Смерть шла вместе с ними

Несколько часов спустя он входил в парадный холл казино... Метрдотель проводил его к маленькому, плохо поставленному столику позади колонны. Дирекция казино не собиралась предоставлять лучшие столики типам, подобным Луи, но тот не стал возражать. Он не хотел ничем выдавать себя. Он довольствовался тем, что пристально посматривал на метрдотеля, и заказал ему сухое вино и виски. Потом он удобно расположился и стал ждать номера Гилды. Она появилась минут через двадцать, одетая в обтягивающее шелковое платье с золотыми блестками, открывающее роскошные плечи.

Он жадно смотрел на нее. «Какой кусочек! — подумал он.— Черт возьми! И что произойдет сегодня ночью между мной и этой мисс, никого не касается».

Ее пение оставившего холодным. Он предпочитал певичек из своего клуба, которые испускали пронзительные вопли и весело горланили мало приличные песни. А этот нежный голос, ровный и глубокий, оставил его равнодушным.

После многочисленных вызовов она исчезла позади занавеса. Тогда Луи оттолкнул свой стул и прошел в помещение артистов. Он увидел в конце коридора на двери ее имя и постучал в нее.

Гилда открыла дверь. Она переоделась в легкий пеньюар, не скрывающий ее форм, и Луи был вынужден сделать над собой усилие, чтобы не схватить ее в объятия.

Она холодно и спокойно посмотрела на него своими зелеными глазами.

— Что надо?

Луи вспомнил, что он уже видел у нее такой взгляд, когда в начале своей карьеры она пела в его клубе и когда он делал ей некоторые предложения.

Ироническая улыбка появилась на его губах. Он научит ее жить, эту курочку! Ему доставит большое удовольствие сперва немного встряхнуть ее перед тем, как она сделает то, что он хочет.

— Я видел Джонни вчера вечером,— сказал он, опираясь о косяк двери.— Не хотите ли немного поговорить об этом?

— А зачем об этом говорить? — агрессивно спросила она.

— Есть зачем, моя курочка,— заявил он, сделав шаг вперед и вынуждая ее отступить вглубь комнаты. Он закрыл дверь и прижался к ней спиной.— Садитесь, и мы дружески поговорим.

— Я не хочу с вами говорить. Уходите!

— Вы странно говорите со мной,— сказал он, устраиваясь в единственном кресле.— Большинство мышек считают, что во мне что-то есть.

Она довольно долго смотрела на него, потом подошла к дивану и села.

— Так в чем дело?

— Джонни приходил ко мне вчера вечером. Он хотел знать, где он может найти Фей. Я ему это сказал. Если бы я знал, что он пойдет и убьет ее, я бы воздержался от этого. Я решил, что будет лучше, если сперва повидаюсь с вами перед тем, как говорить с фликами.

Гилда побледнела, и ее блестящие глаза застыли.

— Это не он убил ее.

— У фликов будет другое мнение,— с улыбкой проговорил Луи.— И так как они хотят как можно скорее ликвидировать это дело, Джонни их вполне устроит...

Она долго смотрела на него.

— Сколько? — спросила она, сжимая кулаки.

— Вы быстро поняли, моя курочка,— с восторгом проговорил он.— Есть курочки, которые...

— Сколько?!

— Вот что, я полагаю, что смогу проводить вас сегодня вечером к вам домой. И в другие вечера тоже. Мне кажется, что мы отлично сговоримся друг с другом.

— Значит, вы хотите не денег? — гневно спросила она.

Ему показалось, к большому его удивлению, что она испытывала некоторое облегчение.

— Деньги у меня есть! — небрежно проговорил он.— А то, чего у меня нет, так это вас. Если это не получится, как я хочу, я всегда успею потребовать от вас денег, моя душечка, но сперва мы попробуем кое-что другое, идет?

Она взяла сигарету, закурила и бросила спичку в пепельницу.

— Я подумаю, Луи.

— Речь идет о сегодняшнем вечере, малышка. Так что вы должны решать скорей!

Она опустила взгляд на свои руки.

— И вы не станете говорить о Джонни?

— Ни одного Слова, девочка. Я буду хорошим игроком, если вы будете играть со мной.

— Дайте мне немного времени. Ведь вы не считаете, что я так сразу...

— И последняя деталь: нужно, чтобы вы решили это до своего ухода из клуба, малютка...

Она неожиданно пожала плечами.

— В конце концов я же не умру от этого.

— Так значит, согласие достигнуто!

Луи радостно улыбнулся. Кто-нибудь другой был бы не совсем убежден в своей неотразимости. Но он считал, что ни одна женщина не может устоять перед ним, и причислял к их числу и Гилду.

— Ты просто прелесть, моя душечка,— сказал он, вставая и подходя к ней.— Сегодня начинается наша прекрасная и долгая дружба.

Он обнял ее и хотел поцеловать.

— Осторожнее с моей косметикой. Не трогайте меня! — сухим тоном сказала она.

— Как вы хотите, малютка,— с недовольной улыбкой проговорил он.— Но никаких трюков сегодня ночью!

Она опять некоторое время не шевелилась, смотря на него.

— Вы встретите меня через час у артистического входа,— сказала она, проходя в комнату и открывая дверь.— Я должна переодеться и отдохнуть.

— Без шуток! Я совершеннолетний и опытный. Я останусь и подожду здесь.

— Вы уйдете! — резким тоном проговорила она.— Я еще не принадлежу вам, Луи, и я не хочу, чтобы в моем помещении здесь находился мужчина.

— Вы еще не моя, но скоро станете моей,— сказал он.

Он подошел к порогу, обернулся и прибавил со смехом:

— Если вы будете такой же прелестной, как сейчас, я не пожалею об этом.

Дверь захлопнулась за его спиной. Гилда оставалась некоторое время неподвижной, с трудом переводя дыхание. Потом она приоткрыла дверь, чтобы убедиться, что он на самом деле ушел. Она закрыла дверь, заперла ее на ключ и бросилась к телефону. Она позвонила в клуб Сеану О’Бриену, где он, как она знала, находился в это время. Через минуту он подошел к телефону.

— Сеан, у меня неприятности,— сказала она.

— Тем лучше, душечка, для этого существую я. Что я могу для тебя сделать?

Она облегченно вздохнула. Какое счастье быть опекаемой таким могущественным человеком! Он все мог выполнить. Его беспредельная власть в некоторых случаях просто пугала ее.

— Луи Манчини только что вышел от меня. Это он вчера сообщил адрес Фей Джонни. Он пытается «заставить меня петь»*. Если я не возьму его сегодня вечером к себе домой, он выдаст Джонни полиции.

— О чем ты беспокоишься, моя прелесть? — спросил с подчеркнутой нежностью О’Бриен.— Это не у тебя неприятности, а у Манчини. Я займусь им. Забудь его! Он больше не будет надоедать тебе. Он в клубе?

— Он будет у артистического входа через час.

— Отлично. Будь спокойна. Я приеду к концу твоего номера. Мы выйдем с тобой через главный вход. И не думай больше о Манчини.

Его странное спокойствие неожиданно испугало ее.

— Ты не будешь его злить, Сеан? Он опасен. Если он скажет полиции...

— Все будет хорошо,—сладким голосом сказал О’Бриен.— Я знаю, как заткнуть ему глотку. Забудь его, моя девочка. До скорого!

Он повесил трубку.

Без двадцати одиннадцать Луи вышел из казино и медленно обошел его кругом до двери артистического входа. Он был в восторге! Завтра ему будет что рассказать своим друзьям. Луи любил рассказывать о своих победах и на этот раз ему будет чем похвастаться.

Дойдя до лампы, освещающей вход, он посмотрел на свои часы. Было минутой больше назначенного времени. Было бы лучше, если бы она не заставляла себя ждать. Парень может быть нежным или грубым с курочкой. Это она должна вести себя так, чтобы он не был бы грубым.

Такс, который скрывался в тени, приблизился, держа руки в карманах.

* То есть шантажировать.

— Эй, Луи! — сказал он.— Что ты тут вынюхиваешь?

Луи бросил на него злобный взгляд. Откуда мог взяться этот костолом?

— Я жду тут одну курочку,— недовольно ответил он.— Мне нужно место, топай, Такс, не становись мне на дороге.

Такс улыбнулся, но улыбкой, лишенной теплоты, и Луи внезапно стало как-то не по себе.

— Это не о Гилде Дорман ты случайно говорил? —спросил Такс.

— Разве это тебя касается? — сказал Луи, отступая назад.

— Это меня страшно интересует, дружок,— сказал Такс, вынимая руку из кармана. Револьвер оказался направленным прямо на Луи.— Ну, иди. Разве ты не знаешь, что она подруга О’Бриена?

Луи отшатнулся, побледнел и почувствовал себя плохо. У него пересохло в горле. Как загипнотизированный, он смотрел на черное дуло револьвера.

— Иди,— повторил Такс.— Не следует играть со спичками.

— О’Бриен...—- хриплым тоном проговорил Луи.— Почему она мне об этом не сказала?

— А почему бы ей говорить тебе об этом? — засмеялся Такс, приставляя оружие к пояснице Луи.— Ну, топай, дружок!

Луи проследовал по дорожке неверным шагом. Он слишком хорошо знал Такса, чтобы пытаться убежать.

В конце аллеи стояла машина. Вайти, здоровый детина, жизнерадостный, плохо выбритый, с прядями волос, падающими ему на уши, сидел за рулем.

— Эй, Луи! — сказал он, гримасничая.— День пропал, когда тебя не видишь!

Луи влез в машину и сел на заднее сиденье, подталкиваемый Таксом. Он дрожал.

— Куда мы поедем, Такс? — спросил он слабым голосом.

— Тебя отвезут к себе, дружок,— любезно ответил Такс.

— Но это не та дорога,— простонал Луи.— Послушай, Такс, ведь я не знал, что эта курочка О’Бриена.

— Ты живешь на свете и должен был знать это,— возразил Такс.— А что это за разговоры о том, как к тебе вчера вечером приходил Джонни Дорман?

Луи посмотрел на него и почувствовал, как холодный пот стекает у него по спине.

— Это глупости, Такс. Я хотел ее испугать, эту курочку. Ничего плохого в этом нет.

— Патрон не любит, когда пугают его курочек,— сказал Такс.— Хорошо, Вайти, остановись здесь.

Вайти затормозил, и машина заскользила перед тем как остановиться.

Луи с ужасом увидел пустынное место, которое простиралось до самой реки.

— Такс, послушай! Я клянусь тебе...

— Не утруждай. себя, дружок,— сказал Такс, вылезая из машины.— Ну, выходи! — Он угрожал Луи револьвером.— Стой и молчи!

Вайти уже был снаружи. Он взял из своей машины цепь от велосипеда и стал старательно оборачивать ее вокруг своей правой руки.

Луи вышел из машины. Его ноги дрожали так сильно, что он не мог удержаться на них.

Такс спрятал свой револьвер и, в свою очередь, тоже достал велосипедную цепь, которую, по примеру Вайти, стал оборачивать вокруг своей руки.

— Я хорошо убью тебя, дружок,— тихо проговорил он,— но патрон не любит, когда убивают клиентов. Он сказал мне, чтобы я немного смягчил твои мозги, чтобы ты не смог больше надоедать его девочке или рассказывать сказки фликам. Если с тобой это все же случится, я возьму свою пушку и утихомирю тебя.

— Не подходите ко мне! —завопил Луи, подняв руки, чтобы защитить лицо.

Двое приблизились к нему одновременно.

И никто не слышал страшного крика, когда кулак, утяжеленный цепью, раздавил ему лицо.