Хаос

Пока ничего.

— Как бы мне ни хотелось, чтобы было иначе, нельзя просто преодолеть последствия «Темной тени», Амали. Яду нужно позволить выйти самому. Возможно, мы пробудем здесь еще некоторое время, и хотя я, конечно, не возражаю против всего этого, но не хотел бы, чтобы ты замерзла до смерти, прежде чем смогу должным образом поблагодарить тебя за спасение меня от этого раздражающего Достопочтенного. — Он многозначительно приподнимает бровь. — По крайней мере, надень куртку, если ты должна это делать.

— Прошу прощения, но это я сейчас должна благодарить. — Я глажу его парализованный член, надеясь на какие-то признаки жизни. — Не мешай моим планам.

Он посмеивается.

Внезапно чувствую подергивание под моими пальцами.

— Может быть, эта штука с «Темной тенью» не так сильна, как ты думаешь, — самодовольно говорю я, обрадованная тем эффектом, который произвожу на него. — Я собираюсь погубить тебя, Каймениэль.

— Для этого уже слишком поздно, любовь моя. Я уже не существую для кого-то другого, кроме тебя.

Глава 8

Амали

Мы стоим бок о бок на склоне горы, глядя на равнины Танглед, которые еще более дикие и отдаленные, чем могучие Комори.

Наконец-то, мы достигли конца горного хребта. Пять дней мы провели в походе по горам после того, как на нас напал дракон. Пять дней тяжелого восхождения сквозь пронизывающий холодный ветер и снег. Пять дней я провела, свернувшись калачиком у теплого костра ночью, в объятиях Кайма, чувствуя себя томной и удовлетворенной после того, как он трахнул меня с дикой страстью.

Этот человек полностью завладел мной.

Здесь, наверху, он совсем другой, и я тоже.

Мы свободны быть теми, кем пожелаем.

Я щурюсь от яркого солнечного света, разглядывая ослепительный пейзаж внизу. Эти места выглядят совсем по-другому. В одной части все невероятно заросшее, а в другой — редкие растения. Спутанные виноградные лозы и буйные сорняки связывают вместе болота и зыбучие пески. Широкая, извилистая река тянется от подножия гор до самого моря, разделяясь на широкую дельту у береговой линии.

Так вот что лежит за пределами хребта Таламасса.

Я в восторге.

И не могу поверить, что мы зашли так далеко.

Рука Кайма собственнически скользит по моей пояснице. — Там внизу равнинная местность. Болотистая и вонючая жара летом. Тебе повезло, что мы переправляемся зимой. В любое другое время года мухи достаточно опасны, чтобы съесть человека живьем.

— Зачем кому-то туда ехать? Из всех мест, где можно получить оплату, почему именно там? Это так далеко. И очень хлопотно — идти только для того, чтобы получить монеты.

— Это неудобно, но также приносит много денег. — Кайм пожимает плечами. — Мои клиенты — Иншади. Таковы были их условия. Это заложено в мой гонорар. И единственное место на континенте Разлома, куда они приходят.

— Потому что здесь почти нет мидрианцев?

— Именно.

— Они боятся?

— Боятся? — У него вырывается мрачный смешок. — Они Иншади. Они не боятся мидрианцев, просто не хотят иметь с ними ничего общего. У Иншади странные представления о чистоте. Они считают себя намного выше нас. И не хотят ущемлять свой взор видом нас, скромных людей из Разлома.

— Это звучит… странно.

— Для нас, вероятно, так оно и есть. Но для них мы, вероятно, непонятны.

— Мне вряд ли нравятся люди, которые думают, что они намного лучше всех остальных. Я уже проходила через это. И было не очень приятно.

— Идиоты во дворце? — Губы Кайма приближаются к моему уху, и его теплое дыхание касается моей кожи, посылая приятную дрожь по телу. — Они такие, потому что боятся истинной силы. В глубине души они знают, что то, что у них есть, не имеет ничего подобного ей.

«А ты прям все об этом знаешь?» Я ищу его руку и сплетаю свои пальцы с его, лаская мозолистую ладонь, удивляясь, как эта рука, способная на такое безжалостное разрушение, в то же время может быть такой нежной со мной.

Кайм действительно силен, и он решил быть со мной.

Он мой.

Как удивительно.

Но он не непобедим.

Я бросаю взгляд на лицо Кайма. Рваная рана на его левой щеке смотрит на меня в ответ. Прошло три дня с тех пор, как мы покинули место, где на него напал дракон, и с тех пор рана стала выглядеть хуже, а не лучше. Несколько раз я предлагала очистить и перевязать ее, но он всегда грубо отмахивался от меня, говоря, что все заживет, потому что, по-видимому, он исцеляется быстрее, чем обычные люди.

По-видимому, он не заражается инфекциями.

Ерунда. Я уже видела гноящиеся раны раньше, и эта начинает выглядеть отвратительно.

Эх. Мужчины. Я уже наблюдала такое поведение у наших мужчин Тигов. Это то, что они делают, когда хотят, чтобы проблема просто исчезла.

Он упрямится, но я тоже могу быть упрямой.

Как только мы спустимся с горы, я найду в кустарнике какие-нибудь лекарственные растения и наложу жгучую повязку на рану, нравится ему это или нет.

Я прикрываю глаза от яркого зимнего солнца, когда смотрю на зеленеющие яркие низины до горизонта. И замечаю полоску ярко-синего цвета на краю. У меня перехватывает дыхание.

— Я слышала об этом в сказках, но никогда не думала, что увижу океан в этой жизни.

— Хм. — Кайм молчит, проследив за моим взглядом. Его глаза сузились. А губы поджаты в хмурой гримасе.

— Что случилось?

Выражение его лица становится жестче, но он остается спокойным. Кайм никогда много не говорит, но я пробыла с ним достаточно долго, чтобы знать, что легкое сжатие его челюсти — признак того, что что-то не так.

Его зрение намного лучше моего.

Он что-то там увидел, и ему это не нравится.

— Что ты от меня скрываешь, Кайм?

— Чем скорее мы получим наше золото и уберемся из этого проклятого места, тем лучше. — Он поворачивается ко мне лицом, и я поражена внезапной лихорадочной напряженностью в его глазах. Он притягивает меня ближе, одной рукой обнимая за талию, его пальцы нежно касаются моей щеки. — Ты пришла сюда не по своей воле, Амали, и все же терпела без жалоб и колебаний. Ты не сделала ничего настолько глупого, чтобы попытаться убежать или сразиться со мной. Путешествие по Таламассе зимой тяжело даже для самых стойких мужчин, и все же ты здесь.

— Ты облегчил мне задачу, — тихо говорю я, купаясь в его одобрении. Жар поднимается по моим щекам, распространяясь до кончиков ушей. — В тебе, должно быть, течет кровь Тига, ассасин, потому что ты разжигаешь злой огонь. О, и секс тоже был неплохим.

Нежное поддразнивание не вызывает даже полуулыбки.

— Это правда, что когда я впервые забрал тебя из дворца, ты была для меня всего лишь средством достижения цели. Я взял тебя, чтобы мне заплатили.

Мое сердце сжимается.

— Я не добродетельный человек, Амали. И убиваю без угрызений совести, редко используя свои навыки во благо. Как и ты, я родился в суровой реальности, и жизнь быстро научила меня убивать, прежде чем задавать вопросы. — Он ласкает мое лицо мозолистой подушечкой большого пальца, и от его нежного прикосновения по моей спине пробегает дрожь. — Но пребывание с тобой заставляет меня сомневаться в самой причине моего существования.

Там, во дворце, ты бы умерла за свои убеждения, и это то, чего я не мог понять… до сих пор. Я не идеален, Амали, но теперь я твой, и сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что ты и твой народ переживете грядущий хаос. — Его взгляд становится отстраненным, когда он смотрит вниз на дикие джунгли. — Низины дикие и опасные. Мы вот-вот приступим к самой трудной части нашего путешествия. — Его взгляд возвращаются к моим глазам. Он обхватывает мое лицо обеими руками. — Но я буду охранять тебя, и мы заберем у Иншади то, что принадлежит нам, и тогда все встанет на свои места. То, что принадлежит мне, будет твоим.

Мое сердце ускоряется в тысячу раз.

— Если это так опасно, то почему бы просто не оставить это, Кайм? Монеты — это не решение всех проблем. Мне все равно, сколько они обещали тебе за голову этого старого ублюдка. Мы можем выжить и без этого. Мы могли бы поехать в Норхадию.

Буря эмоций бурлит в его полуночных глазах, но она быстро угасает и подчиняется его железной воле.

— Монеты — это сила. У меня проблема, Амали. Я не могу никуда пойти в этой стране без того, чтобы меня не преследовал Орден. У тебя проблема. Мидрианцы хотят твоей головы любой ценой, а теперь ты ранила Достопочтенного. Два могущественных врага прочесывают каждый темный уголок Срединного Разлома в поисках нас. Ты думаешь, я смогу спрятаться, когда так выгляжу? Думаешь, ты сможешь спрятаться? Нет, Амали. Твоя внешность так же характерна, как и моя. А что тогда будет с твоими людьми? Даже если они заключат союз с тенгу, мидрианцы рано или поздно попытаются захватить Калабар. Они постараются показать пример вашему народу. Я знаю, как действуют эти люди. Рано или поздно мир догонит нас, но прежде чем это произойдет, я хочу построить крепость, которую не сможет прорвать ни одна армия. Это единственный способ выжить в этом мире. Вот почему мне нужно это золото Иншади.

Внезапно я снова чувствую себя маленькой. — Ты говоришь о вещах, которых я не могу понять. Ты хочешь сразиться со всей Мидрийской империей? Это невозможно.

— Сражаться и защищаться — это две совершенно разные вещи. Я устал постоянно оглядываться через плечо. Надоело убивать эгоистичных людей, чтобы служить замыслам других эгоистичных людей. Это должно было стать моей последней работой. Это мой выход, Амали.

Меня осеняет понимание.

— Ты планировал это долгое время.

— Такая работа — большой куш, как это, — выпадает только раз в жизни. Я ждал своего часа.

— А я чуть все не испортила. — Я замираю, когда он нежно убирает прядь волос с моего лица. — Ты наверняка был… — В ярости. Мой голос падает до шепота. — Сколько именно они собираются заплатить тебе за голову Хоргуса, Кайм?

Он бросает на меня косой взгляд.

— В мидрийской валюте это эквивалентно пяти великим магнарам.

— Я не знаю, что это значит.

— Ты понимаешь, что такое золотой, Амали?

— Да. Это огромная сумма денег.

— Один магнар равен миллиону золотых.

— М-миллион? — Я ахаю. — Как это возмож…

Он прикладывает палец к моим губам, на его бледных губах появляется улыбка.

— А великий магнар еще в десять раз больше.

У меня отвисает челюсть. Я моргаю, пытаясь осознать такое богатство. До того, как Кайм дал мне золотой в Венасе, я никогда не держала в ладони больше нескольких пятицентовиков.

— Как жизнь одного человека может стоить так дорого…

Выражение лица Кайма становится непроницаемым.

— А какова цена человеческой жизни?

— Это странный вопрос для наемного убийцы.

— Я много раз задавал себе тот же вопрос. К сожалению, император, похоже, стоит больше, чем обычный человек, а мертвый даже больше, чем живой. Очень трудно убить императора. До меня было много попыток. Все они потерпели неудачу. Пять великих магнаров? Я установил эту цену. Я пустил слух по темным рынкам, что сделаю это — за правильную цену. В конце концов, Иншади вышли на контакт. — Голос Кайма становится глубже, наполняясь эмоциями. — В одно мгновение я стану таким же богатым, как мидрианский верховный лорд. Это единственный способ выжить в этом мире, не убивая каждого второго человека, который попадется мне на глаза.