Восходящая бессмертная

О да, он определенно был ее спутником жизни. Это была последняя связная мысль Стефани перед тем, как ее полностью захлестнули ощущения, которые вызвал в ней его поцелуй. И, как она уже догадалась, ее никогда раньше не целовали должным образом. Неуклюжее, небрежное потирание ртов, сопровождаемое покусыванием губ, которое Стефани испытала на нескольких школьных танцах, которые она посетила до ее оборота, не имело ничего общего с тем, что она испытывала сейчас. Это была страсть и потребность. Это Торн пытался высосать ее душу из ее тела, в то время как она делала то же самое с ним.

Стефани понятия не имела, что она делает и правильно ли она это делает. Она была вся в ощущениях и голоде, ее рот двигался сам по себе, ее тело делало то же самое. Схватившись за его плечи, она продвинулась между его ногами настолько далеко, насколько могла, чтобы сильнее прижаться к нему верхней частью своего тела. Затем она застонала ему в рот, когда ее груди потерлись о его грудь сквозь одежду, а ее соски проснулись от долгого сна с возбуждением, которое выстрелило прямо между ее ног.

Торн, должно быть, тоже это почувствовал, потому что его стон последовал за ее, а затем она почувствовала, как он дернул ее за футболку, прежде чем сдался и просто разорвал ее. Звук только усилил ее волнение, но Торн, похоже, испугался, и он прервал их поцелуй, слегка отстранился и покачал головой, словно пытаясь прояснить ситуацию, прежде чем пробормотать: — Прости. Я не должен…

— Не останавливайся, — выдохнула Стефани, взяв его руки в свои и накрывая ими свою теперь обнаженную грудь, снова прижимаясь губами к его губам. Это все, что она должна была сделать. Даже когда его руки сомкнулись на ее маленькой груди, его язык прошел мимо ее губ.

Стефани жадно поцеловала его в ответ, а затем закричала ему в рот, когда он начал мять ее груди, его грубые ладони царапали ее соски. Трение немедленно заставило чувствительные соски затвердеть от возбуждения.

В конце концов, Стефани не забралась Торну на колени; он поднял ее так, что она оседлала его. Затем он разорвал их поцелуй и наклонил голову, чтобы потребовать один возбужденный сосок. Втянув его в свой горячий, влажный рот, он хлестнул его языком, а затем пососал, прежде чем начать покусывать, а затем снова щелкнул, когда его руки опустились, чтобы обхватить ее бедра и сильнее прижать ее к твердости в его штанах.

Осажденная дуэтом ощущений, прокатившихся по ее телу растущими, непреодолимыми волнами, Стефани немного потеряла рассудок. Схватившись за его плечи, она уперлась ногами в подножки по обеим сторонам стула и прижалась к нему, скользя по твердости, которая доставляла ей такое удовольствие. Ей удалось сделать это только дважды, когда Торн с рычанием отпустил ее сосок и поймал ее под задницу, крепко прижав к своей груди и бедрам, когда он вскочил со стула.

— Спальня, — сквозь стиснутые зубы выдавил Торн, вынося ее из кухни. «Твой первый раз будет не на кухонном острове».

После этих слов возбуждение Стефани немного улетучилось, и она с тревогой спросила: «Тебе кто-то сказал, что это мой первый раз?»

«Конечно нет. Я слышал, как ты сказала это Феликсу, — объяснил он. У нее не было возможности обдумать это. К тому времени они дошли до спальни, и он остановился, чтобы закрыть дверь за ними, отрезав Трикси и Феликсу вход, а затем швырнул ее на кровать.

Стефани еще не успела подпрыгнуть, как он оказался на ней сверху, его тело прижало ее к матрасу, а его рот снова накрыл ее рот. Она тут же ответила на поцелуй, застонав, когда он прижался к ней. Затем она потянулась к его спине, нашла липучку на его жилете под крыльями и разорвала ее. Затем Стефани расстегнула липучку на его шее, а затем потянула жилет в сторону, когда он немного приподнял свою грудь, чтобы она могла это сделать.

Они оба застонали, когда он снова расслабился, прижавшись к ней, волосы на его груди дразнили ее твердые соски. Затем он снова поцеловал ее, его язык проник ей в рот, когда его бедра прижались к ее бедрам. Стефани инстинктивно раздвинула ноги так, что его твердость уперлась в вершину ее бедер, и они оба застонали от трения, когда он снова прижался к ней.

«Боже!» Торн задохнулся, оторвав свой рот от ее губ и слегка приподняв верхнюю часть тела, чтобы сильнее прижаться к ней.

Стефани вскрикнула от пронзивших ее ощущений, а затем открыла глаза от удивления, когда его руки снова оказались на ее груди, хотя они должны были удерживать его верхнюю часть тела. Она удивленно моргнула, увидев, что он парит на полураскрытых крыльях, оставляя руки свободными, чтобы ласкать ее, пока его бедра продолжают тереться о нее там, где они устроились между ее бедрами.

Широко раскрыв глаза, она перевела взгляд на его лицо, и их взгляды встретились и задержались, пока он ласкал и массировал ее груди.

«О, Торн! О, пожалуйста, — умоляла она, когда он перекатывал и нежно сжимал ее соски, усиливая ощущения, которые он вызывал, до почти невыносимого уровня. В ответ он слегка опустился, ровно настолько, чтобы наклонить голову, чтобы поцеловать ее, а затем одна его рука оставила грудь и скользнула вниз по ее животу к поясу шорт. Когда она почувствовала, как они открылись, его рука скользнула внутрь и вниз между ее ног.

Стефани вскрикнула ему в рот и дернулась под ним от ласки, ее тело пыталось корчиться от наполняющего его удовольствия, несмотря на то, что он прижал его к кровати. Торн немедленно прекратил ласкать другую грудь, чтобы этой рукой стянуть ее шорты, в то время как его другая рука продолжала ласкать ее. Но потом он совсем отказался от ласк, прервал их поцелуй и встал на колени между ее.

Удивленный вздох сорвался с ее губ, когда Торн схватил ее за обе лодыжки и поднял их перед собой. Он улыбнулся ее удивленному выражению лица, а затем нежно, почти благоговейно поцеловал сначала одну лодыжку, а затем другую, прежде чем схватить ее шорты и стянуть их вверх по ее ногам, забрав с собой ее трусики.

Стефани слышала, как ее одежда упала на пол, когда ее ноги опустились обратно на кровать, но ее внимание было приковано к тому факту, что теперь она лежала перед ним полностью обнаженная и с широко раздвинутыми ногами, потому что он был между ними. Торн тоже заметил это и решил воспользоваться моментом, чтобы насладиться видом. Она ничего не могла с этим поделать, кроме как сказать ему остановиться и продолжать. Стефани как раз собиралась это сделать, когда он внезапно наклонился и легонько провел пальцами по влажной возбужденной плоти между ее ног.

Они оба ахнули и вздрогнули от ласки, а затем Торн в замешательстве покачал головой. «Боже мой, я никогда не испытывал ничего подобного. Я хочу сделать твой первый раз приятным для тебя, но даже прикосновения к тебе доставляют мне удовольствие. Боюсь, я собираюсь…

Его слова закончились испуганным вздохом, когда Стефани села и поцеловала его. Она была не настолько невинна, чтобы не знать о преждевременной эякуляции и не понимать, что это то, о чем он беспокоился. Но для бессмертных и их спутников преждевременная эякуляция невозможна. Если бы он испытал оргазм, она тоже вместе с ним. Однако у Стефани не было никакого желания прекращать то, что они делали, чтобы объяснить ему это, поэтому она на мгновение поцеловала его, а затем потянулась между ними, чтобы коснуться его эрекции сквозь тяжелую ткань его кожаных штанов.

Острое удовольствие, пронзившее ее от неуверенного прикосновения, подсказало ей, что это был правильный шаг. Это также подсказало ей, что делать дальше, и она начала сильнее тереть его через материал, когда он поцеловал ее и заставил вернуться в кровать своим телом.

Уже испытывая его удовольствие, когда Торн протянул руку и скользнул пальцами между ее бедер, чтобы погладить и ее, Стефани достигла критической точки. Крича ему в рот, она выгнулась к нему дугой. Она смутно осознавала, как ее рука сжимается вокруг его эрекции, и чувствовала, как ее тело отреагировало, когда еще одна всепоглощающая волна удовольствия прокатилась по ней, а затем ее бедный разум не выдержал и потащил ее во тьму. Рев Торна был последним, что она услышала.

Стефани очнулась голодной, но ей нужна была не еда. Поморщившись от судорог, охвативших ее желудок, она на мгновение крепко зажмурила глаза, а не открыла их, надеясь, что судороги пройдут. Но, конечно же, этого не произошло. По крайней мере, пока она не покормится.

Вздохнув, она сдалась и открыла глаза, затем замерла, увидев, что то, что укрывает ее, было не ее обычным одеялом, а очень большим коричневым крылом. Оно было частично открыто, ровно настолько, чтобы можно было укрыть ее, и было на удивление теплым и очень мягким. Оно также оказалось легче, чем она ожидала.

Стефани мельком взглянула на крыло, отмечая красивые и разнообразные оттенки шоколада в перьях, а затем повернула голову и посмотрела на Торна. Мужчина лежал на животе рядом с ней с закрытыми глазами. Его лицо было расслаблено во сне, и он глубоко дышал.

«Он вне игры», — подумала Стефани и не удивилась. Хорошо известно, что спутники жизни страдали посткоитальными обмороками, или потерей сознания, как предпочитали называть это самцы их вида. По правде настоящего коитуса не было, с иронией признала Стефани. Они не зашли так далеко. Она все еще была двадцатисемилетней девственницей.

Вздохнув при этой мысли, Стефани снова перевела взгляд на крыло, прикрывающее ее, и подумала, не проснется ли Торн, если она пошевелит им. Наверное, решила она, она не хотела его будить. Ей нужно было покормиться, и она не хотела, чтобы это видел Торн. Стефани ненавидела пить кровь. Всегда. В отличие от бессмертных с клыками, она не могла просто хлопнуть пакет на клыки и позволить им опустошить его без необходимости пробовать жидкость, которую они глотали. Без клыков ей и Дэни приходилось пить кровь. Она ненавидела это. Это было отвратительно. Не столько из-за вкуса. Когда Стефани была по-настоящему голодна — а она обычно голодала до того, как могла заставить себя есть, — на вкус она была не так уж и плоха. Если она была отчаянно голодна — например, готова наброситься на первого встречного смертного и начать грызть его — это даже было вкусно. Но это не делало ее менее отвратительной и тошнотворной. Стефани просто не могла пройти мимо того факта, что она пила кровь. Меньше всего ей хотелось делать это перед Торном и видеть отражение собственного отвращения на его лице.

Стефани затаила дыхание и вместо того, чтобы пошевелить его крыло, начала скользить боком по кровати, чтобы выскользнуть из-под него. Не успела она продвинуться больше чем на дюйм, как конец крыла внезапно завернул ее и подтянул к Торну. Ее глаза расширились от удивления, она увидела, что его глаза теперь открыты, и сонная улыбка украшает его лицо.

— Доброе утро, — пробормотал он, а затем криво усмехнулся и добавил: — Или, полагаю, мне следует сказать «Добрый вечер», так как уже за полночь.

«Что?» — удивленно спросила Стефани и инстинктивно оглянулась через плечо, пытаясь разглядеть прикроватные часы. Когда она не смогла увидеть их из своего положения и его крыла, она сказала: «Алекса. . который час?»