Упреждающий удар

* * *

Через год после гибели Игорька в Сибири ста ли происходить непонятные вещи.

Ранее трижды судимый Леонид Есин по кличке Пахан вдруг умер от разрыва сердца на далекой сибирской заимке Щучья под Тюменью. Его нашли в бане, посиневшего, голого, в одних плавках, а обе его подруги, в купальниках, плакали над ним навзрыд, обе рвали на себе волосы и вообще были готовы уйти из жизни вслед за любимым Ленечкой Правда, на следующий день обеих подруг и след простыл, и долго потом озадаченные «быки» переглядывались между собой, отыскивая следы этих женщин, и говорили, почему они вообще-то приехали на заимку в чисто мужскую компанию.

А потом капитан милиции Вадим Лобанов, командир Тюменского ОМОНа, работавший в тесном контакте с Валентином Куртаничем, спился и умер. Все это произошло за неделю, и никто из врачей не мог потом объяснить, как это взрослый здоровый мужик начинает запросто так глушить водку, и ладно бы еще просто глушить, а то за неделю его сердце не выдерживает. Молоденькая медсестра, которая сидела в «скорой» рядом с носилками, на которых лежал Лобанов, назавтра после смерти пациента написала заявление об уходе, и больше в городе ее никто не видел.

Начальник Тюменского ГУВД Валентин Куртанич, тот человек, которому Дед звонил по поводу микроавтобуса, в одно из зимних воскресений отправил жену и дочку на лыжную прогулку, а сам приставил к люстре табурет и сунул голову в петлю. Когда мать и дочь вернулись, он уже похолодел.

По разным причинам свели счеты с жизнью еще пятеро милиционеров города Тюмень.

Дед всего этого не знал. Или знал отдельные факты, но не связывал их воедино.

Что это дело рук Чернозуба, он стал догадываться много позже, когда начались звонки из Тюмени. Ему звонили на работу, в Здание, в Круглый кабинет, и Дед тогда распорядился поставить на все телефонные аппараты автоматические определители номера. Звонила и Калерия, которая осталась в Тюмени. Она говорила: берегись, мол, Чернозуб-старший выждал положенный год после смерти сына, соблюдая траур, а теперь вот восстанавливает справедливость и действует только одному ему понятными путями.

Деда Чернозуб долгое время не трогал. Дед был под рукой, и его можно было затронуть в последнюю очередь.

Дед заключил, что такая «очередь на смерть» есть, и она движется. Но спокойно или относительно спокойно прошел год. Участь Деда должна была решиться в самом скором времени.

Потом в стране начался кризис, выросли цены на нефть, средства массовой информации поспешили во всем обвинить министра соответствующей отрасли. И что хуже всего, стали копать его прошлое. Чернозуб, как понял Дед, серьезно испугался. Ему понадобилось обелить историю гибели своего сына. И то, что Дед остался в живых, да еще, кроме всего прочего, оказался под рукой, Чернозубу пришлось как нельзя более кстати.

Однажды Чернозуб вызвал Деда к себе в кабинет и заявил: так, мол, и так, Миша. Я все знаю. И про тебя, и про твой звонок покойному Вале Куртаничу. Сам Куртанич рассказал — перед смертью, а ты его судьбу ведь не хочешь повторить, верно?

— Отчего же, — сказал упрямый Дед.

Такие слова для Чернозуба стали неожиданностью, но он удержал себя в руках и повел разговор дальше. И про расстрел микроавтобуса знаю, добавил Чернозуб, но не буду сердиться, если ты с моим покойным Игорьком… ну, как бы это сказать… поменяешься местами. Вот так, ни больше, ни меньше. Ты возьмешь на себя роль главаря тюменской мафии с 1996 по 1998 год, а мой покойный Игорек пусть остается невинно убиенным предпринимателем с незапятнанной репутацией. Вот так, Миша, сказал Чернозуб. Земля, мол, Игорьку пухом и царствие ему небесное.

Убеленный сединами Миша стоял перед министром и не мог ответить, что за тот отрезок времени, пока они работали с Игорьком, он понял, что Игорек был мразью из мразей. А сказать очень хотелось, потому что одно дело думать, что сынок собирал мзду с не очень чистых на руку нефтяников-бизнесменов, и совсем другое — что закатывал пирушки в санаториях под Тюменью с участием несовершеннолетних девушек с отклонениями в психике.

— А почему он гулял в санаториях? — спросил я.

— Чтобы избавиться от налогов, он подключился к программе оздоровления детей, — сказал Дед. — А на самом деле отбирал школьниц с диагнозом «эпилепсия» и закатывал с ними оргии.

— Почему эпилепсия?

— Ты не знаешь? — удивленно посмотрел Дед. — Как правило, эпилептики гиперсексуальны.

Когда Чернозуб-старший окончательно поставил перед Дедом вопрос о восстановлении репутации своего сына, Дед, ничего не сказав, развернулся и вышел из кабинета. И аккуратно прикрыл за собой дверь — у него не было привычки хлопать дверью.

Чернозуб не стал задерживать его. И Дед спокойно вышел из здания. И в дорожную аварию не попал, и на следующий день все шло хорошо. До самого вечера. А вечером раздались выстрелы на Смоленской набережной.

После покушения Дед сложил в уме два и два и понял, что это был ход со стороны Чернозуба. Дед решил не ожидать очередного хода, а отсидеться в более безопасном месте. Он связался со старым школьным приятелем, теперь начальником МУБОП, и проблема была решена.

— Ты не первый, — усмехнулся Деду начальник МУБОП, которого звали Витя Душманцев. — И до тебя ко мне обращались люди, у которых были проблемы с личной безопасностью.

Оказалось, существовало что-то вроде определенной компании — несколько человек в прокуратуре, МУБОП и других службах, — которые обеспечивали бизнесменам подобную защиту.

— Стоит это недорого, — объяснял Деду Душманцев. — И не так больно, как кажется. Рраз! — и готово. И сидишь, пока не захочешь выйти. Это оформляется как предварительное заключение, но до суда дело не доводится. И никто тебя, главное, не достанет. Фирма гарантирует!

Для того чтобы через МУБОП попасть «на отсидку», требовались кое-какие подготовительные мероприятия, как то список распоряжений (этакое «завещание»), подготовка имущественных актов, составление версии для прессы. Дед всем этим занялся, на это ушла неделя. В финале явились два УАЗика, которые я видел из окна коридора на двадцать втором этаже.

Только сперва Деду был звонок, и Дед уже не боялся, уже был предупрежден, что за ним приедут «правильные» парни, которым можно довериться.

— А то ведь бывает и другое, — пояснил в этом месте Дед. — Витя сказал, чтобы я действовал только через него, а с его заместителями не связывался, потому что у заместителей есть свои каналы, за которые Витек не отвечает.

— М-да, — сказал я, почесывая затылок.

Слышать все это было странно. И страшно. Я никогда не предполагал, что за внешне благополучными людьми и событиями могут скрываться такие страсти.

— Дед, а почему погибло шесть человек? — спросил я.

— Пятеро «быков» плюс Чернозуб-младший, — спокойно ответил Дед. — Это были те люди, которые ехали в микроавтобусе! Ты еще не понял?

Ага, подумал я, так вот о каких трупах говорил мне Дед год назад. В ожидании ареста он собрал все наличные деньги, которые у него были. Те, что он дал мне, я не сохранил. Дед провел за решеткой шесть месяцев. Он вышел на свободу, как только президент отправил в отставку правительство.

— Я решил, что время пришло, потому что; министр Чернозуб потерял кресло, — усмехаясь, пояснил Дед. — Он теперь не страшен. Ему не до меня!

Я спросил, почему.

— Он уехал в Сочи, — ответил Дед. — Ему требуется подлечить нервы!