Хаос

— Я порадую тебя чем-нибудь гораздо лучшим, когда все это закончится. — Внезапно он выглядит по-мальчишески. На его щеках появились ямочки. Удивительно, что такой холодный, безжалостный ассасин как Кайм, мог смотреть на меня так.

Внезапно я понимаю. Это та его сторона, которая не существует ни для кого другого. Эта тайная улыбка предназначена только для меня.

Он берет мои ладони в свои, успокаивающе сжимая их.

— Голкар — опасное место. Вероятно, мне придется совершить там какие-то ужасные вещи, но просто помни, что это потому что я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Если ты увидишь эту мою сторону, не бойся.

Я киваю, в горле у меня образуется комок. Сегодня он собирается кого-то убить. Я чувствую это, словно какое-то мрачное предчувствие.

Но это Срединный Разлом, где слабых съедают сильные, и я не могу судить его за убийство, когда мои руки запятнаны мидрийской кровью.

— Что бы ни случилось, просто оставайся рядом со мной. — Он достает из рюкзака темный шарф и повязывает его вокруг лица, снова превращаясь в грозного убийцу. Так легко забыть, что у него за спиной привязан небольшой арсенал.

Высоко в горах, вдали от цивилизации, мы были просто двумя обычными людьми.

Это было похоже на сон.

Теперь вступает в силу реальность.

— Ты уже замаскирован под всей этой грязью, — тихо говорю я, подавляя дрожь, когда его глаза становятся жесткими, как полированный обсидиан. — Зачем тебе нужна маска?

— Потому что Голкар — это место, которое привлекает худших людей в мире, и кто-то все еще может узнать меня. — Его голос становится холодным, как зимний лед. — Держись поближе ко мне, Амали.

Я киваю. Он поворачивается.

Я следую за ним через вонючее болото, грязь засасывает мои ботинки.

Почему-то я не боюсь

В стране, полной волков, где пожирают слабых, я иду рядом с самым сильным из них всех.

Но даже у сильных мужчин есть свои слабости, и я молюсь, чтобы его не свалил кончик драконьего когтя.

Глава 10

Кайм

Мы идем по узкой тропинке, ведущей в Голкар, проходя через лабиринт колючих кустарников соленой травы, отгоняя бесчисленных песчаных мух, мух-карликов, болотных мух и комаров, а также нескольких проклятых насекомых, которым даже я не могу дать названия.

В этом вся прелесть низин.

Здесь так много чертовых мух. У меня не было возможности оценить это раньше.

По какой-то причине они никогда не кусают меня.

Но на мою бедную пару напали.

Амали идет передо мной, отмахиваясь от мух со своих голых рук, отгоняя их от лица.

Я не могу перестать пялиться на нее.

Даже воняющая и покрытая грязью из болота она сногсшибательна.

Я иду позади нее, потому что это имеет смысл на случай защиты — у меня есть четкое представление о том, что впереди, и ни один нападающий не сможет подобраться к нам сзади, потому что я охраняю тыл.

Быть позади нее имеет и другие преимущества. Я украдкой бросаю взгляд на идеальную округлость ее попки, обтянутой слоем мягкой малиновой кожи.

Не могу перестать пялиться. Одежда, которую я выбрал, подчеркивает каждую мышцу и изгиб, и наблюдение за ее гибким телом, когда она двигается, завораживает.

Со времени нашего похода через горы она немного утратила свою мягкость; ее мышцы стали более рельефными, и она выглядит сильной и стройной.

Она всегда была сильной, но теперь избавилась от того затравленного взгляда, который был у нее во дворце, когда я впервые забрал ее. Она ни разу не пожаловалась, хотя насекомых, похоже, тянет к ее крови гораздо больше, чем к моей.

Держу пари, она кажется им сладкой на вкус, в то время как я был бы только горьким.

Ее кровь, должно быть, невероятно сладкая, потому что, хотя я щедро облил ее руки соком дерева илонги с цитрусовым ароматом, насекомые все еще кусают ее. На коже начинают появляться крошечные красные шишки и отметины.

Я пытался заставить ее прикрыть руки, надев соболиную куртку из Бела, но здесь слишком жарко и душно для такого рода одежды. Даже в середине зимы в низинах может быть влажно. Теплые ветра дуют с моря Люкслан, которое всегда теплое, а еще часты ливни.

Один из них назревает на горизонте прямо сейчас

Собираются темные тучи. Отдаленный раскат грома достигает моих ушей. Ветер начинает усиливаться.

По крайней мере, мухи скоро исчезнут.

Порез на моей щеке горит, и я ощетиниваюсь от собственной слабости. Я проклинаю свою неосведомленность. Амали права. Это не обычная рана. Она уже должна была зажить.

Возможно, драконица знала, что делает, когда поцарапала меня.

Амали оглядывается через плечо.

— Не по этой ли причине ты волновался три дня назад, когда мы стояли на склоне горы и смотрели на далекое море? Из-за этой бури?

Я качаю головой. Она единственная, кто может так хорошо читать меня.

— Ливень редко приносит вред. — Я не говорю ей, что три дня назад стоял на склоне горы и видел вдалеке флот кораблей. Они были слишком далеко, чтобы мог опознать их паруса, но должны были принадлежать либо норхадианскому, либо мидрианскому флоту, потому что пираты не плавают флотилией.

Я планировал реквизировать торговое судно, чтобы доставить нас на мыс Акерион, откуда мы могли бы пересечь сушу до Калабара, но теперь передумал.

Те корабли, которые я видел в океане…

Это военный флот.

Силы мобилизуются.

Рано или поздно в Срединный Разлом начнется вторжение.

И вот мы здесь, идем сквозь густой кустарник по усыпанной гравием тропинке, ведущей к Голкару, поселению, которое можно было бы точно описать как гребаную подмышку континента Разлома.

Я хорошо знаю Голкар. Здесь нет ничего хорошего.

В силу моей подготовки в Ордене у меня не должно быть привязанностей к этому месту, но смесь отвращения и ностальгии вспыхивает в моей груди, когда мы приближаемся.

Я провел там много времени. Именно тут были подписаны контракты на мои первые заказные убийства. Это место, куда я сбежал, когда мне было шестнадцать зим, не имея ничего, кроме одежды на себе, и вся Черная Гора жаждала моей крови.

Когда мы поворачиваем за поворот, до моих ушей доносится отдаленный гул.

Я знаю этот звук. Это мухи. Их были сотни.

Мгновение спустя до меня доносится вонь.

Амали замедляет шаг, но уже слишком поздно. Она делает несколько шагов вперед, а затем останавливается как вкопанная.

Тело свисает с голого дерева, руки и ноги устрашающе неподвижны, пока болтаются на влажном воздухе. На шее петля. Голова мертвеца склонена набок. Глаза закатаны, а кожа стала пятнисто-серой.

Началось гниение трупа. Шум мух и вонь просто невыносимы.

Я изучаю беднягу. У него характерные каштаново-коричневые волосы и резкие черты лица народа энкени из низин. Его простая одежда изодрана в клочья, а ноги босые.

Может быть, нищий или простой уличный вор?

Что он сделал, чтобы заслужить такую казнь? Я не помню, чтобы повешение так часто использовалось пиратскими бандами, которые контролируют поселение.

Обычно они просто закалывают людей или обезглавливают их.

Повешение — это мидрийский способ вынесения приговора.

Когда мертвец смотрит на меня пустыми белками глаз, я почти чувствую, что он пытается мне что-то сказать. Холодная рябь пробегает по мне. Внезапно я чувствую, что могу протянуть руку и поговорить с ним в загробной жизни.

Амали застыла.

Я кладу руку ей на плечо, находя в себе нежность, даже если это противно моей натуре.

Для нее, однако, я всегда ее найду.

Она слегка дрожит. Амали не привыкла быть в окружении смерти. И ей не надо привыкать к этому.

— Пойдем, — тихо говорю я, беря ее за руку.

Больше мне нечего сказать.

Она смотрит на меня широко раскрытыми и доверчивыми глазами.

— Защити меня, Кайм.

— Всегда. — Я сжимаю ее руку.

Теперь все по-другому.

Наконец-то, мне есть кого защищать, и впервые в жизни я познал истинное значение страха, потому что мысль о том, чтобы потерять ее, открыла темную рану в моем сердце.

Я не благородный человек, не великодушный и даже не добрый. Я ничем не отличаюсь от властолюбивых мидрианцев в столице. Мои методы могут отличаться, но все, что я знаю, — это как взять то, что хочу.

И чего я хочу, так это ее.

Если кто-нибудь причинит ей вред или будет угрожать, я вырву их гребаные сердца.

Я никогда раньше не понимал тех, кто убивал в гневе, кто отказался от холодной логики и поддался своим эмоциям.

Раньше думал, что они слабые.

Думал, что они дураки.

Как же я ошибался.

Теперь я все прекрасно понимаю. Даже когда магия пожирает мое неестественное тело изнутри, мне приходит в голову, что я такой же человек, как и все остальные.

Эгоистичный мужчина.

Который любит храбрую женщину.

И я сделаю для нее все, что угодно.

Абсолютно все.

Даже продам свою душу темному ублюдку, который преследует меня во снах.

Глава 11

Амали

К тому времени, как мы достигаем Голкара, небо уже в огне.

Солнце клонится к горизонту, и оно, должно быть, в ярости, потому что окрасило небо в кроваво-красный цвет.

Мы проходим через деревянные ворота, сделанные из колон шириной со стволы деревьев. На фоне пылающего неба селение выглядит суровым и зловещим.

Голкар — это не что иное, как скопление грубо сколоченных деревянных зданий, сгрудившихся вдоль илистого берега реки. Странные плавучие дома привязаны к длинной деревянной дорожке на сваях, которая выходит в реку. В центре домов стоят длинные столбы, несущие большие поперечные балки. К балкам прикреплены массивные стопки свернутой ткани, и я предполагаю, что они предназначены для разворачивания — возможно, чтобы обеспечить тень от жаркого солнца.

— Я никогда раньше не видела плавучий дом, — шепчу, когда Кайм ведет меня мимо входа в небольшую пивную. Не в силах сдержаться, украдкой заглядываю внутрь.

Теплое сияние разливается по грунтовой дороге. Запах алкоголя ударяет мне в лицо.

Несколько жестких, подозрительных взглядов устремляются на нас сквозь тонкую завесь дыма.

Кайм полностью игнорирует их, ускорив шаг. Я спешу, чтобы не отстать от него, и внезапно пивная и ее грозно выглядящие обитатели забываются.

— Это называется корабли, — тихо говорит он. — Плавучий дом — удачная аналогия, потому что в нем одновременно могут разместиться десятки людей, но в отличие от домов, эти корабли предназначены для путешествий по обширным просторам океана.

Удивительно. Очарованная, я украдкой бросаю еще один взгляд на высокие деревянные столбы, когда мы переходим улицу и ныряем в темный переулок, который проходит между двумя полуразрушенными зданиями.

В мире так много такого, о чем я до сих пор не знаю.

Попрошайка сидит, прислонившись к одной из стен и вытянув ноги перед собой. Я с мрачностью осознаю, что у него отсутствует одна нога, замененная крепким деревянным колышком.