Ведьмочка в Боевой Академии или Единственная для Ректора

Глава 27

Выскочили мы с Тильдушкой за дверь и та мгновенно захлопнулась. Вот чуть юбки мне не прищемила. Похоже, довели мы сегодня ректора. Сначала Никос, принц этот, который что-то там сделал недозволенное, потом вот я учудила. Честно, сейчас мне стыдно было.Вот как, как я могла не почувствовать тот “остаточный фон”, как его назвал-то ректор.

Это по их, по-магически оно так называется. По нашему-то, по ведьмински, зовется просто “дымок”. Когда ведьма покидает свой домик, насиженное место свое, то от нее остается отголосок ауры. Ведь мы, ведьмочки, живем в согласии с миром вокруг. И мир нас принимает, заключает в объятия. И растения, и животные и воздушные элементали, особенно земляные-то.Это ну, как память. Память о той, что здесь жила и любила. Любила все вокруг.

А когда вот так случается, как со мной, что нежданно-негаданно попала в этот домик, где бабуля жила, то он, фон этот, память-то, проснулась.Пробудилась, потому что кровь и правда не водица. Я сама, выходит, и пробудила его, фон-то.Но не сразу, а когда Тильдушка меня обозвала, да я шибко рассердилась, вот тогда все и случилось-то.

Это как защита сработала, отсроченная. Вот недаром у них тут в Академии правила эти. Толковые очень. Похоже, очень уж хорошо ректор разбирается в ведьмовстве-то.Интересно, откуда?Впрочем, если бабуля тут преподавала… Ну, нет. Ведь тогда его еще и на свете не было.Наверное, в книгах родовых записи сохранились. Точно. Откуда же еще?

Тильдушка вырвалась вперед, и скорее вниз по лестнице, только пятки засверкали.И я понимаю, почему она так спешит. Уж очень ей не хочется меня просить-то. Это ж прощения просить придется, у ведьмочки.А ведь иначе никак. Не получится ритуал провести, если не попросит.

И ведь знает она это. Прямо жалко мне ее стало. Мне и самой-то прощения просить было непросто, даже у родной бабули.Я вздохнула и даже вот не знаю почему, вдруг подняла голову. Как почувствовала чей-то взгляд. Ой-й… Чего себя то обманывать. Сразу я поняла, чей это взгляд-то.И точно.В окне ректорского кабинет качнулась занавеска и ощущение этого взгляда ушло.

Ректор… Сердце на мгновение остановилось, а потом застучало сильно-сильно и кровь опять бросилась в лицо.Ну почему этот Сандр Огненный, которому почти сорок лет, вы только подумайте, так на меня действует-то?Да на меня Никос, принц-то, так не подействовал. А уж он красавчик, каких поискать.Вон, Тильда-то за ним туда ринулась, к избе-то. Нарушила правила, не побоялась.Бегает за принцем, выходит? Оно понятно, сердцу не прикажешь и все такое, но бегать за парнем-то…Не, не по мне это.Тильда, которая вырвалась вперед, нехотя замедлила шаг. Ага, значит, все-таки решила долго не тянуть с извинениями?И точно, вот как угадала я.Остановилась королевишна, вот как раз на развилке и остановилась.Одна дорожка, выметенная да вычищенная, вела, видно, в общежитие адептов.Другая-то, красного кирпича, кое-где заросшая травой, вела к бывшему бабулиному домику.

Остановилась, и меня ждет. А я что? Подошла, да и потихоньку обошла ее. Ну, не буду ж навязываться. Пусть первая скажет. А то как обзываться, так сразу.— Эй, ведьма, — нехотя, выдавливая из себя слово за словом, сказала Тильдушка.

— Не ведьма, а Ведяна! — сказала я громко и отчетливо. Пусть запомнит, ага. А то мне здесь до осени жить. И жить хочется хорошо. Спокойно жить хочется. Вот пусть учится обращаться с ведьмочкой правильно. А то видишь, и грамотная она, и, оказывается про остаточный фон знает, а туда же. Потащилась к домику. Рисковая девчонка, хоть и маг-теоретик. Я покосилась на Тильдушку.

Нахмурилась королевишна, но деваться-то некуда. Не хочется такой красавишной в Академии ходить. Светить пятнистым личиком перед Никосом-то.

— Ну, Ведяна, — процедила сквозь зубы. Что ж. Лиха беда начало.

— Чего сказать хотела, Тильдушка? — прищурилась я.

Чутка перекосилось лицо королевишны:

— Дойдем до дома твоего, скажу.

Я кивнула. Видно, неплохой она будет маг-теоретик. Смекнула, что толку от извинений сейчас будет немного. А вот на нашей, ведьмовской-то территории, вот там — другое дело. Там заклятье спадет. Должно.

Даже улыбнулась я:

— Тогда поспешай за мной.

Конечно, по дорожке пошла я первая. Так, на всякий случай. Мало ли, ведь сколько лет прошло. Проснувшаяся память, “дымок-то”, спала долгонько, как бы чего не начудила. А кому разбираться? Правильно, мне.

Тильдушка шла быстро, но вперед не вырывалась. Хватило ей. Понятливая.

Трава между красными кирпичами становилась все гуще. А значит, скоро мы и к домику подойдем. И вот как-то сразу на душе стало легче. Будто все вокруг стремилось меня обнять. Нежные травинки ласково льнули к ногам. Ветерок легко касался разгоряченных щек. В воздухе неожиданно запахло нагретой на солнце сосновой смолой и мелиссой. Знакомый запах такой. Будто к дому я подхожу, тому, которого уж и нету. Один пепел остался. Да и тот селяне развеяли над посевами.

Наконец дорожка завернула и передо мной показался старый покосившийся на одну сторону домик. Погодите-ка…

Я глубоко вздохнула и попятилась. Наткнулась на Тильду и мы обе чуть не свалились.

— Осторожней ты, ведьм… Ведяна, — ох и молодец Тильдушка, спохватилась-то как вовремя.

— Куда тебя несет? Чуть с ног не сбила, — она недовольно посмотрела на меня.

— Костюм из-за тебя помяла!

А мне вот сейчас было не до костюма ее. Да и не до Тильдушки совсем.

Потому что передо мной не было старого, покосившегося на одну сторону домика.

Я закрыла глаза и потрясла головой. Знаю, бывают такие остаточные фоны, память старая, то бишь, что рисуют перед тобой картины былого-го.

Вот как живые, те картины.

Проекции, если на магическом языке.

А как глаза закроешь, да потрясешь головой как следует, а потом откроешь — и нет их, проекций этих, иллюзий-то. Развеются как дым под легким летним ветерком.

Открыла глаза.

И не поверила им. Вот ну ни на минуточку не поверила.

Потому что передо мной вместо развалюхи стояла добротная, будто только что срубленная, изба. Покрытая свежей дранкой крыша золотилась на солнце.

Стекла во всех окошках были на месте и сверкали чистотой. И на них, на окошках-то, появились занавесочки. Белые такие, в голубых васильках.

Светлая мать…

— Тильда, — позвала я. — Скажи, что ты видишь?

Я повернулась к королевишне, которая с недовольным видом отряхивала свой форменный костюмчик от приставшей травы. Юбочка в складку и правда чуток помялась, да и к рукаву пиджака прицепилась легкая паутинка.

— Тебя вижу, — недовольно отозвалась Тильдушка.

— А кроме меня? Что ты видишь там, впереди? — я затаила дыхание.