Тамара. Магические перекрёстки двух, миров.

— Я совсем тебя запутал, Лаурия.

— Вовсе нет... – прошептала я.

Как мне было хорошо именно сейчас. От озера тянуло прохладной, солнышко не жарило, а только ласкало, Адид держал меня за руку. Мы постепенно приближались друг к другу, пока разговаривали, и вот уже сквозь тонкую пелену платья я ощутила тепло его поджаренного тела.

— Лаурия посидим ещё немного? – предложил он.

Он осторожно обнял меня за талию. А я...

«Остановись, Тамара. Остановись, пока ещё не поздно!»

Уже поздно. Я положила голову ему на плечо.

Мы сидели, молчали, смотрели на бирюзовую воду и на то, как большой полосатый уж, упавший в озеро, отважно сражается со стихией, пытаясь вылезти на сухой берег. И хотелось помочь дуралею – вытащить на сушу, невозможно было разорвать объятия...

В конце концов Адид крякнул:

— Нет, о боже я не могу на это смотреть!

Встал, зачерпнул горсть воды вместе с бедолагой и выплеснул на траву.

Что же, Майфренн Мелорин, больше можете не пугать меня своим строгим взглядом. Теперь я точно знаю, какой вы...

— В «Золутую рыбку»? – спросил он, вернувшись.

— Да...

Адид протянул мне ладонь, чтобы помочь мне подняться с земли. Мои тонкие пальцы, окутанные кружевами, мне самой казались невесомыми, эфемерными... Он ненадолго замер и наклонился, чтобы поцеловать их. Потом коснулся губами выступающей косточки на запястье. Отогнул краешек перчатки и скользнул поцелуем по полоске обнажённой кожи.

Это было совершенно невинно. По нежную кожу с внутренней стороны локтя будто меня обожгло огнём. Меня никто никогда так не целовал... Именно так...

О боги, как же я завтра на службе смогу смотреть ему в глаза? Как мне жить, если обман вдруг раскроется?

— Не бойся, Лаурия. – Адид ощутил моё смятение. – Я никогда тебя не обижу. Не бойся, мой Рыжик...

Мой рыжик. Ну и всё... Он придумал ей ласковое прозвище. Это значит, он к ней привязывается. Ненавижу тебя, Лаурия Голджинни! Ты его не заслуживаешь! Ты сбежала и бросила его! Я тебе его не...

Я сжала губы, прогоняя наваждение. Адид мне не принадлежит...

И хотя мне было потом очень стыдно за это чувство, я всем сердцем желала, чтобы Лаурия больше никогда сюда не вернулась.

— Какая я же гадкая!

— «Золотая рыбка»! – напомнил мне Адид.