Восходящая бессмертная

— Он накачивал ее наркотиками, — просто сказал Торн. «Подсыпал ей пару таблеток в послеобеденный напиток, а затем извлекал яйцеклетки. Затем он снова накачивал гормонами для большего количества яйцеклеток. Он делал это с ней снова и снова в течение первого года их брака».

— Боже мой, — выдохнула Стефани.

Торн мрачно кивнул. «В любом случае, причиной всех этих мучений было то, что он мог создать меня. Ну, не конкретно меня, он хотел создать гибрид с ДНК животного, который, как он решил, должен стать высшим существом». Торн сделал короткую паузу с мрачным выражением лица, а затем сказал ей: «Похоже, у него было несколько неудачных экспериментов. Мне сказали, что лаборатория в подвале того маленького домика на острове, где они жили сначала, была полна банок с матировавшими эмбрионами, которые были не жизнеспособными».

— Он выращивал их в банках? — недоверчиво спросила Стефани.

— Нет, — сказал Торн со слабой улыбкой и покачал головой. «Он оплодотворял яйцеклетки и проделывал с ними свою маленькую операцию по сплайсингу ДНК, а затем подсаживал их моей матери партиями по шесть эмбрионов. Он делал это шесть раз, прежде чем это имело успех. . что ж, успех по его меркам.

«Шесть раз?» — с ужасом спросила Стефани. — Ты имеешь в виду, что твоя мать была беременна шесть раз?

Рот Торна сжался. «И пять выкидышей, а иногда и более одного плода. Всего от трех до четырех месяцев. Отец провел их вскрытие, чтобы увидеть, что пошло не так, затем замариновал их в банках и хранил на полках в своей подвальной лаборатории как трофеи. Затем он корректировал и рекомбинировал ДНК, которую использовал для следующей партии, в надежде на более успешный результат».

— Ублюдок, — пробормотала Стефани, содрогнувшись от отвращения к бессердечию этого человека, но сказала: — Твоя бедная мать, должно быть, была опустошена.

— Мать толком ничего не помнила, — почти устало сказал Торн. «Очевидно, он держал ее накачанной наркотиками большую часть первого года или двух во время сбора яйцеклеток и беременностей, которые не были доношены».

«Разве постоянное накачивание ее наркотиками не вредит детям?» — спросила Стефани, нахмурившись. «Я имею в виду, что это могло быть причиной того, что она потеряла так много».

— Возможно, это способствовало этому, — согласился он. «Хотя из того, что мне сказали, эти зародыши были деформированы и, вероятно, нежизнеспособны сами по себе».

— Ты их не видел? — спросила она с любопытством.

Торн покачал головой. «Мне была предоставлена возможность до того, как они были уничтожены, но я не стал этого делать. Я достаточно насмотрелся на разрушения, которые он причинил острову. Мне не нужно было видеть больше, чтобы понять, что этот человек был монстром».

Стефани понимающе кивнула. Она слышала, что Дресслер делал на острове, но эти зародыши были из яйцеклеток его жены и его спермы. Они были его детьми, и он экспериментировал над ними, как…. И бедная Элизабет, подумала она. С матерью Торна жестоко обращались. Стефани не могла себе представить, насколько разрушительным для нее должно быть было то, что он больше не держал ее под действием наркотиков, и она поняла, что он делал.

— Когда он перестал давать наркотики твоей матери? Он ведь прекратил, не так ли?

— О да, десятилетия назад, — заверил он ее. «Он прекратил пичкать ее, когда она достигла пятого месяца беременности, и не было никаких признаков проблем». Он замолчал на минуту, а затем сказал: «Она родила меня в их спальне на острове, и ей помогала Мария».

— Экономка? — спросила Стефани, пытаясь вспомнить, что Мирабо и Эш рассказывали ей о двух женщинах.

«Она начинала как домработница, но после моего рождения стала намного большим. Она была другом и компаньоном моей матери, а также няней и тией (tía) для меня».

— Tía значит тетя? — спросила Стефани, уверенная, что где-то это слышала.

«Да.»

Стефани кивнула, а затем спросила: «Почему Мария должна была ей помогать? Где был твой… Дресслер? — закончила она, едва спохватившись перед тем, как сказать «отец».

«Мать выгнала его из комнаты».

Брови Стефани приподнялись при этой новости. Но потом она подумала об этом и решила, что мать Торна, вероятно, поняла, что что-то не так, как только он перестал давать ей наркотики. У нее должны были быть какие-то воспоминания обо всех выкидышах. Кроме того, провал во времени, когда он накачивал ее наркотиками, должно быть, вызвала у нее подозрения.

«Итак, это история о том, как я появился», — сказал Торн, спрыгивая с кровати и подходя, чтобы взять у нее уже пустой стакан. Убрав соломинку, он поместил ее в новый стакан и передал ей.

«Спасибо, что поделился со мной этим», — сказала Стефани, взяв стакан. — Но ты так и не объяснил, почему у того человека, который пытался вырвать тебе горло, было так мало крови, и почему твоя рана так быстро заживает.

«Верно.» — Торн поморщился, но обошел вокруг кровати, снова сел рядом с ней и сказал: — Ответ на этот вопрос — в том, кто я есть.

«Очень горячий и сексуальный парень?» — спросила она легкомысленно, надеясь развеселить его от мрачности, внезапно накрывшей его, как темный плащ.

Ее слова на самом деле заставили его губы дернуться, но затем выражение его лица стало более серьезным, и он сказал: «Как я уже сказал, Дресслер хотел того, что он считал лучшими чертами для своей новой расы существ».

— Как крылья? — предложила она, ее взгляд скользнул туда, где крылья были аккуратно сложены и плотно прижаты к его спине.

«Да. Видимо, он думал, что они пригодятся. Я не уверен, как он это делал. В его заметках об этом ничего не сказано. Может быть, он думал, что это сэкономит деньги на авиабилеты, — саркастически заметил он.

Стефани усмехнулась его словам, посасывая кровь через соломинку.

«У орлов также острое зрение», — прокомментировал Торн. «Он также включил генетический код для этого».

«И слух летучей мыши», — сказала она, припоминая комментарий Торна, когда он услышал ее через дверь.

«Да. Диапазон человеческого слуха составляет от 20 до 20 000 герц, но летучие мыши могут слышать частоты до 200 000 герц. Очевидно, он думал, что это пригодится этой высшей расе».

Глаза Стефани расширились. Ей определенно стоит прикусить язык, чтобы он ничего не услышал, когда будет рядом.

«Но он также хотел, чтобы сила была главенствующей чертой», — сказал теперь Торн.

«Ой! Я знаю, — взволнованно сказала Стефани.

Торн поднял брови. «Хорошо. Что ты знаешь?»

«Он использовал ДНК навозных жуков для силы», — предположила она и объяснила: «Я читала, что это самые сильные животные в мире».

Торн усмехнулся, но покачал головой и заверил ее: — Не навозный жук. Хотя ты права, и они являются самыми сильными существами по сравнению с их размером, он решил придерживаться животной ДНК, а не насекомых, и выбрал гориллу».

— О, — пробормотала Стефани.

Торн поднял брови. — Ты кажешься разочарованной.

— Ну, вроде как, — призналась Стефани, пожав плечами, ставя теперь уже пустой второй стакан на столик и беря третий. Она переложила соломинку в новый стакан, а затем повернулась, чтобы признаться: «Мне пришла в голову целая куча шуток про какашки, когда я подумала, что это может быть навозный жук. Теперь они просто бесполезны».

Это вызвало смех Торна, и он недоверчиво посмотрел на нее. «Серьезно? Ты смеешься над моей генетикой?

— Ну да, — сказала она, как будто это должно было быть очевидным. «Я имею в виду, если бы в тебе была ДНК навозного жука, как кто-то мог сопротивляться использованию этого против тебя?»

Торн на мгновение уставился на нее с недоверием, когда она начала сосать кровь, а затем сказал: «Вы бессердечная девка, мисс Макгилл».

Выпучив глаза, она выпустила соломинку изо рта и завизжала: «Ооооо! Я всегда хотела быть шлюхой. И я могу быть. . теперь, когда я уже не двадцатисемилетняя девственница. Кстати, спасибо за это».

— Всегда пожалуйста, — криво сказал Торн, а затем, выражение его лица стало более серьезным, он спросил: — Кстати говоря, с тобой все в порядке?

«Ах, да. Мне даже не было больно, — заверила его Стефани, а затем добавила: — Дэни сказала, что в первый раз для нее это было мучительно, так что я ожидала худшего, но это было совсем не больно. Должно быть, это моджо (В современном языке оно означает силу, энергию созидания и позитива, которые позволяют получать удовольствие от всех аспектов жизни.) спутника жизни, — задумчиво сказала она.

«Моджо спутника жизни? Не хочешь мне это объяснить? — мягко спросил он.

Стефани фыркнула на это предложение. «Нет. Особенно, когда ты до сих пор не объяснил свои невероятные целительные способности.

Когда он застонал, она прокомментировала: «Ты сказал что-то о тараканах внутри себя. В этом все дело? Твоя способность исцеляться действительно из-за ДНК тараканов?»

«Нет, — заверил ее Торн, а затем поморщился и добавил: —Не знаю, мы не пришли к консенсусу».

«Консенсус?» — она спросила.

Торн кивнул. «Дэни изучила как можно больше заметок Дресслера о его экспериментах, чтобы подготовиться к операции, которую, как мы надеемся, удастся провести. Но некоторые его записи были уничтожены либо им самим, либо во время рейда. К сожалению, некоторые из тех, что обо мне, оказались среди уничтоженных страниц. Остались лишь упоминания орла, летучей мыши, гориллы и аксолотля. Они думают, что аксолотли частично ответственны за мои целительные способности, потому что они могут регенерировать свои конечности и другие части тела. Но это не объясняет отсутствие кровотечения даже при серьезных травмах, когда они у меня есть».

— Аксолотль? — с недоумением сказала Стефани. «Что это такое?»

«Иногда ее называют мексиканской ходячей рыбой, но на самом деле это саламандра, — объяснил он.

— И она может регенерировать свои конечности?

Торн кивнул. — И некоторые органы, я думаю. Но, как я уже сказал, это не объясняет отсутствие кровотечения, так что Рэйчел — она друг Дэни, врач. ". — он объяснил.

«Да. Я знаю ее. Она замужем за сыном Маргариты, Этьеном, — пробормотала Стефани.

«Верно. Ну, она предположила, что, возможно, Дресслер включил ДНК тараканов, потому что у них есть гемолимфа, которая останавливает кровотечение, — сказал он ей. «Но Дэни считает, что этого не может быть, потому что у тараканов открытая кровеносная система, а у меня нет. Поэтому она склоняется, что ДНК дельфина более вероятна».

— Дельфин? — с интересом спросила Стефани.

«Да. Дельфины, по-видимому, у них быстро заживают раны после укусов акул, и мало доказательств того, что они испытывают боль от раны. Они также устойчивы к инфекциям, имеют какую-то защиту от кровотечения, и она упомянула что-то об их заживающих ранах, которые снова выглядят почти нормальными или что-то в этом роде. Он пожал плечами. «В любом случае, она думает, что использовалась ДНК дельфина».

Стефани задумчиво посмотрела на него, вспоминая момент, когда нападавший буквально разорвал ему горло. Торн не закричал в агонии и даже не выглядел огорченным происходящим. Дэни могла быть права, подумала она.