Инфернальная магия

Глава 22

Занервничав, Урсула оглянулась по сторонам и медленно выдохнула, мельком заметив, как одетая в алое платье Зи пробирается в её ряд. Вовремя она появилась.

Заняв своё место, Зи посмотрела на Урсулу с выражением, напоминавшим что-то среднее между раздражением и беспокойством.

— У тебя снова плохой день?

— О чём ты говоришь? — но сказав эти слова, Урсула осознала, что по её щекам стекало несколько слезинок. Она начала вытирать глаза, но Зи отвела её руку.

— Макияж испортишь, — прошептала она. — Дай я сама.

Зи открыла сумочку, достала салфетку и промокнула щёки Урсулы.

— Я тоже плакала, когда впервые увидела La bohème, — шепнула она.

— Ты любишь оперу?

— Я люблю романтику. Пуччини понимал, каково это — когда любовь сбивает тебя с ног, — в её словах звучала некая тоска, глаза заблестели. Ледяная принцесса на мгновение исчезла, а затем её ясный взгляд снова сосредоточился. — Но мы тут не ради музыки. Где мишень?

— Наверху, вон там, — Урсула кивком показала на ложу верхнего уровня, где Хьюго перешёптывался с Вирджинией. Может, всё пройдёт легче, чем она ожидала.

Первый акт завершился, и Урсула втянула вдох. Сейчас или никогда. Она повернулась к Зи.

— Мы можем подойти к ним в ложе? Ты сумеешь снова очаровать его девушку?

— Само собой.

Зи выскользнула из ложи, и Урсула последовала за ней. В коридоре гости оперы общались, попивая вино из бокалов. Зи скользила между ними как лань, петлявшая среди деревьев в лесу, а Урсула спешила за ней.

— Спасибо, что помогаешь мне, Зи.

— Не за что. Мне за это платят, — она ступила на изогнутую лестницу. — Но тебе надо расслабиться. Ты выглядишь нервничающей.

— Я не нервничаю. Я в ужасе от своей роли в этом.

— О. Все эти вечные пытки. Ну, Хьюго сам о таком попросил.

— Как думаешь, у меня есть другой выход, без сбора душ?

Зи бросила на неё резкий взгляд.

— Говори тише. И нет. Кестер говорит правду, иначе он сам давным-давно освободился бы. Думаешь, ему это нравится больше, чем тебе?

— Ты ему доверяешь? — Урсула отчаянно хотела спросить Зи об истекающем кровью мужчине в её квартире. Что, если ему нужна помощь? Что, если Кестер поместил его туда? Пока что Урсула придержала эти вопросы.

— Конечно, я доверяю Кестеру. Я знаю его очень давно, — они добрались до вершины лестницы, до уровня Хьюго. — Не думаю, что ему нравится собирать души больше, чем тебе. Но другого варианта нет, поверь мне.

Они прошли по коридору к ложе Хьюго, и Урсула стиснула свою сумочку из кожи змия.

— Ты знаешь, зачем Кестер вырезал на себе метку?

— Да, но я не вправе такое рассказывать, — Зи помедлила у двери. — Думаю, это ложа Хьюго. Хочешь, чтобы я зашла первой?

— Думаю, это хорошая идея. Скорее всего, он встревожится, когда увидит надвигающийся на него злой рок, — к тому же, Зи могла зачаровать всех вокруг. Урсула достала ручку из сумочки, тоже приготовившись очаровывать Хьюго.

Зи открыла дверь, а Урсула задержалась на пороге, оставаясь в тени… как и подобает хорошей адской гончей.

— О, привет, Зи! — пропела Вирджиния, вскидывая руки в воздух. — Я не знала, что ты сегодня будешь в опере.

— Привет, Вирджиния, — гламур Зи был абсолютно убедительным. Жаль, что Хьюго тут не было.

Ладонь Зи взлетела к её груди.

— Где же твой изумительный спутник?

— Он пошёл в комнату для мальчиков.

Урсула ускользнула. «Ну конечно. Ведь именно там происходят все мои травмирующие встречи с поп-звёздами».

Огни театра замигали, оповещая об окончании перерыва. «Пора действовать, Урсула». Она повернулась и поспешила по коридоре, крепко сжимая в кулаке ручку цвета кости.

Несколько опоздавших спешили по коридору к своим местам. В конце коридора Урсула приметила дверь с золотой буквой «М». Телохранителей не было… хорошо. Это упростит вещи.

Урсула с трудом сглотнула, стараясь не думать об огне. Она оглянулась, убеждаясь, что поблизости никого нет, затем проскользнула внутрь.

Стены украшались позолоченными карнизами и изображениями известных оперных певцов.

— Хьюго? — протянула она своим самым ласковым голосом. — Хьюго, дорогой?

Ей ответил лишь звук капающей воды да тихие мелодии скрипки, доносившиеся от оркестра. Чёрт.

Разум Урсулы лихорадочно перебирал возможности. Если бы он вернулся в ложу, она бы увидела его в коридоре. Он не бросил бы Вирджинию одну в опере и не ушёл бы в другое место, так?

Вообще-то, он вполне способен на такое. Этот парень бросил свою девушку за то, что она надела неправильный купальник.

Но нет… его пиджак висел на спинке кресла в ложе. Он должен быть здесь.

Может, вышел покурить? Урсула повернулась, мельком увидев своё отражение в зеркале. Её рыжие волосы были убраны в гламурную высокую причёску, и только несколько завитков спадали на её бледные плечи. Если она даже в таком виде не убедит Хьюго подписаться на вечные муки, то ни у кого и никогда не добудет подпись.

Она повернулась, покосившись на кабинки. Двери доходили до самого пола, так что нельзя было заглянуть под них. Вместо этого Урсула начала распахивать их одну за другой. Двери поскрипывали, открываясь.

— Хьюго, любовь моя. Я хотела вновь увидеться с тобой, — скрип. — Я подумала, может, мне удастся получше объяснить ситуацию, — скрип. — Может, за бокалом вина…

Сосущие звуки из дальней кабинки прервали её осмотр. Какого чёрта?

— Хьюго, дорогой? — протянула Урсула елейным голоском. — Это ты?

Звук прекратился, и его заменил приглушённый голос тенора, певшего на сцене.

— Эй? — она смягчила голос до тихой ласки, подходя к последней кабинке и постукивая каблуками по полу. — Ты там? Знаю, наше знакомство было не самым приятным. Я здесь, чтобы всё исправить.

Нет ответа. Когда Урсула остановилась перед последней кабинкой, волоски на её руках встали дыбом. Что-то тут не так… воздух ощущался слишком холодным, почти наэлектризованным. Это сквозняк, или же вокруг неё потрескивала та тёмная магия? Урсула выдвинула лезвие ручки. Ужас подступил к её горлу, и она наклонилась ближе, стукнув по двери.

— Хьюго, дорогой мой. Всё не так плохо, как ты думаешь, — ложь. Ужасная, злая ложь, слетавшая с идеально розовых блестящих губ. Теперь она стала монстром.

Урсула сделала глубокий вдох, дожидаясь ответа, но слышала в кабинке лишь шорох и тихий стон.

Она отступила на шаг. Её туфли не подходили для бега, но у неё получится выбить дверь пинком. Она задрала платье и шарахнула ногой по двери. Удар сломал замок, и дверь с грохотом распахнулась.

По её коже пронеслась дрожь страха. Мужчина, которого она встретила ранее — тот, что с бледно-серыми глазами — стоял и баюкал Хьюго в своих руках как ребёнка. Как только глаза мужчины остановились на Урсуле, он бросил Хьюго на унитаз, и голова поп-звезды с силой ударилась о деревянную стенку кабинки. Его кожа обрела неестественный блеск.

Урсула с трудом сглотнула. «Да. Какого. Хера».

— Ты что такое? — выдохнула она.

Эйб шагнул в её сторону одним плавным движением, похожим на дым, взметнувшийся от фитиля задутой свечи. Температура воздуха опустилась минимум на десять градусов. Он остановил на ней свой иномирный взгляд, и его глаза казались свинцово-серыми.

Он подвинулся ближе к ней. Когда он улыбнулся, нутро Урсулы скрутило страхом… но вместе с тем чем-то ещё. Она не могла перестать смотреть на его гладкую золотистую кожу.

— Привет, красавица, — его голос шёпотом скользнул по её телу. Когда он говорил, почти создавалось впечатление, будто он дотрагивается до неё невесомым касанием. — Я гадал, не заглянешь ли ты к нам.

Она оторвала от него взгляд, покосившись на поп-звезду, развалившуюся на унитазе. В её животе нарастала тошнота. Всё это неправильно.

— Ты его убил?

— Возможно, я немного увлёкся. Его душа была такой вкусной.

— Ты поглотил его душу? — ужас пронёсся по её коже. У Урсулы зарождалось головокружительное ощущение, что она столкнулась с одним из тех теневых демонов, которых упоминал Кестер. И что сделает Эмеразель, когда узнает, что душа Хьюго была украдена?

Когда Эйб улыбнулся, на его щеке появилась ямочка.

— Никсобасу нужно больше душ. Уверен, ты понимаешь, — он протянул руку, погладив её по щеке, и от его прикосновения по телу пробежало волнительное предвкушение, стёршее весь ужас. — Но, само собой, настоящий приз вечера — это ты. Ты сама прекрасная женщина здесь, и не каждый день мне доводится поглотить душу адской гончей.