Конспект дракона

* * *

— Ну что же, для начала мне нужно оценить уровень ваших знаний. Как говорили наши далекие предки: окса уке[1], - бодро провозгласил я первое, пришедшее на ум. — Итак, кто первый?

Студенты, не иначе репетировавшие этот жест на синхронность не одну неделю, как один опустили глаза долу.

— Я! — спустя некоторое время, и мужественно заикаясь, промолвил принц. Похоже, его генеалогическое древо, в котором наверняка затесался не один пучок героев, не позволило ему постыдно дезертировать перед лингвой.

Улёгшись на живот, милостиво кивнул. Корононосный громко сглотнул.

— Итак, уважаемый… — оставил паузу, затянувшуюся настолько, что я с любопытством начал наблюдать за мухой, кружившей под потолком. Наконец не выдержал: — Как бишь вас?

Будущая жертва матримониальных планов виконтессы растерялся от неожиданности: королевских особ обычно знают в лицо. Ну, на худой конец в профиль, отчеканенный на монетах. Принц его, в смысле профиль свой, и продемонстрировал. Вертелся он, как пьяный флюгер в ветреный день минут пять. Пока голубокровный мотал башкой (волосы его при этом конской гривой мотылялись из стороны в сторону, а девки, глазея на это, хором томно вздыхали), я зевал.

— Может, хватит работать вентилятором и вы представитесь, наконец? — подперев морду лапой, вопросил я.

Принц покраснел аки голая девка в бане, к которой завалилась с предложением о тесном горизонтальном сотрудничестве толпа лесных татей, но все же выдал:

— Я королевич Изитиргордирсомверг семнадцатый, Лучезарный! — отчеканил он.

Мне оставалось лишь посочувствовать подданным его королевства. Это же скольким поколениям его народа пришлось ломать язык, выговаривая имечки его шестнадцати предшественников и его самого?

Я извращенцем, увы, не был (даже глубоко в душе), поэтому, ничтоже сумняшеся, сократил позывные принца:

— В общем так, Изя, раз вызвался первым, будь добр, назови пять крылатых выражений на лингве. — и мстительно добавил: — любимых.

Венценосный старательно протараторил пятерку фраз и их перевод. Судя по тому, как он выплевывал знания — боялся, что забудет последние, пока произносит первые.

Сказать, что я что-то понял, значит признать меня телепатом и гением в одном флаконе. Я не понял ни морковки. Зато глумливо потянул:

— Ну, произношение у тебя, дорогой мой, хромает, ударение в словах ставишь на предпоследний, а надо на последний слог и…

Как ни странно, вспыхнул не принц, а та самая сисястая поклонница — любительница лоскуточков в форме корсетов.

— Да это вы ничего не понимаете! Он, он… он киндервунд и этот… олигофрен! — выдала девица.

— Может, хотя бы «рефрен»? — тактично поправил я, памятуя, что рефреном на сленге называют еще и правящую верхушку, а не только главную музыкальную тему. — Или олигарх на худой конец?

— И это тоже! — не смутилась девица. — А конец у него и вовсе не худой!

Так и тянуло уточнить: «А про конец вы уже проверяли? Или это так, со слухов?». Однако спросил иное:

— А вы, простите, барышня, кто будете сами? — решил полюбопытствовать.

— Я-то? — девица гордо выпятила верхние пищеблоки для младенцев (так же предназначенные для привлечения спонсоров). — Попаданка я, Маргарита, с Земли.

Я мысленно содрогнулся. Мне вспомнилась одна такая «попаданка»: очутилась как-то в моей пещере и долго орала и материлась: где ее эротишный кентавр, который когда надо мужик, а когда не надо — жеребец (чем один отличается от другого — так и не понял) и почему я не удовлетворяю ее сексуальные фантазии. Если и эта такая же…

Любительница выставлять товар лицом о моих мыслях не подозревала, ибо вещала:

— А вот ты, ящерица ощипанная, не смеешь ….

Договорить она не успела, на мою защиту поднялась… виконтесса:

— Сама ты курица ощипанная! Это мой дракон, и не смей его обзывать!

Я умилился: первый раз за мою честь, кажется, будут драться. И даже не благородные рыцари, а дамы. Судя по лицу принца, ему в голову пришла эта же мысль, и он шепотом спросил:

— Поверь моему опыту, лучше их не разнимать…

Покосился на корононосного: да, у этого зрительский опыт по боям без правил среди дворцовых фрейлин наверняка был немалый, — и подумал: «А парнишка-то ничего. Может и пожалею я его и не женю даже… А может, пожалею себя, и женю».