Смерть шла вместе с ними

— Передай им, что это меня не касается! — коротко сказал он, вышел из дома и направился к автомобилю.

Сам того не замечая, он бросал взгляды направо и налево, когда шел по саду. Что-то в его неподвижности было угрожающим. И Макс невольно держался настороже...

Ничто не шевелилось, но тем не менее он чувствовал, что за ним наблюдают. Он не был обеспокоен, но в нем поднималась дикая злоба. Вырвав из петлицы орхидею, он медленно смял ее и кинул на песок аллеи. Потом он загнал машину в гараж, находящийся позади дома.

— Я уеду завтра,— сказал Макс отцу, который убирал со стола после обеда.— Думаю, что устроюсь в Чикаго. Там есть один тип, который продает одно дело, и, если его цена подойдет мне, я куплю его. В последний раз, когда я там был, у него было больше сотни разных птиц, а его квартира наверху лавки была прекрасно оборудована. Ты смог бы приехать туда, чтобы заняться домом. Ты не возражаешь?

Исми поставил посуду на поднос.

— Мне бы не хотелось возвращаться к городской жизни,— после некоторого раздумья ответил он.— Ты не будешь возражать, если я останусь здесь?

Макс зевнул и протянул ноги к горящим дровам.

— Поступай как хочешь! — проговорил он и подумал, что, пожалуй, будет лучше не связываться со стариком: он любит выпивать и может стать настоящей обузой.

— Тогда я думаю, что останусь здесь,— заявил Исми. Взяв поднос, он вышел из комнаты, и в этот момент в саду завыл пес. Поднявшийся ветер разносил его вой по всей округе.

Макс бросил взгляд из-за плеча и прислушался.

— Что это заставляет его так выть?— разозлился он.

Исми покачал головой и унес поднос на кухню. Пока он мыл посуду, пес продолжал безостановочно выть. Его жалобный вой действовал на нервы Исми. Никогда раньше животное так не выло. И как только он кончил мытье посуды, то сразу вышел в сад.

Высоко над верхушками сосен висела луна, и ее свет слегка затемнялся набегавшими облачками. Ветер свистел в кустах, и сад был полон шорохов.

Исми добрел до собачьей конуры. При его приближении пес перестал выть и заскулил.

— Что с тобой, дружок?— спросил Исми, наклоняясь к темной конуре. Он с трудом различал собаку, притаившуюся в темноте, и чиркнул спичкой. При ее слабом пламени он увидел пса с поднявшейся шерстью и глазами, полными ужаса.

Исми ощутил какую-то неуверенность и, выпрямившись, стал всматриваться в темноту. Ему показалось, что возле дома что-то шевельнулось, и он зажмурил глаза в тот же миг, когда пес снова завыл.. Его внимание привлекла чья-то тень. «Это воображение»,— подумал он, но тем не менее снова стал чего-то ждать. Через несколько минут он отошел от конуры и вернулся в дом. Там он с облегчением запер дверь на засов.

Макс по-прежнему сидел возле огня, когда старик вернулся в комнату. Он не заговорил и даже не поднял головы. Наступило тяжкое молчание. Был слышен лишь шум ветра, завывающего на улице, а также слабый жалобный вой собаки. Исми напряженно прислушивался и вдруг ему показалось, что он услышал легкие шаги. Он взглянул на Макса, но тот, казалось, ничего не услышал, и старик раздумал говорить. Этот звук сопровождался тихим скрежетом, который не был бы слышен, если бы Исми не напряг слух.

Он быстро поднял глаза и встретился со взглядом Макса.

— Ты слышишь?— спросил Макс, выпрямившись в кресле.

— Да, там что-то такое,— неопределенно ответил Исми.

У Макса вырвался неопределенный жест.

— Что-то со мной делается, мне почему-то все безразлично! — зло воскликнул он.

Затем Макс поднял руку, и оба мужчины прислушались к шуму на улице. Текли секунды, минуты, но они больше ничего не услышали. Ветер стих, и молчание было таким глубоким, что Макс слышал легкое дыхание отца.

Неожиданно мужчины совершенно отчетливо услышали шум, произведенный открываемым окном. Макс, с перекошенным от испуга лицом, сунул руку в карман и вытащил револьвер.

— Оставайся здесь,— шепнул он и замер, чтобы послушать, но ничего не услышал и стал подниматься по лестнице. Он не был уверен, что в доме кто-то находится, но не желал подвергаться бесполезному риску. Дом был старым, и ветер мог спровоцировать различные шумы. Старый прогнивший паркет мог трещать сам по себе, но Макс хотел в этом убедиться.

Он дошел до верха лестницы, остановился, прислушиваясь, потом включил свет. Быстро дойдя до своей комнаты, он открыл дверь и вошел — комната была пуста. Когда он подходил к шкафу, он услышал, как снова завыл пес. Макс быстро подбежал к окну.

Сначала он ничего не заметил, но потом луна, вышедшая из-за облаков, слабо осветила сад, и ему почудилось, что он увидел мелькнувшую те’нь. Он еще более внимательно всматривался в сумерки, но облако вновь прикрыло луну, и все погрузилось во мрак.

Охваченный внезапной паникой, Макс подошел к шкафу и открыл его. Одного мимолетного взгляда было для него достаточно. Ящик был открыт, и все деньги, которыми он располагал, исчезли.

Он замер, устремившись взглядом в шкаф, парализованный страхом и яростью. Макс задыхался, кровь бурлила в венах, в висках. Он почувствовал в голове пустоту и оказался на грани потери сознания.

Медленно, точно старик, Макс приблизился к шкафу и похолодевшими пальцами обшарил внутренность ящика. Неожиданно его пальцы наткнулись на что-то нежное и мягкое. Он узнал эту вещь еще до того, как поднес ее к свету. С клокочущим криком, похожим на крик дикого зверя, раненного насмерть, он бросил орхидею на пол, раздавил ее каблуком и стал бить себя кулаками в грудь в приступе непреодолимого отчаяния.

Исми нашел его катающимся по полу, подобно эпилептику и с пеной у рта. Макс истерически рыдал.

Единственная вещь, которая привлекала внимание к Палм Бич Отелю, была огромная неоновая вывеска, которую можно было видеть с другого конца Санта-Рио. Из-за этой вывески туристы ошибались, приезжая ночью и принимая Палм Бич Отель за роскошное заведение, или, во всяком случае, за отель первого класса.

При дневном свете это строение из кирпича выглядело тем, чем было в действительности: зданием третьего сорта, грязным и запущенным. Но вечером все скрывалось за пламенеющей вывеской и притягивало к себе клиентов.

Без сомнения, они оставались там не более ночи, но для отеля и такая Текучая клиентура делала погоду, и дела у отеля шли хорошо.

У Палм Бич Отеля была также и своя стабильная клиентура, состоящая из низших слоев общества Санта-Рио. Время от времени эта клиентура отдавала свои долги отелю. В общем, постояльцы в отеле не переводились, и, несмотря на конкуренцию, отель процветал.

Когда Эдди Рейган первый раз прибыл в Санта-Рио, он совершил ту же ошибку, что и многие другие. Эдди снял комнату в Палм Бич. Очень скоро он убедился, что это отель третьего разряда, но, находясь в стесненных обстоятельствах, он не стал выезжать отсюда. Затем его дела улучшились, но он уже привык к Палм Бич и решил никуда больше не переезжать. Эдди снял один из лучших апартаментов отеля и оставил его себе после первого же удачного шантажа.

Апартаменты превратились в своего рода роскошный офис, по сравнению с остальными помещениями. Эдди считался- почетным жильцом и высоко ценился директором отеля.

В эту ночь, приблизительно через полчаса после обнаружения Максом пропажи всех своих сбережений, Эдди, находясь в баре Палм Бич, пыльном и затхлом, пил виски и с горечью ощущал себя совсем одиноким.

Все в отеле уже знали, что он был прямой причиной гибели Франка. Все знали, что Франк роскошно содержал Линду и что Эдди втихомолку делил с ней постель. Директор и постоянные жильцы знали про его личные дела, и Эдди знал, что каждому известен его образ жизни. Знали также, что полиция пыталась установить, был ли Эдди виновником сознательного убийства Франка. Помощник прокурора был уверен, что никакие судьи не смогут доказать, что Эдди мог появиться точно в ту же секунду, когда Франк выбежал на середину проезжей части. И вместе с тем помощник прокурора был склонен верить во все, когда дело касалось такого хитроумного дельца, как Эдди. Причина была очевидна, но недоказуема.

Линда так же, как и Эдди, ни слова не сказала помощнику прокурора о Мари Прентис. Линда сообщила ему, что, по настоянию Франка, она отправилась в кино, чего ей совершенно не хотелось, как уверяла она со слезами на глазах.

Ей не хотелось оставлять его одного. Направляясь в кино, она повстречалась с Эдди и, естественно, что они направились туда вместе. Нет, она на самом деле не в курсе, с чего это вдруг Франк отправился в город, и что она понятия не имеет, как он туда добрался. Линда, не задумываясь, отвечала на заданные вопросы, и, когда ее стали расспрашивать о ее интимной жизни, касаясь ее отношений с Эдди, она проявила такой артистический талант, используя слезы и нервные припадки, что помощник прокурора только обрадовался, когда она покинула кабинет.

Между тем смерть Франка ставила довольно сложную проблему, и помощник прокурора чуть не сломал себе голову, пытаясь ее разрешить.

Эдди решил, что в настоящее время им лучше не встречаться, чтобы не вызывать лишних разговоров и чтобы полиция не вздумала больше интересоваться их отношениями. Разумеется, ни тот, ни другой не думали продолжать жить в Санта-Рио. Линда занималась упаковкой своего багажа, унося все свои одежды и выбирая все самое лучшее, что было в доме, чтобы быть готовой, когда полиция разрешит им покинуть этот городок. Эдди был чрезвычайно поражен и разочарован, когда выяснилось, что Франк ничего не оставил Линде. До самой смерти последнего у Эдди была приятная привилегия бесплатно пользоваться прелестями Линды. А теперь он не только был вынужден заботиться о собственных нуждах, но и думать о запросах Линды, экстравагантные вкусы которой пугали его.

Сидя за виски с содовой, он рассматривал различные варианты, благодаря которым он мог бы безбедно существовать, но ничего путного придумать не смог. Ему нужно было найти такую комбинацию, которая сразу же принесла бы кучу денег, а без них его дела выглядели печально. Но он зря ломал голову, ничего заслуживающего внимания в нее не пришло. Он злобно толкнул свой бокал к бармену, чтобы тот наполнил его, а сам закурил сигарету. Бармен налил порцию виски и проговорил вполголоса:— Смотрите!

Эдди повернулся на вертящемся табурете и увидел молодую девушку, направляющуюся к регистратуре. У Эдди вырвался стон восхищения.

Это была высокая, стройная, исключительно красивая девушка, у нее были необычайно рыжие волосы, каких он никогда еще не видел. Одетая в черное с ног до головы, в роскошном меховом манто, наброшенном на плечи и застегнутом у шеи на золотую цепочку, она представляла собой необыкновенное зрелище. На ней не было шляпы, и единственным пятном в этом ансамбле черного цвета была пурпурная орхидея, приколотая к манто.

— Посторожите мое виски, старина,— обратился Эдди к бармену.— Хочу полюбоваться этим созданием вблизи! —и он спустился с табурета, встав на пороге бара, откуда мог лучше видеть весь вестибюль.

Гиз, служащий регистратуры, высокий тощий парень с живыми глазами, подмигнул Эдди в то время, когда девушка заполняла карточку. Эдди мигнул ему в ответ.