Невеста для демона страсти

* * *

Резкий порыв ветра заставил вздрогнуть и выйти из того оцепенения, в которое повергли меня слова богини. Кровь герцога. Я могла бы заполучить ее, только вздумай он отправиться за мной в погоню лично. Но он слишком умен, он не станет делать подобного. Обнаружив мою пропажу, он просто пошлет солдат. Конечно, остается надежда, что в ком-то из них тоже течет кровь Рыцарей Дэуса, но как я справлюсь с ними одна?

— Вот все и кончилось, Роззи, — негромко произнес за моей спиной самый дорогой для меня голос во вселенной.

— Лис! — я порывисто обернулась. Он действительно стоял там — мой сыттар, чудовище и убийца. И тьма змеилась в провалах его глаз, и алые, словно кровь, волосы ежесекундно вспыхивали фиолетовым. Порыв броситься к нему на шею и обнять так крепко, как только получится обнять существо, чье тело клубится туманом, я подавила — с моих запястий все еще свисали цепи, а он говорил, что они для него губительны. — Ты жив! — выдохнула только, пожирая его глазами. — Ты невредим, ты свободен!..

— Я жив, пока ты жива, моя Роззи, о чем ты? Ведь это не мне грозил костер.

— Но они поймали тебя, ты кричал, я слышала.

— Все ерунда, — он лишь мягко мне улыбнулся. — Смотри, я подарок тебе принес. Сумеешь принять?

Только тут разглядела и его — Рыцаря Дэуса, начальника Тайного Сыска Иглезии, кузена самого короля — Александра Теодора Иоанна Аллери-Дамфри-Хейц, светлейшего герцога Раенского. Или то, что от него осталось. Он лежал у ног Лиса, израненный и избитый, с оплывшим от ударов лицом. А на нем, словно прозрачное одеяло, неподвижно лежало белесое облачко.

Оно вздрогнуло и отлетело с криком, едва я нагнулась, и концы цепей коснулись его.

— Не тронь! — раздался знакомый голос, и, конечно же, я узнала ее. Анабель.

— Разве я трогаю? Я смотрю… — потрясенно выдохнула, разглядывая «подарок». — Лис, во имя всего святого, я понимаю, он… не самый добрый на свете человек, но зачем же ТАК?

— Думаешь, это я? Увы, Роззи, но я то ли хуже, то ли лучше того, что ты обо мне думаешь. Я эту падаль не трогал. Побоялся, что если начну, то уже и не остановлюсь… Это добрые горожане Асрэя не разошлись с ним на узких улочках, — он нагнулся, хватая герцога за плечи и заставляя подняться: — Вставай, Рыцарь. Последнее, на что ты еще годен, ты все-таки сделаешь!

— Нет… — находившийся, казалось, без сознания, герцог отчаянным усилием воли открыл глаза. — Я не позволю тебе погубить мир, демон… Я не позволю… Я все равно остановлю тебя…

— Помоги положить его так, чтоб кровь текла на ее могилу, — на герцога Лис внимания не обратил. — Это должны сделать твои руки. И твоя воля. Ты ведь хочешь пробудить ее?

— После всего, что вы сотворили, разве остался у меня выбор? — тело герцога коснулось плиты, и кровь из колотой раны в боку потекла по желобкам узора, заставляя их сначала темнеть, а потом светиться. — Я хотела спасти себя. Я просто хотела спасти себя, Лис, от той участи, что казалась страшнее смерти. Но, воспользовавшись моим страхом, вы перевернули вверх дном весь мир. И кровь тысяч невинных теперь на ваших руках. На твоих руках, Лис! И думать теперь я могу лишь об этом. И молить и надеяться, что найдется сила, которая захочет и сможет все исправить. Оттолкнет мир от гибели. Не спасет мертвых, но хоть прекратит истребление живых. Запретит вам… проклянет… изгонит…

— На моих руках нет крови, Роззи! Это братья. Я пытался остановить их, убедить, заставить… Но они слишком сильно ненавидят Дэуса за его обман. И готовы использовать любой его промах, чтобы освободиться… Я никогда не планировал гибель людей. Мне слишком нравилось жить среди них. Быть одним из них, ты ведь знаешь! — горячо шептал Лис, стоя возле меня на коленях.

— Ложь, сыттар! — зашипела на него из дальнего угла Анабель. — На твоих руках его кровь! Я чуяла там твоих сильф, это они заставили толпу напасть на Александра. Они внушили ей кровожадность!

— А ты думала, кто-то из тех, кто обидит мою Роуз, сможет уйти от расплаты? Такого не будет, Ана, и, если он выживет, я лично прибью его, как только все кончится!

— Не посмеешь! Ведь тогда…

Что случится тогда, она договорить не успела — кровь герцога пропитала все линии замысловатого рисунка на могильной плите. Он засиял ослепительным светом, заставляя не только зажмуриться, но и закрыть глаза руками. А дальше был дикий грохот, земля и стены дрожали, все разлеталось, взрывалось и сыпалось, и я падала куда-то, растеряв все представления о материи и пространстве. И чувствовала лишь только крепкие руки Лиса, обнимавшие меня, несмотря на все мои цепи. Чувствовала его тело, прижимавшееся к моему, стремящееся защитить, оградить, закрыть от всего, что угрожало мне в этой чудовищной круговерти.

Очнулась я на зеленом склоне. Мои цепи растаяли, как дым, мои раны затянулись. Замка больше не было, и последние камни, что остались от древних строений еще летели с грохотом вниз с обрыва. А над нами сияло солнце. И стояла, сияя в его лучах, Она — прекрасная, величественная, непостижимая. Она была человеческого роста, но казалась невероятно огромной. Казалась невообразимо красивой — но ее черт лица я не могла разглядеть, сколько ни пыталась. Ее голос был тих и мелодичен, но был подобен громогласному реву.

— Спасибо, что освободила меня, Роуз Элизабет! — обратилась она ко мне, и все мое тело пронзила сладкая дрожь наслаждения и боли, от того, что голос ее звучал, казалось, внутри меня, вибрируя в каждой клеточке моего тела. — Ты молила не о себе, а о других, и потому твоя молитва была услышана. Она пробудила меня ото сна, она дала мне сил подняться. Ведь Любовь может впустить в мир лишь тот, кто сам способен любить и сострадать.

— Любовь? Ты — Любовь?! — пораженно выдохнула я, пытаясь хотя бы сесть. Ее мощь и величие подавляли, о том, чтобы встать перед ней в полный рост, было страшно даже подумать.

— Ты не помнишь уже даже этого, дитя моей Лилит? — удивилась Богиня. — Почему же тогда ты пришла ко мне? Зачем разбудила? Отчего просила помочь?

— Но кого мне еще просить? Сыттары, — я взглянула на руку Лиса, лежащую на моей талии и, не без сожаления, но все же отвела ее прочь, — они прикрываются Договором, заключенным с Дэусом, и во всем кивают на него. Дэус… Дэус, отдавший потомков Лилит в услужение сыттарам… Дэус, не сумевший или не пожелавший остановить безумие, охватившее мир… Дэус, чей Рыцарь видит спасением для меня лишь костер и пытки… Как мне верить такому богу, на что надеяться?.. Лишь на то, что Та, которой служили мои предки не окажется Злом.

— Не окажется? Она и есть зло, несчастная! — хрипло выдохнул герцог. Как и я, он исцелился от ран, и теперь упорно пытался подняться. Но во взгляде его сквозила одна лишь ненависть. — Посмотри, как ликует твой демон: ты исполнила все, что он задумал, ты пробудила Его Госпожу и погубила мир!

Богиня смерила его долгим, очень долгим взглядом. Но заговорила не с ним.

— А что скажешь мне ты, Ветер Юга? С чего тебя вдруг так радует мое пробуждение? Я еще помню, как ты радовался, когда меня запирали.

— Я тоже помню тот день, Божественная, — почтительно стоя на одном колене, сыттар, тем не менее, смотрел ей прямо в глаза и взгляда не отводил. — Я был неправ тогда. Мы все были неправы. Мир без тебя не стал надежней и правильней. А сыттары, получив в этот мир доступ, не обрели здесь счастье. Только тюрьму.

— И что же ты хочешь теперь?

— Того же, что, уверен, захочешь и ты сама: разорви договор, что обманом привязал сыттаров к этому миру. Верни нам свободу. Сними проклятие. И дай нам просто уйти. Изгони с позором, закрой сюда вход навеки — но дай уйти. Не мучай более — ни нас, ни людей, что вынуждены терпеть соседство с нами, ни верных своих дочерей, что твой муж обрек на служение, противное их природе. Уверен, это выход устроит всех. И доблестного Рыцаря Божественного Дэуса, чья ненависть к нам скоро заставит траву почернеть. И юную сильфу, что по-прежнему ищет любви и тепла у людей, а не у сыттаров, хотя давно уже стала куда ближе к последним. И мою… мою нареченную, что еще не стала моей женой. Не стала сильфой, и не хочет ей быть. Удали нас из мира, верни возможность быть собой не только близ Источника жизни — и Роуз освободится. Она все еще жива, и таковой останется. Сильфе жизнь не вернуть, но у Роуз ее достаточно просто не отнимать. Согласись, эту малость она заслужила.

— Она — без сомнения, Ветер Юга. Но ты… заслужил ли ты исполнения своих желаний? Кровь и обман выстилают твой путь ко мне.

— Не могу отрицать очевидного. Вот только что же мне было делать, Божественная? Как еще докричаться до тебя, дозваться? Как еще выполнить все условия, которыми ты и твой муж оплели возможность твоего пробуждения? Он сказал: «пока мир не покатится в пропасть», ты согласна поверить только мольбам своих верных… Но разве я желал этому миру зла? Разве цели мои темны, жестоки, бездушны? Разве мое вмешательство сделает этот мир хуже? Разве ты — Зло, как думает наш милейший герцог?

Она смотрела на него — долго-долго. И столь же долго молчала.

— Для кого-то, возможно, и зло, — произнесла задумчиво. — К тому, кто мучил моих дочерей, я вряд ли буду добра.

— Он не мучил меня, никогда! — испугавшись, я схватила за руку Лиса. — Он был добр ко мне, он любил, он заботился!..

— Сыттар, способный любить… — неприязненно фыркнул герцог. — Открой глаза, Роуз. Напряги мозг, если он вообще у тебя есть. Он использовал тебя, чтобы провернуть все это! Хладнокровно, расчетливо и бездушно.

— Бездушие ощущается чуть иначе, — упрямо качнула я головой. — Я видела его, к примеру, в тусклом взгляде одного герцога, чьи руки хладнокровно подносили огонь к моему обнаженному телу. Он не наслаждался пыткой, нет, он совсем не садист. Он просто не знает и не понимает, что можно иначе, — я не хотела говорить ему «вы», я не рвалась говорить ему «ты». Я вообще не желала более говорить с ним. И потому говорила «о нем», словно его больше не было в моей жизни. — Вот у этого герцога и в самом деле нет ни души, ни сердца. А Лис… Герлистэн, Ветер Юга… он всего лишь дал мне возможность сделать собственный выбор, совершить собственные ошибки, прийти к собственным выводам. А если это те выводы, на которые он и рассчитывал… Ну, что ж, он живет на земле не первую сотню лет, было бы странно, если б он все еще ошибался.

— Но я все еще ошибаюсь, моя белая роза, порой — фатально, — печально улыбнулся сыттар, чуть сжимая мои пальцы, все еще цеплявшиеся за него. Очень медленно поднес мои руки к губам, очень нежно поцеловал. — Прости меня, Роззи, за все, что я сделал и что не сделал. Я бы хотел, чтобы между нами были лишь свет и тепло. И мне бесконечно жаль, что для тебя все вышло так страшно.

— Ничего, — я порывисто вздохнула, пытаясь сдержать эмоции. Если то, о чем он мечтает, сбудется… То, о чем мечтает и он, и я, и даже ненавистный герцог… Если сыттары уйдут… будут изгнаны, развеются, словно дым… Я верну себе свою жизнь, но ведь в этой жизни уже не будет его… И это будет правильно, это будет верно, но все же… Смогу ли я когда забыть его улыбку, его голос?.. И бездонные провалы его нечеловеческих глаз, и искры в его пылающих волосах?..