Истинная любовь или тайна одного кулона

***

Гермиона оказалась недалеко от своего дома, за самым безопасным углом, который служил её прикрытием.

Отряхнувшись, она пошла в сторону крыльца и ещё издалека заметила, что там кто-то сидит, сгорбившись, накинув тёмный капюшон на голову и пряча лицо. Гермиона знала, кому принадлежит этот силуэт. Это был её друг, Гарри, и, вероятно, он пришёл, чтобы узнать, всё ли у неё в порядке.

— Ты замёрз, — сказала она, не спрашивая.

Она постаралась говорить мягче, чтобы её голос был дружелюбнее, маскируя панические нотки. Гермиона слегка коснулась ладонью его плеча. Гарри вздрогнул. Вероятно, он задремал или так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал, как она подошла.

Подняв голову, он пристально посмотрел на неё. Она знала этот взгляд — он ждал, что Гермиона начнёт разговор сама. А ей хотелось открыть дверь и упасть прямо на пол, не ища мягкости. Она хотела закрыть глаза и погрузиться в сон, чтобы была только темнота и больше ничего. Никаких снов, воспоминаний — ничего этого она не хотела. И разговоров тоже не хотела. Сейчас она ощущала себя законченной эгоисткой, ведь именно она поведала эту историю и втянула в неё Гарри, втянула в своё прошлое, которое именно она сделала таким.

— Ты поговорила с ним? Что он сказал тебе, Гермиона?

Гарри продолжал на неё смотреть так, что ей захотелось закрыть лицо руками, войти в свой дом и захлопнуть перед ним дверь. Ей было стыдно.

— Ну что ты молчишь, Гермиона? Что он тебе сказал?

— Он рассказал мне о том дне, в котором Малфой покинул Хогвартс навсегда. А ещё он сказал мне, что Драко ходил за мной по пятам… Гарри, я предпочла экзамены ему, а он посчитал, что я не хочу связывать своё будущее с ним, с таким, как он. Понимаешь? Я просто училась, делала то, что делала всегда, я не думала… — она замолчала и нервно сжала ладонь в кулак. — Да, я тогда ни о чём не думала, просто хотела безупречный результат. Ведь для меня это было важно, а он всё решил за нас. Я не знаю. Прошло много лет, и я уже некого винить. Мы сделали так, как сделали. Знаешь, Гарри, что он сказал Теодору? «Ей не нужно будущее с таким, как я». Ты знаешь, о чём я подумала, когда оказалась сейчас за этим углом? — она махнула рукой в пространство. — Я подумала, что тогда, когда все экзамены были сданы и груз пал с моих плеч, я входила в хижину, чтобы попрощаться. Понимаешь, Гарри, чтобы попрощаться! Я не думала о будущем, потому что не понимала, что между нами. Я не понимала тогда, что полюбила его всем сердцем и душой. Я пришла попрощаться. Не чтобы разойтись, а чтобы просто войти в другой жизненный период. Я не думала о будущем, понимаешь? А он подумал о моём будущем и ушёл.

— Гермиона, — Гарри наконец поднялся и схватил её за кисть руки, но она ловко отвела руку, и в итоге Гарри коснулся пространства.

— Ты хочешь есть? У меня есть лазанья, и я могу сделать салат, — с этими словами Гермиона открыла дверь и вошла.

Она оставила её открытой, но Гарри Поттер не вошёл. Он ушёл, просто ушёл. Гермиона сделала две порции, и, оставив лазанью на столе, ушла в спальню. Утонув в мягкой кровати, она погрузилась в сон, который словно засасывал её в тёмную дыру, и там, даже в сплошной черноте, мелькнуло лицо, его знакомые черты…

Гермиона наконец-то спала крепко, а на её лице была мягкая улыбка. Она была необычайно прекрасна и даже не подозревала, что улыбается ему.

Гарри так и не пришёл на оставленный ужин. Зато недавно проснувшийся кот был приятно удивлён вкусному лакомству, оставленному его хозяйкой на столе. Чуть позже он решил прогуляться. На его удивление, сегодня был явно необычный день, так как дверь была как ни странно открыта. Приоткрыв её своей когтистой рыжей лапой, он вышел подышать свежим, вечерним воздухом. Он так и сидел: хвост был в тёплом доме, а рыжая, довольная морда была на улице. Кот, словно сторож, не покидал своего дома, но и не отказывался немножко погулять.

Спи, хозяйка, спи, Гермиона: «Всё будет хорошо».

========== Часть 7 “Звонок” ==========

Выходные были мучительно долгими для Гермионы. Когда первый выходной подошёл к концу и наступило утро второго, то ей показалось, что стены давят, воздуха катастрофически не хватает, а мысли блуждают в голове своей выдающейся обладательницы, снова сводя всё в одну единственную нескончаемую:

«Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его…».

Гермионе хотелось встать, распахнуть дверь, бежать босиком до самого Мунго и там во всё горло закричать:

«Малфой, я пришла. Выходи. Давай поговорим. Просто поговорим».

Открыв глаза, Гермиона тяжело выдохнула и накинула на себя одеяло, да так, что становилось жарко и вдохнула собственный тяжёлый жар. У неё начиналось головокружение. Это были домашние муки, и она понимала, что без работы, без заботы о Гарри всё сводится к одному — к бесконечным мыслям о нём. Так жить было невозможно, но она жила, продолжала жить.

Разве она могла появиться перед ним? Что бы она ему сказала после стольких лет?

Впрочем, срок был не таким большим, но Гермиона не могла. Ей было страшно оказаться перед ним и быть отвергнутой. Она так и не смогла поверить, что Малфой мог её полюбить, даже после слов Теодора. Страх управлял ею, смешанный с сомнениями, горстью гордыни и щепоткой стыда.

А что, если бы она тогда просто изредка поглядывала на него, отрываясь от чтения? Или приходила досыпать в хижину? Что бы тогда было?

Она много думала об этом, слишком много, и эти мысли ни к чему не приводили. Гермиона по-прежнему бездействовала.

Оставался последний выходной, и завтра она как ни в чём не бывало пойдёт в Министерство. Пойдёт по протоптанной тропинке своей жизни, несмотря ни на что.

Несмотря на то, что она не была счастлива ни одной минуты после того как покинула Хогвартс; несмотря на то, что любой мужчина, который уделял или не уделял ей внимания, оставался безликим, это значило только одно: кроме него, она никого не сможет полюбить, никогда. Она давно обрекла себя на одиночество, поэтому вела себя агрессивно по отношению к противоположному полу и старалась вести уединённый образ жизни.

У неё могла бы начаться депрессия, довольно затяжная и, возможно, с необратимыми последствиями, если бы не Гарри, который сам находился в этой самой депрессии и падал в чёрную бездну. Любовь и сочувствие к лучшему другу откликнулись, и Гермиона не пропала. Так она и жила все эти годы: боролась за Гарри, боролась за эльфов, выполняла свой гражданский долг и ничего не делала для себя.

Никто не догадывался, что в её сердце жила любовь, которую она удерживала, не давая ей разрастись, и прятала от самой себя под твёрдым панцирем, что наращивала с каждым месяцем своей жизни. Так было проще.

А несколько дней назад она сама расковыряла эту любовную рану и теперь мучилась от боли. Она думала, что ей так станет легче, и вечерами, когда совсем накатывает, она сможет поделиться этим с Гарри, хоть с кем-то. Впрочем, Гарри не был «хоть кем-то» — он был единственным близким человеком, с которым она могла поговорить даже про Малфоя, как бы странно это не звучало.

Теперь она знала правду, в которой не было плохих и хороших, в которых они оба были неправы, и каждый из них сделал поступок, который отбросил их назад. Их жизнь продолжилась, но врозь.

Гермиона тешила себя этой мыслью, привыкая к ней. Но в душе таилась скрытая правда:

«Драко так сделал, потому что решил, что он ей не нужен, а она так и не смогла признаться ни ему, ни себе, что нужен, очень нужен».

Она откинула подальше одеяло и опустила ноги на холодный пол. Гермиона поиграла пальчиками ног и, приняв какое-то решение, резко встала. Она скинула с себя пижаму не первой свежести и пошла в душ.

Ей хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, прохладный, вечерний, пыльный — неважно.

Она хотела полночи бродить по городу, чтобы устать и наконец-то уснуть. А завтра снова будет всё, как прежде: Министерство, работа и одинокий вечер.

***

Гермиона брела по оживлённому городу уже в поредевшей толпе. Она превратилась в слух и наслаждалась городским шумом, который был для неё подобно музыке, отвлекающей от надоедливых, болезненных мыслей.

Она была словно невидимкой: никто на неё не обращал никакого внимания. Она шла куда-то, туда, где ничего её не ждёт.

Гермиону давно не пугала неизвестность — она научилась в ней жить. Небо сменяло один оттенок на другой, так стремительно, что Гермиона заметила: через каждые пять шагов оттенок становился темнее прежнего.

Ночь словно бежала за ней по пятам и должна была вот-вот настигнуть.

Людей становилось меньше, машины продолжали мелькать, а шум, исходящий от них, вводил Гермиону в транс.

С детства она любила гулять по проспектам, и её никогда не смущали пыль, шум, гам. Ей нравился оживлённый большой город и теперь: в его суете можно было потеряться, не притворяться кем-то, можно было не менять маски, а просто быть самой собой.

А кем она была? Волшебницей, безупречным министерским работником, верным другом или потерянной половинкой, которая никогда не обретёт счастье?

Она чувствовала, что ей чего-то не хватает очень давно, словно у неё что-то отняли, и она продолжает жить, но эта утраченная часть — кусочек чего-то очень важного. Гермиона знала. Она верила в то, что Драко был частью её души, а другую часть она отдала ему. Сохранил ли он её или нет — она этого не знала.

В какой-то момент она стала рассматривать рекламные плакаты, баннеры, вывески, которые пестрили разными оттенками и яркими огоньками.

Её взгляд зацепился за одну, надпись на которой гласила «Аптека 24 часа». В голове промелькнул эпизод какого-то магловского фильма: красивая блондинка лежит на белоснежных простынях в каком-то дорогом отеле в комнате кровавых и золотых оттенков. Девушка лежала без признаков жизни, а её красивые волосы отличались лишь несколькими оттенками от постельного белья и от цвета кожи красавицы. А на полу лежала опрокинутая баночка, содержимое которой россыпью, словно жемчуг, белело на багряном ковре.

Гермиона потрясла головой, словно пытаясь выкинуть из головы этот образ — образ мёртвой девушки, которая ушла из жизни из-за неразделённой любви.

А что, если это выход для неё? Не жить, не мучиться с этой раздирающей любовью, а просто уйти… В конце концов, она маглорождёная, и никто не удивится. Многих это только порадует, словно она никогда не была волшебницей. Исход таких, как она, достойный.

Гермиона остановилась и засунула руку в свои безразмерные штаны, нащупала древко, сильно сжала пальцами, и палочка слегка завибрировала. Почувствовав это, Гермиона успокоилась.

Она начала медленно дышать.

«Я ни за что не променяю свою жизнь. Она у меня одна».

И она усилила шаг.

Гермиона продолжала идти и уже была на пороге ночи, когда в какой-то освещённой витрине увидела своё отражение. Перед ней стояла усталая, осунувшаяся девушка неопределённого возраста, в бесформенный мужской футболке, безразмерных штанах, пыльных потрепанных кроссовках, и с волосами, которыми она совершенно не занималась.