Упреждающий удар

* * *

Наше Здание стоит среди чистых полей, на двадцать втором километре Клыковского шоссе — если считать от главпочтамта, или на втором — если от кольцевой дороги. Это в самом деле белоснежное здание-свечка, этакий модерн — двадцать четыре этажа в высоту, ресторан и несколько киосков на третьем этаже, вертолетная площадка на крыше, тонированные стекла. Что еще сказать? Бесшумные скоростные лифты, престижного цвета «антрацит» дверные ручки. Все это вам должно быть известно по зданиям супермаркетов на Западе. У нас постепенно входит в обиход, хотя и выглядит еще в диковинку. Ничего. Переживем.

Главное, в нашем Здании очень уютно работать. Поэтому мы и зовем его Здание — с большой буквы.

Службы концерна «Деденко» разместились на этажах с двадцатого по двадцать четвертый, а остальные этажи отданы в аренду другим фирмам. Благо, таких, готовых разместить у нас свои офисы, оказалось предостаточно.

Наше Здание построил Дед. Он переехал в Москву и сказал: «Хочешь здесь работать, построй себе рабочее место». И построил… Неплохо, надо сказать, построил.

Я подъезжал к нашему небоскребу со смешанными чувствами. Что-то должно было измениться в нем после ареста Деда? Сначала ничего я не заметил. В холле все было по-старому. Лифты работали как всегда.

Первым, кого я встретил на двадцать втором этаже, были один из водителей по имени Изя и Вовка Довгарь. Вовка нахально дымил сигаретой и, совершенно не обращая на меня внимания, спросил:

— Изя, у твоей жены девичья фамилия Айзберг?

— Да. А что?

— Так это с нее снимали челюскинцев?

— Иди ты.» — отмахнулся Изя и, поднявшись со своего места, зашагал по коридору.

При виде сидевшего на месте охранника и нахально дымившего сигаретой Довгаря, я неожиданно буквально рассвирепел. Этот обормот нарушал требование Деда — не курить! Он как бы показывал, что с арестом начальника порядки в концерне изменились.

Я направился к наглецу. Вовка не спеша втягивал дым…

— Привет, милый, — сказал я. — Где Руслан?

— Не знаю! — Вовка весело пожал плечами и стряхнул пепел на пол.

— Теперь дальше, — ласково продолжил я. — Ты слышал, что ЮНЕСКО объявило этот год годом борьбы с курением?

— Так это ж было в прошлом году, — неуверенно ответил Вовка.

Мое терпение лопнуло. Я коротким движением выхватил сигарету из его губ.

— Держи, — сказал я, протягивая сигарету Вовке. — И давай сам — ножками, ножками…

Вовка не понимал. Мне пришлось схватить его за шиворот и поднять.

— Отпусти! — кричал Вовка, отбиваясь.

— А теперь — вперед! — скомандовал я, подталкивая Довгаря к лестнице. — И вниз, живо… Ты знаешь, где бильярдная.

Довгарь не без моей помощи скрылся за дверью, над которой висел зеленый знак пожарной лестницы. Я отряхнул руки и направился дальше по коридору. Завернув за угол, увидел Славика, который стоял у окна. В руке его была незажженная сигарета.

— Ну вот, еще один, — вздохнул я.

— Ты о чем? — спросил шеф охраны.

Я в нескольких словах обрисовал ситуацию с Довгарем.

— А, это, — сказал Славик и спрятал сигарету в карман. — Нет, Паша, с этим все нормально.

— А с чем ненормально? — поинтересовался я. — Кто у тебя на посту номер один?

— Как это — номер один? — не понял Славик.

— Ну у лифтов…

— Я сам, — вздохнул Славик. — Но… Плюнь, у нас другие проблемы.

— Какие? — спросил я.

— Да вот с утра не могу дозвониться в МУБОП, — поделился Славик. — Я звонил вчера… А дежурный ответил: относительно подследственного Деденко нет никакой информации…

Мне стало стыдно. Нет, Славик все-таки молодец — так переживать за Деда!

— Прости, — сказал я. — Я хотел переплюнуть тебя в преданности начальству…

Проклиная взрыв своей борьбы против сигарет, я прошел к рабочему месту. Но успокоиться не получилось. Едва я сел за стол, зазвонил телефон. Я схватил трубку:

— Алло?

Звонила мама. Она была до крайности взволнована:

— Почему ты не сказал, что у тебя случилось? — воскликнула она. — Тебе принесли повестку!

Меня как обухом по голове ударило. Вот оно, начинается.

— Какую повестку? — спросил я. — Куда?

— Тут какая-то белиберда, не разберу…

— Ну сокращение? — подсказал я.

— Да. МУ… МУ… — пробовала прочитать мама.

— МУБОП, — выдохнул я.

Все было ясно!

— Я спустилась за газетами, смотрю — у нас что-то белеет в почтовом ящике, — начала рассказывать мама. — Я думала рекламка и чуть не выкинула…

— Ты не могла бы зачитать слово в слово, что там написано? — прервал я.

— Сейчас… — ответила мама и зашелестела бумажкой. — Вот: «Вы вызываетесь в Московское управление по борьбе с организованной преступностью в качестве свидетеля по делу…» — Она прекратила чтение: — Паша, почему «с организованной преступностью»?

— О Господи! — воскликнул я. — Ты мне ответь лучше, по какому делу!

— Здесь не написано… — сказала мама после паузы. — Паша, что это все значит?

— Я тебе потом объясню, что это все значит, — едва сдерживаясь, ответил я. — Пожалуйста, скажи мне, что там еще?

Мама подчинилась:

— Здесь подпись: «Следователь по особо важным делам Старцев»… И все. Нет, еще: «При себе иметь паспорт».

Я резко выдохнул. Фамилия «Старцев» мне ни о чем не говорила.

— И еще приписан от руки номер телефона, — продолжала мама. — Я скажу, а ты, пожалуйста, позвони! Может, тебе скажут, что от тебя хотят…

— Да, да! — воскликнул я. — Обязательно позвоню!

Мама продиктовала мне номер телефона, я записал его на бумажку и опустил трубку. И схватил пылающую голову в ладони. Аппарат тут же зазвонил снова.

Я застонал, хватая трубку:

— Алло!

— Может быть, ты все-таки объяснишь… — раздалось из трубки.

— Прости, мама, — сказал я. — Сейчас не могу. Я уже настраиваюсь на разговор со следователем Старцевым.

Я отлично понимал, что веду себя по-свински, и все-таки положил трубку на рычаг.