Незримое

– Зеленцова, – угрожающе начал шеф, остановившись рядом и уперев кулаки в столешницу. Затем глянул на Дашку, моргнул и вновь уставился на меня: – Чтобы отчет о событиях в лавке Чудика вечером лежал у меня на столе.

– Так точно, – пробормотала я, предвкушая, как буду описывать сегодняшнее утро.

«Мне так хотелось утереть нос магически одаренным коллегам, что я ни свет ни заря в компании следователя-человека поперлась в «До рассвета», наплевав на собственное плачевное физическое состояние, в связи с которым все дальнейшие события выпали из моей дырявой памяти».

Интересно, поверят? Потому что передавать все, что нам поведал Чудик, очень не хотелось…

– А еще, – продолжил неумолимый Ковальчук, игнорируя мой скорбный взгляд исподлобья, – в письменном виде изложишь все, что вольно или невольно выболтала Ржевскому. Поняла?

– Ага.

– И зачем ему дело Ольги Метельки? Она как-то связана с нашим трупом?

Я устремила на шефа честные-пречестные глаза:

– Понятия не имею. Я ничего такого не слышала. Может, она ему нужна по другому вопросу? В прокуратуре, наверное, много дел…

– Конечно, конечно, – скривился он. – Завязывай трапезничать. Сейчас явится. Сказал, ты нужна ему на полдня. Потом вернешься в офис и засядешь за отчеты. А вы… – Ковальчук повернулся к Дашке, которая все это время разглядывала его с плотоядным интересом. – Вы ведь Дарья Викторовна?

– Польщена, что меня знают в лицо даже те, кого я впервые вижу, – улыбнулась сестрица.

И вот надо же… Уже и волосы успела в порядок привести, и от синяков под глазами не осталось следа, и одежда вновь чистенькая, выглаженная, даже макияж будто обновился. В такие минут моя зависть к даровитым родственникам становилась нестерпимой, так что я уткнулась в тарелку и начала гонять по каше несчастный кусочек дыни. Аппетит пропал напрочь.

– Предпочитаю готовиться к неприятностям заблаговременно, – поумерил Дашкин пыл шеф. – К вам у меня тоже просьба. Держите своих родственников в узде, Софье это явно не под силу.

Я возмущенно вскинулась, но вмешиваться не стала. Собственно, у меня к сестре назревала та же просьба, так что чего теперь дергаться.

– Мне с утра весь телефон оборвали, – не унимался Ковальчук, – требуя отчета о местонахождении моей сотрудницы, хотя ее рабочий день еще даже не начался. Хорошо хоть никто не додумался явиться лично, иначе бы каждый умник сидел в изоляторе, пока я не подоб…

Он вдруг осекся и медленно опустил взгляд вниз, на свои руки. Я глянула туда же и тут же в шоке уставилась на сестру.

– Для вас – все что угодно, – клятвенно пообещала та, накрыв ладони Ковальчука своими и преданно пожирая его глазами. – Вы главное не нервничайте понапрасну.

После секундного зависа шеф отпрянул, да так, что едва не снес соседний столик. Затем затравленно огляделся, одернул пиджак, прокашлялся и, выдавив что-то вроде «Все всё поняли», на внушительной скорости устремился к двери.

– А этого можно? – задумчиво спросила Дашка, наблюдая, как объект ее интереса за окном перебегает дорогу в неположенном месте.

Я аж поперхнулась:

– Зачем?

– Молодой, красивый…

– Ему тридцать семь!

– Десять лет разницы – идеально…

– Он… у него… волосы длинные!

Я же помнила, что Дашка тоже ненавидит патлатых мужиков.

– Такой очаровательный хвостик, – вздохнула она и уперлась кулаком в щеку.

– Он мой шеф!

– Умный, влиятельный.

– Гад он последний.

– Потому что спуску тебе не дает – и правильно делает.

– Он…

И вдруг я поняла, что пытаюсь защитить отнюдь не сестру, а Ковальчука. Потому что Дашка, как бы я ее ни любила, вынесет ему мозг и вдребезги разобьет сердце. Конечно, наличие у шефа сердца еще надо доказать, и все же не по-человечески это.

С другой стороны, отправляя меня в морг, он не особо переживал. И шпынял меня все время совместной работы. И от издевок охотников ни разу не защитил, только поддерживал каждую нелепую шуточку. Даже прозвище «Зеленка» появилось только благодаря Ковальчуку. Так с какой стати мне проявлять человечность?

Если Дашка его помурыжит и бросит, мне, естественно, тоже достанется, но вряд ли будет хуже, чем сейчас. Зато хоть удовлетворение получу.

– Знаешь что, – я похлопала сестренку по плечу, – этого можно. Благословляю.

– Правда? – оживилась она.

– Честное пионерское. Делай с ним все, что твоей душеньке угодно. – Я подумала мгновение и добавила: – В рамках закона.

Видимо, Дашка восприняла это как призыв к немедленным действиям, потому что тут же сорвалась с места.

– Стой. – Я схватила ее за руку. – Ты ж говорила, тебя в здание не пускают.

– Не пустили, когда я к тебе шла, – поправила сестра. – А теперь я иду к нему.

И то верно. Когда Даша идет к «нему», кем бы он ни был, ее ничто не остановит.

Я проводила сестру взглядом, сделала пару глотков слишком горького кофе и попросила счет.

Утро выдалось настолько бурным, что в груди затеплилась надежда на спокойный день и вяло-ленивый вечер. Бывают же в жизни чудеса… Хотя, если Ян захочет сегодня побеседовать с Ольгой, пока я не раскрыла все наши карты в своих отчетах, то, скорее всего, главные потрясения еще впереди.

Плюс: если Дашка пробьется к Ковальчуку, в ближайшее время ему будет не до меня.

Минус: судя по цене, каша в «Коржиках» готовится с добавлением золота.