Невеста для демона страсти

* * *

Очнулась я, почему то, уже в гостинице, причем совсем не в той, откуда уходила утром. Я лежала на кровати поверх покрывала, полностью одетая, хотя края разорванной рубахи разошлись в стороны, открывая грудь, а на жилетке не хватает пары пуговиц. Комната светла и просторна, окно распахнуто, в него мне виден кусочек леса. Только кусочек, поскольку у окна замер мужчина в щегольском темно-зеленом кафтане с золотым позументом на обшлагах и вороте. Он смотрел в окно, поэтому лица его я видеть не могла, лишь роскошные ярко-рыжие волосы, собранные в благородный аристократический хвост, украшенный бантом из широкой ленты. Мужчина был высок и широкоплеч, куда крупнее того, кого я привыкла именовать Лисом. Интересно, рыжие волосы — это те, которые больше не красные?

— Где мы? — произнесла негромко, приподнимаясь на кровати. Мужчина обернулся. Аристократическая бледность кожи, хищный нос с горбинкой, тонкие, словно едва прочерченные на лице, губы и изумрудная зелень глаз в окружении густых рыжих ресниц. Не красавец, но вот глаза… «Глаз не было, — тут же услужливо подсказала мне память. — Там… у него… тогда… глаз не было. Только тьма». Значит, создал. Что ж, красиво вышло.

— Постоялый двор в паре часов езды от города, — любезно просветил меня рыжеволосый до боли знакомым низким голосом. — Решил не возвращаться, раз уж все так вышло. Ни к прежнему облику, ни к прежним забавам. Да и милый городок как-то слишком резко опостылел… — он вздохнул, демонстрируя досаду, и неожиданно огорошил: — Мы едем на бал.

— Как? — я ушам своим не поверила. — Куда?

— На ежегодный Летний бал, который дает барон Даренгтон в своем имении в Холеншире в честь очередного дня рождения своей любимой дочурки, — любезно просветил меня этот… аристократ до мозга костей, судя по тому полному изящества жесту, которым он захватил, приближаясь ко мне, стул и поставил напротив кровати. Затем его рыжая светлость изволила не менее элегантно на этот стул опуститься и сложить на коленях руки в лайковый перчатках нежно бежевого цвета. В косых лучах заходящего солнца блеснули дорогие «фамильные» перстни.

Я попыталась сесть, почувствовав себя совершенно неловко, лежа в разорванной одежде перед этим щеголем. Но рука, на которую я пыталась опираться, задрожала и подломилась.

Он переместился почти мгновенно, еще прежде, чем я беспомощно опрокинулась на подушки. Пересел на кровать, подхватил меня за спину, не давая упасть.

— Тише, Роззи. Все хорошо, ты просто очень сильно устала. Я много взял, — его рука переместилась мне на грудь, бессовестно охватывая обнаженную плоть и слегка сжимая. — Но, если честно, я хотел бы взять больше, много больше, — его унизанные перстнями пальцы в дорогих, расшитых шелком перчатках, переместились к другой груди, бесстыже высвобождая ее из обрывков одежды. Чуть сжали, приподнимая, огладили, заинтересовались соском…

— Не надо, — я попыталась отстраниться. Хотя дыхание участилось, щеки запылали жгучим румянцем. Этот щеголь… это был все он же, я понимала… но он не был Лисом. Он был кем-то еще, незнакомцем…

— Что не так, моя Роззи? Почувствовала себя селяночкой в объятьях заезжего столичного ловеласа? — он не отпустил, но уложил меня обратно на подушки, нависая сверху. — Это интересные ощущения, и твой стыд… мы, пожалуй, его усилим, — оглянувшись назад, он резким движением задрал подол моей юбки, обнажая не только ноги, но и то место, которое было бы прикрыто трусами… если б они на мне еще оставались. — Так лучше, верно? — он отстранился, любуясь зрелищем. Перехватил мою руку, пытавшуюся прикрыться. — Я голоден, Роззи. Так голоден… Ты слишком быстро и надолго отключилась, я все потратил на новый облик, а хочется еще для души… Просто полежи так, я не буду трогать. Буду смотреть, — он вновь пересел на стул. — И представлять, как коварно мое сиятельство тебя соблазнило, грубо растоптало твою девичью честь и непременно бросит…

— Прекрати, — я нащупала край покрывала и завернулась в него. Стыд схлынул, как и возбуждение, осталась только усталость. Я чувствовала себя опустошенной, ничего не хотелось. Просто завернуться в покрывало и лежать. — Ты либо убиваешь, либо забавляешься… — я поморщилась, пытаясь вспомнить, что он мне говорил до того, как перешел к телесным забавам. Что-то любопытное… Бал! — Как мы попадем на этот бал? Нас разве пригласили?

— Еще нет, моя Роуз. Но уже за ужином непременнейше пригласят, — его рыжая светлость откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу, никак не реагируя на мое самоуправство. Видно почувствовал, что брать все равно больше нечего. — Пока ты отдыхала, я случайно столкнулся в общем зале с маркизом Робеллом, любимым дядюшкой хозяина бала. Встретив в этой глуши человека своего круга, тот был приятно удивлен, мы распили с ним на пару бутылочку вина, сыграли пару партий…

— Эти перстни, надеюсь, не с его пальцев?

— Ну что ты, Роззи, я не столь мелочен, — мягко улыбнулся мой собеседник. — Меня интересует его расположение и приглашение на бал для меня и моей супруги. А перстни я могу сделать и сам.

До ужина мне удалось еще немного подремать. А после из недр заветного сундука было извлечено платье, «достойное странствующей герцогини», а из недр местной гостиницы — горничная, способная меня с этим платьем достойно совместить, собрать мои волосы в подобающую случаю прическу и нанести на мое лицо положенную по статусу косметику. Накраситься я сумела бы и сама — в другой ситуации, не чувствуя столь явный упадок сил и не борясь с дрожью в руках. А так — приходилось просто поверить, что под строгим надзором рыжей светлости у Лиззи (как звали девушку) все вышло правильно.

Затем горничную выпроводили, а мне преподнесли роскошный гарнитур из изумрудов «чтоб было чем украсить декольте».

— Какая прелесть! — не смогла удержаться я от восторга. Все же я — весьма традиционно воспитанная девушка, и ценю изумруды гораздо выше шумяще-гремящих подвесок, купленных за пару медяков на рыночной площади. — Признайся честно, ты подбирал их под цвет своих новых глаз? Ах, нет, конечно: это цвет своих глаз ты подбирал под это колье! — промолчать о его новой внешности просто не получилось.

— Завидуешь моим возможностям? — он улыбнулся, ничуть не задетый. — Просто чуть-чуть потерпи: и у тебя со временем будут.

— Я смогу менять цвет своих глаз? Или выбирать из бесконечного количества драгоценностей?

— Ты сможешь их создавать, моя Роззи — глаза, драгоценности… Воплощать в реальность любую мечту. Идем, — поторопил мой сиятельный спутник. — Нас не то, чтобы ждут, но зачем опаздывать?

— Конечно, — я послушно поднялась, опираясь на предложенную им руку. Но тут же нахмурилась. — Еще один момент, ваше сиятельное сиятельство. Вы забыли сообщить мне, с кем, собственно, имею честь? И с кем будет иметь честь ужинать драгоценный маркиз Робелл, осыпающий всех встречный приглашениями в дом племянника?

— Я рад, что тебе уже лучше, Роуз, — рассмеялось в ответ его рыжее сиятельство. — И рад, что сам не ошибся: наряды и драгоценности способны подарить женщине целый водопад живительных эмоций. А уж предвкушение бала…

— Ну и что ты смеешься? — почти обиделась на него. — Я, между прочим, еще ни разу не выезжала, а с таким недомужем у меня и надежд на подобное не осталось. А ведь меня к этому с детства готовили, я росла в предвкушении первого бала, а ты мне… деревянный браслетик. И уличные бои…

— Виноват, принцесса, — он покаянно склонил свою рыжую голову. Почти искренне. Почти раскаиваясь. — И даже готов искупить. Да, кстати, позвольте представиться: граф Герхард Эммануил фон Шрок, подданный его величества Эрика Альмарского. Давно и беззаветно влюблен в прекрасную Иглезию: в трактаты ее философов и поэзию ее трубадуров, в ее открытые всем ветрам вересковые пустоши и покрытые огромными замшелыми камнями суровые горы. В города, где вечно кипит жизнь и…

— В общих чертах поняла, спасибо, — не выдержала этого наплыва велеречивости.

— Вот злая ты, а я только начал, — вздохнул новоиспеченный граф Герхард. — Надеюсь, маркиза Робелл будет более благосклонна к моим хвалебным одам.

— Там есть еще и маркиза?

— О, да, конечно. Лично, правда, еще не видел, но с нетерпением предвкушаю. Кстати, можешь смело называться своим девичьим именем: слухи о твоем скоропалительном венчании едва ли успели широко разойтись. А если даже и разошлись — мы легко их опровергнем: венчалась, да, но не с герцогом (ну, о чем вы вообще?!), а с достойным альмарским графом.

Слухи не разошлись. По крайней мере, семья маркиза о моем замужестве ничего еще не слышала. А вот отца моего маркиз знал (ну да, перекинулись, небось, парой партий), причем знал как весьма достойного человека (то есть папенька ему еще и проиграл от души), и был просто счастлив продолжить знакомство с семьей его дочери (граф Герхард тоже умеет проигрывать — что в карты, что в кости, что на ринге — это я уже поняла).

Ужин прошел весьма мирно, ничем особенным не запомнился. Граф Герхард (он же конюх Лис, он же герцог Александр) вдохновенно вещал то о покорившей его сердце Иглезии и щедрых, гостеприимных иглезийцах, открывающих свои сердца усталому страннику, то про родную, милую до последнего камушка мостовых Альмарию, в которую, однако, он не спешит возвращаться, поскольку едет с супругой в доставшийся ей в приданое замок Альк… Да, про замок он вещал особенно долго и вдохновенно. И это, вместе с разрешением мне назваться подлинным именем, наводило на определенные мысли. Уж не свидание ли он там герцогу Александру назначает? В надежде, что точно передадут?

Однако, выяснить это здесь и сейчас возможности не было. Маркиза спрашивала то о родителях, то об общих знакомых, которых она с легкостью вычислила десяток. Приходилось отвечать, кивать, интересоваться самой… С одной стороны, это несколько напрягало, мне все казалось, что меня пытаются уличить во лжи. Но с другой — это был достойный и привычный вечер для дамы моего круга, и после простонародных забав и попытки примерить на себя жизнь «жены конюха», общество маркиза и маркизы весьма тешило мое самолюбие.

И потому к концу вечера, когда мы получили, разумеется, то приглашение на бал, на которое так рассчитывал Лис… эмм… граф Герхард, я чувствовала скорее душевный подъем, нежели упадок сил.

— Ты умница, — мы остались, наконец, одни, и рыжее его сиятельство нежно целовало меня в щеку. — Ты сама не представляешь, как быстро ты учишься!

— Я даже не очень представляю, чему именно я учусь.

— Восстанавливаться, Роззи. Я забрал у тебя так много эмоций, а ты мгновенно отыскала источники новых и сумела подпитаться ими. Кровь герцога, я полагаю, тоже не последнюю роль сыграла. Я ведь говорил, она диво, как хороша…

— Кровь герцога? — недоуменно хмурюсь в ответ. — Александра? Да причем здесь?.. Мы ведь даже не встречались…

— Вам и не надо встречаться, он твой муж, этого достаточно, — небрежно отмахнулся альмарский граф. — Или он полагал, что он будет числиться мужем моей женщины, и ему за это ничего не будет? Наивный юноша…

— Он, вроде, давно не юноша… Стоп, погоди. Что именно ему будет?