Из пустого в порожнее

Глава 9

Нормально пострадать у Ксюши не получилось. Вымотанная, она уснула, едва голова коснулась подушки. Проснувшись утром, собралась было поваляться, размышляя о предательстве Егора и в целом тленности бытия, но влетела переполошенная Людмила и, бурно жестикулируя, поведала, что в городе чрезвычайное положение. Ночью зародились погромы — социально активные граждане принялись забрасывать камнями и огненными зельями дома и лавки пустых, требовали, чтоб пустые убирались из Стратимграда немедленно, куда угодно, лишь бы подальше. Власти быстренько ввели чрезвычайное положение, а когда чрезвычайное положение — не просто указ, но и мощные магические меры, люди становятся удивительно законопослушными. Удалось избежать серьёзных жертв, немногочисленные разрушения уже ликвидировали, на улицах сейчас тихо, но поди угадай, что творится внутри каждого конкретного дома. Уличное спокойствие — лишь видимость, и лучше никуда не высовываться. Ксюша твёрдо вознамерилась так и поступить.

Но незадолго до полудня за ней прислали из управы — возникли ещё вопросы по зернохранилищам. Пришлось идти, в сопровождении нескольких стражников. Ксюша старалась шагать бодро и мысленно убеждала себя, что всё не столь плохо. Подумаешь, большинство окружающих считают её и таких, как она, причиной бед вокруг. Подумаешь, скоро её выгонят из родного дома и родного мира. Подумаешь, от неё отвернулся лучший друг. Ерунда! Ксюша не выдержала и разрыдалась. Стражники, не зная, как поступить, деликатно игнорировали её слёзы. В конце концов, им не впервой было доставлять плачущих людей туда, куда те не очень хотели.

На обратном пути один из стражников, помявшись, спросил, не согласится ли Ксюша пообщаться с его сыном.

— Он тоже пустой, понимаете… — Стражники не знали, зачем Ксюшу вызывают в управу, но понимали, что, раз она там для чего-то нужна, разумнее обращаться к ней на Вы. — Вы б ему порассказали о Пустом мире, чтоб он знал, к чему готовиться.

— Пусть приходит. Я сейчас почти постоянно дома, только в управу и отлучаюсь. — Вот бы сын оказался высоким, симпатичным, любвеобильным и у них с Ксюшей закрутился настоящий роман! — Сколько ему лет?

— Двадцать четыре.

Отлично, самое оно!

— Как его зовут? Может, мы с ним уже знакомы.

— Аверьянов, Дмитрий. Только вряд ли вы с ним где виделись, он с пустыми не общается.

«Скажите, пожалуйста, какая цаца!» — цитата из фильма «Служебный роман» сама собой пришла на ум.

— Что ж это он? Брезгует? — «Притом что сам пустой».

Стражник смутился — не по-настоящему, а напоказ, для приличия.

— Нет, что Вы. Он сам по себе необщительный.

— А-а-а-а, — протянула Ксюша, сомневаясь, но надеясь, что ей сказали правду. В образе нелюдимого отверженного юноши определённо есть что-то привлекательное. — Бывает. В общем, буду ждать.

Дождалась она через пару часов. Дмитрий явился в сопровождении отца, но тот ретировался, едва доставив чадо. Ксюша предложила прогуляться по саду — погода была славная, да и надо чуток узнать человека, прежде чем пускать в дом.

Чем дольше они гуляли, тем меньше Ксюше хотелось приглашать Диму домой. Внешне он был приятный. Природа расщедрилась на привлекательное лицо, да и с фигурой не подвела — у Димы были задатки для хорошего телосложения, оставалось над ними поработать. Но он не работал. Он, как стало ясно Ксюше, работать вовсе не любил — ни над собой, ни над чем-либо. Спору нет, многим нравятся субтильные юноши, особенно высокие, но противно, когда эти юноши слишком о себе воображают. Конкретно Дима воображал, что все кругом ему должны, раз он имел несчастье родиться пустым. То ли это возникло с подачи чересчур заботливых родителей, то ли они лишь поддержали убеждение, которое уже было у сына. Наверное, мама с папой Диму опекали, опекали, да перепекли. Либо Дима сам по себе прирождённый «пекарь». Дима вёл себя так, словно он делает Ксюше одолжение, а не она ему.

С другой стороны, это могло быть разновидностью защитной брони. Как в шутке: «Окружающих надо периодически пугать, чтобы сильно не окружали». Уж Ксюша-то понимала подобную логику: пусть лучше люди шарахаются от тебя, чем измываются над тобой. В дом Диму она не позвала, но из сада не выгнала. Не только потому, что Дима мог на самом деле быть хорошим парнем, но и просто потому, что Дима был парнем.

С семнадцати лет Ксюша не волновалась по поводу парней, ведь у неё был жених: они с Егором поженятся, и у них всё будет хорошо. Она не представляла, что с Егором может быть плохо. Нисколько не переживала из-за первой брачной ночи: если что-то пойдёт не так (первый блин комом и т. д. и т. п.), они вместе посмеются, а потом попробуют снова. Они были друг для друга настолько близкими, настолько своими, что, казалось, стать одним целым — самая естественная вещь.

И вот Егор переметнулся к Злате. Глупо обвинять человека за любовь, но Ксюше-то что теперь делать? Что-что. Нарабатывать опыт, начинать общаться с прицелом на отношения. Она запросто могла завести товарища или приятеля, но найти себе парня — иное дело. Ксюша не собиралась ни тащить Диму в постель, ни тащиться туда за ним. Но надо ж с кого-то начинать. Она немного потренируется в разговорах, слегка пококетничает; если что, сразу даст понять, что это не всерьёз.

Романтичной беседы не получилось. Дима непрестанно рассказывал про свои неприятности и болячки. Ничего серьёзнее мокрых мозолей у него не было, но с каким драматизмом он о них живописал! На десятой минуте разговора Ксюша похоронила надежду вставить в его монолог хотя бы одно полное предложение, сдалась и стала периодически кивать да угукать. А ведь предполагалось, что это она будет ему рассказывать — про Пустой мир, про тамошние правила и жизнь.

Выпроваживая Диму за ворота, Ксюша мысленно вздыхала с облегчением. И надо ж было такому случиться — именно в этот момент появился Егор. Пришёл извиняться — дозрел.

Уход Димы для Ксюши стал самым радостным событием дня, но и на радостях она не предложила Егору зайти в дом, они оставались во дворе.

— Прости меня, я вчера сорвался, самому стыдно. Прости, Рыбка.

Прозвище, которое ей всегда нравилось, показалось Ксюше на редкость глупым. Она себя чувствовала, как вкладчик, который годами относил сбережения в банк, планируя безбедную старость, а банк лопнул, и уже не вернуть ни денег, ни потраченного на их зарабатывание времени. Егор был директором банка, укравшим все средства вкладчиков и сбежавшим на Мальдивы с красоткой-супермоделью. И плевать ему на бывших клиентов. Но чтоб было совсем уж хорошо, решил прощения попросить, совесть облегчить. Разбежался!

— Простить — прощаю, а забыть — не забуду, — сухо сказала Ксюша. — И не называй меня Рыбкой, у меня есть имя.

Егор подумал, что она дурачится. Он пристально всматривался в лицо Ксюши, ожидая увидеть улыбку, но её губы были плотно сжаты. Всё взаправду.

— Рыб… — И он вдруг тоже подумал, как неуместно теперь это прозвище. — Ксюша. Я не знаю, что на меня вчера нашло. — «Вообще-то, знаю, но тебе не скажу». — Столько случилось. Злата, пожар на улице, пожар у нас, и всё так быстро, я опомниться не успел.

— Ты притвориться не успел, потому и повёл себя, как хотел, а не как положено по воспитанию. — Ишь, как смотрит. Глаза умные, виноватые. Грустные. Так тебе и надо! Беги к своей Злате, она тебя утешит!

— Да нет же, Ксюшка! Честное слово, не хотел я тебя обидеть! И прогонять не хотел! Я просто перепугался! — «За тебя перепугался!» — И наговорил ерунды. Прости… — Он будто ломился в дверь, которая прежде всегда была для него открыта, а сегодня оказалась заперта наглухо, и выяснилось, что дверь-то прочная, её не выломаешь даже тараном.

— Я ж сказала: прощаю. Есть ещё вопросы, предложения, комментарии? Нет? До свидания.

— Ну и чёрт с тобой!

— И Вам всего доброго, Его Михайлович. — Ксюша ушла в дом.

Когда за ней закрылась дверь, Егор повернулся к воротам и наткнулся на Галю и Стаса.

— Дурак, вот ты кто, — без предисловий объявила Галя. — У неё ж ближе тебя никого не было, а ты с ней так.

Поддерживая Галю, Стас осуждающе покивал и добавил:

— Видел бы ты, что с ней вчера было, когда мы от вас ушли. Мы с Галей Ксеню еле успокоили.

— Она плакала?

— Нет, блин, — фыркнула Галя, — вышла за ворота и давай вприсядку плясать от счастья!

Егору вспомнилось, как жгуче в детстве он ненавидел тех, из-за кого плакала Ксюша. А теперь он один из них. Змея в груди застыла и превратилась в камень, тяжёлый-тяжёлый — с таким только топиться.

— Мне теперь что, из лука застрелиться? — Егор сам не понимал, огрызается он или готовится попросить помощи либо совета. Не по части лука, конечно. — Вы, можно подумать, никогда сгоряча не делали чего-нибудь, о чём потом жалели! — Нет, не нужно ему ни помощи, ни советов, он этих двоих знает без году неделя, нечего выворачивать перед ними душу. — И вообще, не ваша это печаль! — Он шагнул в сторону, чтобы обойти их.

— Мы и не печалимся, — хмыкнула Галя. — Ксюша переживает, что потеряла друга, зато у неё Дима есть, а с таким Димой можно без всякого друга обойтись.

Егор резко передумал уходить.

— Кто у неё есть?

— Дима. Ты его только что видел, он уходил, когда ты пришёл. — И тут Остапа понесло: Галя ощутила небывалое вдохновение, смешанное с первооткрывательским трепетом. Чего греха таить, бывало, ей приходилось привирать, но она отродясь не увлекалась выдумками, а сейчас её захватил сочинительский азарт. — Ксюша тебе про него не рассказывала? — Лишь бы Стас не подвёл. Он не проболтается, но выражение лица может его выдать. Галя мимолётом глянула на Стаса. Стоит и не моргает, миленький, внешне невозмутим.

Доселе дремавший дар, о существовании которого Галя и не подозревала, развернулся во всей красе, и она влёт поведала историю о пылкой любви между Ксюшей и Димой. Познакомились на днях, но сразу понравились друг другу. Теперь Дима постоянно приходит, они с Ксюшей воркуют, точно голубки, обжимаются по углам и подумывают о свадьбе. «Да мне надо писать романы! — По глазам Егора Галя понимала, что он верит каждому слову. — И играть в театре!»

Стас стоял с непрошибаемым выражением лица, и лишь после ухода Егора воззрился на Галю округлившимися глазами.

— Зачем ты это наговорила?

— Сама не знаю. Нет, знаю — обидно стало за Ксюшу.

— Сомневаюсь я, что Ксюша оценит твою заботу.

— А кто ей скажет?

— Егор!

— Пф! С чего бы? Они, скорее всего, и видеться-то больше не захотят.