Гоблины

Перекусили, продолжили путь. Дошли до ручья, где прошлый раз схлестнулись со свиноголовыми. На всякий случай обследовали их старую стоянку. Прошла неделя, и по игровым условностям на этом месте могли народиться новые противники. Но обошлось.

Потом осмотрели часовенку, что восстанавливал отпущенный мною монашек. И к собственному удивлению нашли её отремонтированной и используемой по назначению. Более того, в часовенке курились какие-то ароматные травы в лампадках, а вокруг росли аккуратные клумбы из полевых цветов. Узкая натоптанная тропинка уводила к лесу. Сквозь деревья, в той стороне, просматривался небольшой домик. А монашек то, работящий.

Отец Михаил, подобрав длинный подол рясы, занимался прямыми обязанностями монаха церкви Единого. Он копал огород. Самый настоящий огород, разбитый посреди леса. Небольшие ухоженные грядки с бурной зеленью неизвестных мне культур. Тропинки-промежки меж ними. Парочка небольших плодовых деревьев. Какие-то кустарники с ягодами. Я был готов аплодировать трудолюбию монаха. Сколько сил нужно затратить, что бы создать подобный участок? Невольно вспомнилось, как десяток гоблинов под предводительством Шая, за неделю так и не добились заметных успехов в распашке поля. А монах ведь ещё и часовню починил и домик соорудил. Ещё и молиться наверняка не забывал. Даже на секунду пожалел, что выбрал варваров, а не рыцарский замок.

Наше появление не укрылось от внимания монаха. Отставив в сторону мотыгу. Он оправил облачение. Смиренно склонил голову в едва заметном поклоне. И, выдержав положенные несколько секунд, заговорил:

— Доброго утра. Господь вновь свёл нас.

— Доброе. Смотрю ты не терял времени даром.

— Лень — порок. Любой истинно верующий обязан трудиться.

На контрасте с жизненной философией жителей Причальной, слова монаха звучали проповедью оголтелого фанатика. Вот бы посмотреть как он уговаривал их помочь с восстановлением обители. Наверное то ещё зрелище было. Внезапно в голове возникла и оформилась дерзкая идея.

— Михаил. Помнится, ты говорил, что раньше был священником?

— То было давно. Теперь я скромный монах.

Плохо. Не срастается. Но стоит убедиться, прежде чем отвергать идею окончательно.

— Как же ты планировал возродить обитель не будучи священником?

— Эх, неуч, варвар. Что с тебя взять. — снисходительно-пренебрежительно осмотрев меня, он вздохнул и пояснил: — Само собой сан с меня никто не снимал. Вот только нет здесь больше ни прихода, ни прихожан. Какой я священник?

— Но класс то священника за тобой сохранился? — последовал утвердительный кивок и наполненный недоверием испытующий взгляд, — Тогда у меня к тебе есть деловое предложение.

— Разговоры разговорами, но не дело светлому священнику дела вести с варварами разоряющими землю.

Смелый. Дерзкий.

— Земля, на которой стоит твоя часовня, принадлежит мне, как лорду этого домена. Ты обязан, если не жизнью то свободой, тоже мне. В конце концов, от меня зависит позволить тебе и дальше жить здесь, а часовне здесь стоять или не позволить. Да и разорителем меня называть не верно. Я — строитель.

Монах смиренно ждал окончания речи. Ни взглядом, ни жестом не демонстрируя страха или сомнения. Сложный случай. Но попробовать использовать его себе на пользу, всё равно стоит.

— Да и дело, что предлагаю, благое. Я хочу отстроить стены замка, защитив их от всякой нечисти. Духов, призраков, потусторонних тварей. Но для того, мне нужна помощь светлого священника. Как видишь, работа созидательная. Послужит для защиты солдат и мирного населения. Да и заплатить я готов по чести. И даже заключить договор, оставляющий в неприкосновенности землю под часовней и вокруг. — последнее выходило за рамки плана, но видя скептический настрой монаха, я повышал ставки.

— Стены замка? Лорд? Хозяин земли? Ещё недавно это были свободные от захватчиков земли королевства. А теперь ты предлагаешь выпрашивать право жить, у тебя, новоявленного варварского лорда? И какой ценой? Укрепить твою твердыню. Помочь посильнее утвердить твою власть. — монах разошёлся и не стремился сглаживать резкие выражения, — А кого будут защищать эти стены? Твоих солдат? Тех кто обращает верных почитателей Единого в рабство? Тех, кто не брезгает употреблять их плоть в пищу? Нет. Часовня построенная на таком фундаменте будет не мила Единому. Ответь, варвар, разве я не прав? Разве в твоих застенках не томятся истинно верующие люди?

Вспомнились две крестьянки из гарема барона. Трактирщик сказал, что они светлые, а значит верующие. Потом у меня ещё пара крестьян трудится в рабстве на лесопилке. Вот только кто их знает, тёмные, светлые или иных оттенков. И соврать ведь не выйдет. Всемогущее божество, волею создателей мира, легко проверит мои слова и пришлёт монаху свой вердикт.

— Прав. Есть такие в «моих застенках». Вот только, что с ними делать ума не приложу. Хотел отпустить — отказались. Да и умерев сейчас за свои убеждения, ты ни им, ни себе, ни кому другому, уже не поможешь. Но дело твоё, я желал лишь предложить сотрудничество. Но ты наговорил слишком много, что бы оставить всё как есть.

Монах помрачнел, но не сдался, оставаясь верным самому себе и, возможно, своему богу. Всё-таки сильная личность.

— Вот видишь, не отрицаешь. Да и смерти я давно не боюсь. Но не ответишь, напоследок, как случилось, что верующие отказались покинуть плен?

— Последнюю волю уважу. Скажу. — разговор прошёл по худшему сценарию, но сказанного не вернёшь, оставалось лишь отдать должное силе духа этого человека, не побоявшегося отстаивать свои взгляды, — Отказались, потому, что некуда им пойти. Светлые твои люди, не примут их, живших невольницами в орочьем гареме. Тёмные примут. В бордель при кабаке. Вот и решили они, что лучше у гоблина под замком, чем на воле с людьми.

Монах помрачнел ещё больше.

— Отдай их мне. Пусть живут здесь. Где нет подобных подлых людей.

— Ха. После твоих речей, жить тут будет некому. Не думаешь же ты, что я повторно отпущу тебя после сказанного?

— Эх… — монах тяжело вздохнул, внутренняя сила не покинула его, но взгляд стал тяжёлым и смиренным, — Временами жизнь заставляет сделать трудный выбор. Иногда, помогая врагу, можно спасти невинные жизни. Дай бог не пожалеть о сделанном.

Михаил расправил плечи. Лицо его посветлело. Взгляд наполнился решимостью идти до конца.

— Я согласен на твоё предложение. И буду помогать тебе в строительстве. Но в качестве платы, хочу всех твоих пленных почитателей Единого.

Настал момент задуматься мне. Михаил предложил хорошую сделку. Сносить часовню я не желал. Пленники только проблемы создавали. Сам монах вызывал уважение. Вот только… Нужен ли мне на моей земле подобный кадр? Честный и открытый, но враг?

— Хорошо. Но одно но. У меня пять пленниц из бывшего гарема. И не все они светлые. И не все люди. Возьмёшь скопом — и мы договорились.

— Возьму. — коротко, смиренно, но с выраженным вызовом. В этом он весь.

Может отдавать эльфийку, некомату и орчанку этому монаху — не лучшая идея. Но оставить их у себя было решительно невозможно. Ну не проникся я ещё гоблинскими традициями настолько, что бы позволять сексуальное рабство в своих землях. А останься они у меня, избежать этого получилось бы лишь ценой падения морали в войсках и ростом недоверия. Продать же на невольничьем рынке Причальной, выручив немного монет, было не лучше чем бросить их на растерзание своим солдатам. Уж лучше убить, чем так. А вот подсунуть пёструю компанию экзотических красоток смиренному монаху-фанатику, с его кодексами чести и праведности. Прекрасная замена смерти за длинный язык. Ну и прелестная маленькая пакость. Да и сделка меня интересовала. Отстроить защищённые от бестелесных созданий стены — неплохой бонус к обороне.

III

Дальнейший путь прошёл без приключений. Вдали мелькал отряд неких существ, но дожидаться нас нужным не считал. А мы, учитывая откровенно скромные свои силы, не считали нужным их преследовать. Тем более теперь с нами шествовал Михаил. Ни участвовать в бою, ни прятаться для засады, он бы точно не стал.

К Лесной подошли сильно после полудня. До вечера было ещё далеко, но большая часть дня уже прошла. Деревня ничуть не изменилась. Те же слепленные из обмазанных глиной веток хижины-хатки. Те же покосившиеся заборчики и кое-как возделанные поля. Оборванцы гоблины, кучей вывалившие поглазеть на чужаков. Старик-шаман, невозмутимо попивающий пахучее варево, сидя на центральном пустыре. Всё было знакомо про прошлому посещению. Такое же грязное и убогое.

Оставив спутников искать себе занятия самостоятельно, первым делом направился к шаману. Вообще, не смотря на наш якобы уговор, особых иллюзий я не питал и уверенности в том, что деревню мне передадут вот прям сейчас, не имел. В конце концов шаман умён и хитёр, кто знает чего ради он закидывал удочку и подталкивал меня к конфронтации с бароном? А даже если я всё правильно понял, и обещание присоединиться после свержения барона, было именно обещанием присоединиться. То кто знает, не передумал ли старик теперь, когда из назначенного управляющего стал правителем, пусть богом забытого, но независимого поселения?

Но, то что внушало опасения — ум старика, дарило и основания рассчитывать на успех. Он просто не может быть настолько глуп, что бы рассчитывать устоять против меня. Не после того, как я уничтожил барона и захватил форт.

— Добрый вечер, вот зашёл, дай думаю угощусь вашим славным напитком.

— Добрый? Кхе. Не тут то было. За напитком он зашёл? Держи, угощайся. — старик неуловимым движением выудил откуда-то вторую пиалу и ловко наполнил её ароматным варевом, после чего аккуратно двинул в мою сторону.

Приглашение повторять не требовалось, не смотря на сомнительный вид, варево, как я помнил, было превосходным на вкус. Поэтому подхватив посуду, я уселся напротив шамана. Уселся по-хозяйски, не как приблудный наёмник, но как фактический владелец и поселения и ближайших окрестностей. То есть с должной почтительностью, но такой какую оказывают уважаемому подчинённому, а не равному или старшему по рангу.

Вкус, к слову, у варева был иным, не ягодный чай с нотками свежести и пряной сладости, как в прошлый визит. А скорее терпкий настой из горьких трав, с примесью хвои и ароматов тёмного болотного леса, едва прогретого полуденным солнцем. Горячий, обжигающе бодрящий, нестерпимо приятный и в то же время несколько настораживающий. Как привкус миндаля в вине.

— Морщишься? — старик ощерился псевдорадушной улыбкой, — Правильно, много чего от меня услышишь сейчас.

— Не хочешь передавать деревню?

— Деревню? Кхе. Бери. Ключ вон, у входа в хижину. Сам найдёшь.

Старик даже ухом не повёл. Продолжил спокойно и неторопливо отхлёбывать и ухмыляться. Шутка? Ловушка? Я встал и подошёл к жилищу шамана, по совместительству дому старосты. Справа, на куске особо кривой, закрученной в узел коряги, виднелось углубление в виде щита. Метка владельца. Скосив взгляд на шамана, вытянул руку с перстнем.

Никакой реакции. Словно ему безразлично, кто будет править его домом.