? Никогда не слышал названия такой планеты.

— Стоп, стоп! Не так быстро! — Клаус плюхнулся на соседнее сиденье в знак того, что готов к длительному разговору. — Гельвеция — это не планета, а государство, состоящее из трех планетарных систем целиком, плюс кое-какие колонии в отдалении от основного нашего объема космоса. И нет, к Германскому Рейху мы не имеем ровным счетом никакого отношения. Ну, не считая того, что их территории самые ближайшие к нам из всех государств человечества. А не слышал ты о нас, скорее всего, потому что мы расположены в некотором отдалении от того сектора, который принято называть человеческим космосом. И нечасто оттуда высовываемся. Ну, как на средневековых картах, помнишь, мы там, где тогдашние картографы вместо нормальных очертаний земель писали: «Здесь водятся чудовища». Кстати, наверняка мы не единственные такие. Про тех же японцев, ушедших в космос одновременно с нашими предками, тоже никто ничего больше не слышал.

А Максим вдруг вспомнил, где он видел такое название: Гельвеция. В прошлой жизни была у него золотая монетка достоинством в двадцать франков, оставшаяся от деда. На ней тоже, над женской головой со старинной прической это слово было написано.

— Это что? Швейцария, что ли? — Не удержался, поинтересовался у собеседника.

— Швейца…рия? А! Ну, да, Швайц! Так страну звали, откуда мои предки на наши нынешние планеты прилетели.

— А, ну, если Швейцария, то буду рад там побывать. Если не навечно там застряну, конечно.

— Не беспокойся. Обещаю, что когда соберемся в Большой мир на следующее задание, обязательно тебя с собой возьмем. Я даже денег за проезд не возьму.

Вот и поговорили. А корабль их, очень быстро исследовав на предмет трофеев вражеский эсминец, разогнался и снова ушел в гиперпространство. Если снова какого-нибудь препятствия на пути не возникнет, так, считай, на месяц разом. Раз Барбаросса, как промежуточный порт, отменился, то следующая, конечная остановка у них возле самого Цюриха наметилась. Древние швейцарцы не заморачивались с новыми названиями, а поименовали три свои основные планеты по названиям своих главных земных городов: Цюрих, Берн, Лозанна. А планетные системы соответственно: Цюрих, Миттельланд и Во, в точности, как округа, в которых эти самые города располагались.

Про очередной месяц нахождения внутри жестянки и вспомнить нечего. Разве что, Макс смог имплантировать себе под кожу и усвоить еще несколько самоцветов, имевшихся в его распоряжении. В основном, прозрачные. Очень ему эффекты от предыдущих доз понравились. Ну, и, справедливости ради, стоит добавить, что к концу их путешествия он, вроде как, даже уже привыкать стал к скудным условиям их существования. Опять же, от участия в соревновании по рукопашному бою некоторый профит в виде денежных средств получил, заняв первое место среди команды. А Кингсли второе. Абордажники и прочие члены команды выражали громкое восхищение боевыми статями выходцев с дикой планетки, а Клаус, похоже, сильно задумался. Он-то, в отличие от команды, знал, чему обязаны победители своим триумфом.

Выход из гипера в обычный космос на этот раз проходил штатно. Все члены команды радовались окончанию длительного путешествия, а наш герой внезапно загрустил. Хотя, почему внезапно? Вполне ожидаемо. Это все прочие космофлотцы, включая даже того же Кингсли, принявшего местное гражданство, на поверхность благоустроенной планеты в конце пути отправятся, его, как подозрительного типа без гражданства, ждут все те же космические объемы, только уже на маленькой космической станции, болтающейся на дальней орбите над Цюрихом.

Итак, маленькая полупустая космическая станция. Ну, как маленькая? Примерно тысяча человек персонала. Но полупустая — точно. Не желал местный народ в стесненных условиях жить и работать, когда буквально под ногами целая планета есть. И тоже, между прочим, там везде работники требовались. Только у Макса выбора не было, потому он на срок, пока крейсер второго ранга «Проникающий» снова в разведывательный рейс в человеческий космос не соберется, на станции обычным техником — ремонтником устроился. Неприятным открытием для Ускова стало то, что о нейроглифах тут только слышали. До всех особенностей его нынешней профессии пришлось своим умом доходить. Понятно, отчего вдруг Клаус со товарищи на Иридии вдруг киднеппингом затеяли заниматься (а вы думали, Макс не догадался, кто в том нападении на квартиру Марии участвовал?). Они просто хотели воздействовать на функционера «Нейрона» с тем, чтобы тот поспособствовал передаче в их руки оборудования для записи и закачки глифов. Ну, раз сам «Нейрон» со своими отделениями на Гельвеции отсутствует.

Короче, трудился Макс, получая за свою работу местные франки, которые особо и тратить-то, кроме как за проживание и питание, было некуда, общался с другими работниками и потихоньку начинал отчаиваться: три месяца уже с прошлого рейса «Проникающего» прошло, а о новом задании для него ни слуху, ни духу. Правда, в последнее время у него тут еще одно хобби вдруг неожиданно появилось: звездные войнушки в пилотных тренажерах, объединенных в общую планетарную сеть. Тут эта компьютерная игра, используемая и в других людских государствах в качестве групповой тренировки пилотов, неожиданно оказалась всенародной забавой, наподобие земного футбола в конце двадцатого — начале двадцать первого веков. Аж многоэтапные чемпионаты по этому виду киберспорта проводились. Сначала на местах, потом в пределах своих планет, а финал — на столичном Цюрихе. Макса, выносящего одного за другим своих соперников, особо грела мысль, посмотреть на выражение лиц местных жителей, когда выяснится, что финал их чемпионата не состоится по причине того, что один из претендентов не допущен на планету. А побеждать самых обычных, не модифицированных людей было совсем не трудно. Сильно навороченные тренажеры до мельчайших подробностей копировали условия настоящих кораблей, включая создающиеся при маневрах перегрузки, мимолетные соприкосновения огневых контактов и прочие прелести, по которым организм нашего героя был даже не на голову выше, а как бы ни в целые разы. И это еще не считая резко усилившейся в последнее время интуиции.

Конфуза с финалом не случилось. Еще на стадии полуфинала все открылось, когда игры должны были выявить трех лучших бомбардиров Цюриха. Планетной системы, а не только планеты. Тогда фанаты собрали аж сто тысяч подписей, только чтобы на рассмотрение Генеральной Ассамблеи выдвинуть получившийся казус. В ассамблее, видимо, тоже фанаты имелись, экстренно рассмотрели и специально под Ускова новый закон приняли, признав победителя регионального турнира почетным гражданином Цюриха даже без отказа им от прошлого российского гражданства. Так вот и вышло, что на другие планеты Гельвеции, вроде той же Женевы или Лозанны Максу по-прежнему нельзя спускаться, а на Цюрих — свободно. Это решение расстроило одного только человека: Иоганна Крумпа, нынешнего начальника Максима на станции. Понимал, что теперь надолго удержать на орбите своего работника не сможет.

В результате прошедших одного за другим полуфинального и финального туров Макс стал безоговорочным победителем. А через два дня к нему в каюту на станции Клаус заявился.

— Что? Неужели наконец-то новое задание получили? — С надеждой вопросил Максим, едва увидел старшего офицера «Проникающего» на пороге своего жилища.