Шёпот звёзд

Сирена замолкла, и за дверью были слышны голоса доктора и детей. Они пытались освободить меня. Я молча стал высматривать нужный провод, мы с Лукасом уже находили его, когда вламывались в лабораторию. Всё расплывалось перед глазами, но я не сдавался, и через пару минут смог отличить нужный провод. К тому моменту, как я его перерезал, ручка кусачек застыла в моей коже. И, наконец-то дверь открылась!

Из комнаты, наполненной огнём, я вышел почти невредимый. На мне остался один ошейник, который расплавился от огня и прикипел к коже. Я держался за голову, которая жутко болела. Доктор ошарашенно смотрел на меня, как только я показался из-за двери.

— Маркус! Что случилось? — вскричал он.

— Лукас… хотел снять ошейник… — пробормотал я, пытаясь отдышаться на нормальном воздухе, и почти свалился с ног, но доктор вовремя подхватил меня.

Гемилион велел детям потушить огонь, снял с себя белый пиджак и накинул его мне на плечи. Потом он медленно проводил меня в душевую, где помог отмыться от гари и обгорелой плоти друга. Сам я был не в состоянии даже нормально стоять. Гемилион одел меня в новые штаны, также не спеша отвёл в каюту, уложил в постель и накрыл одеялом. «А с рукой мы завтра разберёмся», — сказал он, рассматривая приплавленные к моей ладони кусачки. Мне было очень плохо, и я сразу же отключился.

Утром следующего дня звонок на завтрак меня не разбудил, я проснулся после обеда. Состояние было вялое, жутко болела голова. Валекиан сидел рядом.

— А я уж думал ты не проснёшься! — тревожно сказал он.

— Почему же так плохо? — пробормотал я, держась руками за голову.

— Может, потому что ты выжил после взрыва. Скажи мне, как? На тебе ни единого ожога!

— Не знаю, — я ничего не соображал, очень мешались кусачки, которые уже стали частью моей правой руки.

— Доктор велел отвести тебя к нему, как проснёшься. Ты готов?

— Да, — я тяжело вздохнул.

Путь по коридору был мучителен, я только и повторял про себя: «Когда же это всё закончится?». Мы шли медленно, меня шатало от бессилия. Друг придерживал меня за плечи. Он постучался в дверь лаборатории, и Гемилион встретил нас. Доктор велел Валекиану возвращаться в каюту и помог мне дойти до кушетки.

Казалось, вся моя спина — это один большой синяк, и я аккуратно присел. Гемилион придвинул стул и сел рядом со мной.

— Ты помнишь, что вчера произошло? — спросил старик, пристально глядя на меня.

— Отчасти, — я снова взялся за голову.

— Почему Лукас хотел снять ошейник?

— Он был самым старшим из нас, поэтому боялся, что скоро пропадёт, — честно ответил я.

— Ты знаешь, что именно, он сделал?

— Нет, он велел отойти, а я собирался выходить из комнаты, когда всё случилось, — я ещё крепче схватился за голову и говорил, изнывая от боли.

— У тебя может быть сотрясение мозга, мне нужно посмотреть. Ложись на кушетку.

Доктор присоединил к моей голове четыре провода, и минут десять что-то анализировал на приборах.

— Да, всё, как я и думал. Несколько дней покоя, и это пройдёт. Пока поставлю тебе обезболивающий укол, — он снял провода с моей головы.

— Нет! — громко возразил я, насколько было сил. — Не надо никаких уколов!

— Маркус, иначе твоя голова будет болеть ещё долго. И только под действием обезболивающего я смогу снять расплавленный ошейник и кусачки.

— Я вам не верю!

— Что случилось? Я никогда не обращался с тобой плохо, — недоумевал старик.

— От ваших уколов умирают другие дети! — в отчаянии поспешно говорил я. — Я же не слепой!

Доктор замолчал и задумался. Он встал и ходил по лаборатории, то и дело потирая очки. Я вертелся на кушетке, боль не давала ровно лежать. Гемилион подошёл ко мне и спросил:

— Хочешь я расскажу тебе о тех уколах? Если ты позволишь потом поставить тебе обезболивающее

— Давайте, — еле ворочая языком, согласился я.

— Я хотел сделать тех детей особенными, почти как ты. Я вколол им сыворотку на основе твоей крови, и, честно, я был уверен в успехе, — последние слова он произнёс надорванным голосом.

— Но вы повторите этот опыт снова.

— Да, но тебе нет смысла бояться своей же крови, — старик усмехнулся. — Я надеюсь сделать её безопасной для остальных.

— Почему вы не спросите у детей: хотят ли они стать такими же, как я? — возмущённо закричал я.

— Я всегда говорю с детьми, когда спасаю их. Они в курсе, что пути назад нет. Тоже самое я говорил и тебе на Амаране.

— Вы спасаете детей, чтобы сделать из них подопытных! — от злости я почти во весь голос кричал.

— Я даю им лучшую жизнь! Да если бы не я, они бы умерли уже давно в том аду, что творится на их планетах! — в сердцах вскричал Гемилион, достал автоматический шприц, и по нажатию кнопки в него набралось содержимое из ампулы. — Ты готов?

— Да, — ответил я с недоверием, но ради избавления от боли уже готов был рискнуть.

— Боль пройдёт в течении пяти минут, ты будешь в сознании, так что мы всё сделаем вместе.

Я почувствовал облегчение уже через пару минут после укола и смог присесть. Гемилион приложил свою карточку от двери к ошейнику, предварительно набрав на ней какой-то код, и тот раскрылся на три части, но всё ещё соединялся с моей кожей.

Старик взял обычный скальпель и стал срезать прибор с моей шеи. Больно не было, только кровь полилась и залила верх белой рубахи, что была на мне, как и обычно. Потом доктор смочил бинты в голубой жидкости и обмотал мою шею. Я почувствовал легкую прохладу, и кровь больше не текла. С правой рукой он проделал тоже самое. С неё содралась почти вся кожа, так что я мог разглядеть мышцы ладони. Гемилион достал что-то из холодильника и объяснил, что положит на рану специальную биологическую плёнку, из которой потом восстановится моя кожа. Он вырезал два нужных лоскутка, один из которых приклеил к шее, а другой — к ладони.

Доктор сказал, что наденет мне новый ошейник через пару недель, когда я обрасту своей кожей, и добавил, чтобы я никому не смел рассказывать про его исследования, иначе ему придётся выкачать всю мою кровь до капли и сбросить тело в открытый космос. Я испугался его безумных глаз и обещал молчать. После моего согласия, он наложил бинты на шею и руку.

До каюты я уже смог дойти сам. Валекиан с нетерпением ждал меня. Мы сели на кровать, и он стал расспрашивать:

— Что с тобой делал доктор? Он сам снял с тебя ошейник? — сосед показал на мою шею.

— Обработал раны и убрал боль. Он сказал, что новый ошейник наденет потом. Но это не важно, — я выдержал паузу. — Мы должны избавиться от доктора, чтобы он больше никому не навредил.

— Но как?! Мы же все закончим, как Лукас, с этим ошейником! — он с силой всплеснул руками.

— Зелёный провод!

— Что? Какой ещё провод? — Валекиан смотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Лукас сказал резать красный провод в его ошейнике, и это не сработало. Значит, мы обрежем зелёный, — чётко и уверенно ответил я.

— Ты предлагаешь деактивировать ошейники всем детям так, чтобы доктор этого не заметил? — сосед всё ещё смотрел на меня выпученными глазами.

— Да, мы выберем нужное время и сообщим всем заранее. Нужно будет сделать всё тихо и после отбоя.

— А как ты собрался убрать доктора? Кто тогда будет управлять кораблём? Я не хочу умирать тут от голода! — возразил Валекиан, нахмурив брови.

— Об этом я ещё не думал. А кто сейчас управляет?

— Доктор сам настраивает курс. Ему иногда помогает в рубке Куагон с планеты Милитра.

— Значит, мы всё у него и выясним!

Я был твёрдо уверен в своём намерении, хотя и обещал себе больше никого не убивать. Воспоминания об убитых людях часто приходили ко мне по ночам. И там я делал это снова и снова. Каждый раз оцепенев от ужаса. Но убитые мной капитаны не сделали мне ничего плохого, а доктор безжалостно обрекает невинных детей на смерть! Как позволить оставить в живых человека, на чьей совести десятки, а может, и сотни детских жизней? Конечно, его исследования могли привести к успеху, и он смог бы помогать людям. Но зачем им это такой ценой?

Несколько жизней ничего не стоят в масштабах Вселенной, и ты никогда об этом не задумаешься, только вот если ты сам или твои близкие к ним не относятся.

По пути на завтрак следующего дня мы обнаружили, что подлетаем к совсем необычной планете. Дети выстроились в ряд у иллюминатора и разглядывали её. Впереди нас была сотня других космических кораблей и все разные. Одни напоминали животных, типа кальмара или кита, другие имели форму круглой горы, как наш корабль. Они были разных размеров: от мелких орбитальных катеров до огромных межзвёздных лайнеров. Множество рядов космических кораблей стремились к планете, а какие-то улетали от неё.

У планеты не наблюдалось облаков, поэтому можно было разглядеть множество огней. Материков я тоже не заметил, словно она единый серый город, куда хочет попасть весь народ с кораблей. Суда пересекали голубое защитное поле вокруг планеты, оно раскрывалось большими окнами при их приближении.

Доктор нас заметил и тоже подошёл к иллюминатору. Стоя за спинами детей, он громко объявил:

— Мы должны свершить посадку на планете Домирон. После взрыва некоторые отсеки корабля повредились, и мы встанем там на ремонт. Выходить буду только я, и некоторым людям придётся зайти к нам для ремонта помещений. Вы не должны выходить из своих кают, пока здесь будут находиться рабочие. Запас еды и воды вам будут выдавать в столовой на завтраке каждый день, выходить можно будет после звонка вечером. Если кто-то выйдет днём, будет дежурить в туалетах до конца года! Всем понятно?

Дети, в том числе и я, молча кивали головами. Гемилион с улыбкой добавил:

— Замечательно. Мы прибудем на Домирон ближе к вечеру, поскольку здесь нужно соблюдать минимальный скоростной режим из-за пробок. Это значит, что после обеда вы все должны сидеть по каютам, не обязательно в своих, но так, чтобы я не видел, как вы ходите туда-сюда. Если пошли к друзьям с утра, то сидите там до вечера.

Дети снова закивали.

После объявления доктора все пошли на завтрак. Мы с Валекианом сразу нашли, где сидит Куагон, и спешно подсели к нему. Он был чуть старше нас. Рослый темнокожий парнишка выделялся на фоне множества бледнолицых детей. На его лице непропорционально совмещались пухлые губы и небольшой нос.

Мой сосед наклонился к нему и шёпотом спросил:

— Куагон, ты умеешь управлять кораблём?

— Умею, а тебе зачем? — Куагон недовольно нахмурил брови.

— Приходи после обеда в нашу каюту, и мы всё расскажем.

— Вы мне не нравитесь, ребята. Но я приду. Всё равно делать нечего, — ответил Валекиану парень, продолжая есть.

На обеде я уже сидели вместе с Элиз и также позвал её в свою каюту после того, как мы набрали еды. Она поблагодарила за приглашение и обещала прийти. Прошло чуть меньше недели с момента её прибытия на «Гемиль», и она по-прежнему не задавала почти никаких вопросов. Было видно, что грустить Элиз стала значительно меньше.

Мы собрались в каюте вчетвером и дождались посадки корабля. «Гемиль» сильно трясло при входе в атмосферу, но несмотря на это, приземлились мы достаточно гладко.

Вскоре раздался звук открытия шлюзов, что значило: доктор ушёл. Мы с Валекианом разделились: он рассказывал Куагону на общем языке, а я Элиз на амаранском. Мы поведали им о том, куда пропадают дети и об экспериментах доктора, затем рассказали наш план. Я утаил то, что сыворотку он делает из моей крови, чтобы ребята не отвернулись от меня и не сочли опасным. Мне крайне не хотелось повторения последствий «фокуса с лягушкой», а это было ещё жёстче, ведь умирали люди отчасти по моей вине.