Истинная любовь или тайна одного кулона

— Вы что, вместе? Я же думал, что ты… ну… ты сам мне так сказал, — Рон не унимался, но голос его немного дëргался.

Гермиона повернулась и посмотрела на Рона так, что ему стало неловко. Он попятился назад, словно рак и резко остановился, посмотрев на неё в упор, как бы давая сдачи.

— Гермиона, беги за ним, иди. Зря я что ли… — Гарри хотел крикнуть, но получилось что-то вроде визга. — Ну же, Гермиона!

— За кем? — Рон перевёл взгляд с Гермионы на Гарри.

— Гарри, спасибо, — прошептала она и, подойдя к Гарри, наклонилась, невесомо поцеловав его в кончик носа.

— Ничего не понимаю, совершенно ничего, — Рон растерянно проследил за тем, как Гермиона открывает дверь и уходит, не обернувшись.

— Рон, всё хорошо. Я посплю, ладно? Я позже тебе всё объясню, непременно, — Гарри сказал это из последних сил, и его веки стали тяжёлыми, а палата начала расплываться перед глазами.

Гарри Поттер уснул, и его последняя мысль перед погружением в темноту была: «Всë было не зря».

========== Часть 9 ” Посетители” ==========

Гермиона прижалась спиной к двери, за которой находился Гарри. Она жадно вдохнула, словно до этого дышала урывками. Закрыв за собой эту дверь, она захлопнула и дверь в прошлое.

Гермиона знала, что теперь не будет как прежде. Все карты открыты, и все слова сказаны. Его последние слова: «Вы знаете, где мне найти», — остались на слуху Гермионы. И она знала, что сможет найти его здесь завтра и послезавтра. Она знала это, и потому была спокойна.

А сейчас ей хотелось лишь одного — спать. Вечер, перешедший в ночь, которую она провела в движении, и утро, которое ворвалось неожиданно вместе с трагичными новостями. И сейчас, когда она знала, что Гарри жив, усталость вернулась и накрывала Гермиону тонкой вуалью сонливости.

Она обязательно отправит письмо в Министерство с предупреждением, что не придёт, и ей впервые было плевать, что об этом подумают окружающие. Грейнджер тоже имеет право на дополнительный выходной, на сон, и она тоже может уставать. Она обязательно найдёт Малфоя, обязательно, но чуть позже. Они так долго были порознь, что одна ночь не станет для них яблоком раздора.

Она чувствовала, что силы из неё уходят, мысли начинают путаться, взгляд становился тяжёлым, хотелось поскорее выйти и аппарировать домой, чтобы зарыться в прохладную постель и погрузиться в сон.

***

Гарри проснулся и не обнаружил рядом Рона. Он не обнаружил никого, только тишину и спокойствие, царившее вокруг. Рука начала шевелиться, и он почувствовал, что в ней появляется незначительное количество сил. А это значит, что он идёт на поправку.

У Гарри было полно недоделанных и неотложных дел, которые ждали в письменном столе его рабочего кабинета.

Ему поскорее хотелось вернуться в строй и зажить своей жизнью, которая оказалась, на удивление, прекрасной.

«По ту сторону ничего нет», — теперь он это точно знал. Ничего такого, к чему можно стремиться. Жизнь показалась Гарри бесценным даром, и ему поскорее хотелось выйти, вдохнуть свежий воздух, снять обувь и пройтись босиком по шелковистой, зелёной траве. Ему хотелось есть, а еда должна быть сочной, пряной и ароматной. Гарри хотелось жить.

Всё, что он сделал, было ради того, чтобы Гермиона смогла очнуться от своего летаргического сна. Ему хотелось, чтобы она увидела человека, которого любила и поняла, что в этой жизни есть только единственный шанс, который упускать никак нельзя.

Он верил, искренне верил в то, что Малфой её любит и, несмотря ни на что, они будут вместе.

Как только он увидел, как Малфой смотрит на неё, прямо здесь, в этой больничной палате, сомнения, которые копились, молниеносно исчезли. Теперь он знал точно, что поступил не зря, и у его Гермионы обязательно всё будет хорошо!

Дверь скрипнула, и мысли в голове Гарри попрятались в тайные уголки. Он сощурился и присмотрелся: кто же там шуршит?

— Ну что, привет, удивительный человек, — весёлый голос мгновенно снял напряжение, возникшее у Гарри.

Он узнал этого человека сразу, услышав его приветствие и эти нотки с лёгким весельем.

— Привет, Теодор. Не ожидал, что ты станешь меня навещать.

— Ну а как же? Я не мог не прийти. Знаешь, Гарри, ты меня никогда не перестанешь удивлять, — Теодор засмеялся и аккуратно присел на краешек кровати.

— Дай мне, пожалуйста, очки.

Теодор взял очки и покрутил в руках. Гарри попытался перехватить, но он только ухмыльнулся и ловко водрузил их на переносице Гарри.

— Знаешь, Поттер, то, что ты сделал, конечно глупо, но всё-таки у тебя отважное сердце, дружище, — он замолчал, чтобы снова заговорить: — Мы с Полумной думали, что это ещё одна удивительная история о любви, но когда Малфой уехал, а она пришла в хижину и осознала, что его больше тут нет, то поняли, что они совершили самую большую ошибку. Я хотел ей всё объяснить, но Гермиона меня и слушать не стала. Малфой же твердил лишь одно: «Я хочу, чтобы она была свободна, свободна от меня, от прошлого, от войны, которая случилась». Полумна сказала, что им нужно время, без него они не смогут быть вместе. Тогда я не понял, о чём она, но сейчас как никогда понимаю.

— У тебя мудрая жена.

Теодор улыбнулся и коснулся локтя Гарри. Жест поддержки и благосклонного отношения пришёлся Гарри по вкусу.

— Знаешь, если мы не будем делать что-то хорошее для наших близких, мир погрязнет в темноте. Ведь если мы не будем друг за друга, что тогда случится с миром?

— Очень странно слышать это от слизеринца.

— Вот, — Теодор вскинул указательный палец и закатил глаза. — Это главное заблуждение: когда делят на чёрное и белое, на факультеты, на плохих и хороших… Нет, Гарри, не важно, на каком факультете я учился, важно только то, что я сделал или не сделал.

— Да, ты прав. Я никогда не хотел никого разделять. Я лишь не хотел быть плохим и всегда боялся, что меня сравнивают с ним.

— В этом и твоё отличие, Гарри. Ты никогда не будешь похожим на него и никогда не был. Ты всегда шёл на стороне добра, всегда. Ты сомневался и делал выбор, свой выбор.

— Ну а как же Малфой? — немного тише спросил Гарри.

— Малфой ошибался, но он тоже делал свой выбор, пусть и не сразу, но он боролся за мир. Его выбор, его любовь — это всё ответ на твой вопрос. Гермиона — вот что является примером того, что Малфой изменился. Разве мог бы ярый последователь Волан-де-Морта полюбить маглорождëнную? Нет, не мог. А потому Малфой им и не был.

Гарри кивнул, не думая.

— Я рад, что ты пришёл, Теодор.

— Гарри, хочу пригласить тебя, когда поправишься, на замечательный малиновый пирог от моей жены. Она ждёт тебя, Гарри. Она ждёт и Гермиону, уже очень давно.

— Она умеет печь?

— О, дружище, ты не представляешь. Кулинария — это её страсть. Конечно, всё, что делает Луна, своеобразно, но это стоит попробовать.

Теодор засмеялся, и Гарри стало как-то проще от всего, что происходило. Мир больше не был серым, больше не было разделения, и, казалось, всё так, как и должно быть. Словно не было тяжёлого прошлого, а человек с другого факультета был хорошим товарищем, потенциальным претендентом на крепкую мужскую дружбу.

Для Гарри это было важно, потому что, потеряв своего лучшего друга из-за предрассудков, сомнений и страхов, он приобретал друзей в людях, в которых не был никогда уверен, которых сторонился и не замечал. А человек, который сидел сейчас рядом, не думал о том, какой Гарри, что он отличается от него, он просто звал его в гости к своей жене на малиновый пирог, и это было больше, чем приятно, — это было необходимо.

— Спасибо тебе! За то, что тогда рассказал мне. Гермиона не захотела со мной делиться, и в какой-то момент она испугалась и пожалела о своих откровениях. Я знаю, что не должен был лезть вот так напрямую в её жизнь, но я хотел, чтобы она была счастлива, просто счастлива, понимаешь?

— Понимаю, поэтому и рассказал. Я не тот человек, который рассказывает тайны своих друзей. Я понимал, что они заблудились. Слишком много времени прошло, а счастье они так не обрели. Любовь нельзя убить временем, и я это понимаю. Ладно, Поттер, поправляйся, и мы ждём тебя в гости!

— Спасибо, — тихо сказал Гарри. Улыбка словно проникла в его сердце, душу, и Гарри стало светлее.

***

Гарри мерещились видения, но полноценный сон так и не наступал. Он ворочался сбоку на бок, и разные лица, предметы — всё это беспокоило его, возникая в сознании. Калейдоскоп смешанных картинок мешал расслабиться и погрузиться в необходимый, лечебный сон. Такой нужный ему после потерянных сил.

Матрас стал таким неудобным, что на теле оставалось неприятное жжение.

Гул в ушах стал нарастать, громче, протяжнее.

Гарри стало казаться, что в помещение так жарко, что его кожа будто нагревается.

Он не помнил точно, когда лёг и сколько он проспал, да и спал ли он вообще. Дремота была ужасной, давящей, и Гарри потерялся во времени.

Наконец-то устав от этого дискомфорта, он открыл глаза и уставился в сумрачную темноту с дребезжащей тишиной. Он выдохнул горячий воздух и откинул голову набок.

Перед ним был силуэт, казалось, будто невесомый. В комнате явно кто-то был, и прямо рядом с ним, в углу этой небольшой комнаты, кто-то сидел. Гарри чувствовал взгляд этого «кого-то» на себе.

Он тяжело сглотнул, и его рука дрогнула. Гарри хотел нащупать на прикроватной тумбочке свои очки, чтобы разглядеть, кто же там сидит, но почему-то его пальцы нащупали палочку, которая всё это время была рядом в складках простыни и одеяла.

Гарри ничего не боялся: ни темноты, ни того, кто прятался в ней. Просто привычка всегда держать палочку наготове осталась. В жизни бывает всякое, а он не всякий человек, который доверяет жизненным ситуациям.

— Не напрягайся, Поттер. Тебе незачем меня рассматривать. Это всего лишь я, — тихий голос послышался из тёмного угла.

— Малфой, ты меня не напугал, но я не привык разговаривать с расплывшимся пятном. Что тебе нужно?

— Мне ничего не нужно от тебя. Всё, что нужно, ты уже сделал. Знаешь, Поттер, всё, что ты натворил, так нелепо, но в то же время очень смело. Кто ради дружбы может пожертвовать своей жизнью? Я всегда знал, что ты чокнутый, но теперь считаю, что ты хороший человек, пусть и чокнутый.

— Знаешь, Малфой, а я никогда не знал тебя. Для меня ты был просто неприятным парнем. Я тебя никогда не боялся, но знал, что мы с тобой смотрим в разные стороны и по-разному видим этот мир. В какой-то момент я стал подозревать тебя во всём и знал, что ты способен на многое ради своей семьи, своего состояния, благополучия и, в конце концов, жизни. А потом я понял, что ты просто такой же, как и я. Каждый из нас боролся за своё. А когда Гермиона мне рассказала, что любит тебя, то я понял, что тебя не знаю. Ну, не могла она полюбить человека, у которого нет сердца, чёрствая душа и совершенно нет мозгов. Она не могла, и я всё это сделал ради неё. Она достойна любви, не тебя, Малфой, а любви. А любит она тебя. Так что, так вышло, Малфой, так вышло.

Гарри не видел выражение его лица и не мог заглянуть ему в глаза. Он знал, что в любом случае это бесполезно, ведь человек, который сидел в углу этой небольшой комнаты, отлично владел мастерством маскировки. Все эти годы он научился менять тысячу масок и никогда не показывать подлинных эмоций на своём лице.