Черная валькирия

Глава 21

Элеонора подскочила и торопливо пересела на стоящий рядом стул.

— Блузку застегни, — извиняющимся шепотом произнес Гелл, — Нора…

— Потом поговорим, наедине, когда будем одни! — Так же шепотом ответила Элеонора, — и ты куртку от пижамы поправь, только я так и не смогла эти дурацкие застежки расстегнуть! Кто только их придумал?

— Аннабель, кто еще, — ворчливо отозвалась Лада, — наверное, что бы медсестрам было сложнее до тела добраться. Испанки они такие, ревнивые! Только зря. Эльриан больше в госпиталь не попадал, так что пылилась вся эта красота без дела! — Лада спокойно, нарочито медленно собирала посуду после завтрака на поднос. Прислушалась к шуму в коридоре и направилась с подносом к двери. На пороге обернулась и сказала: — Вы уж теперь аккуратнее, я не всегда караулить смогу, другие дела есть, а лучше всего, тебе, Геллерт прямо с императором поговорить, как положено. Руки сразу можно и не просить, а вот ухаживать с намерениями вполне можно!

Она распахнула дверь и вышла в коридор, послышался негромкий разговор. Геллерт дернулся что-то сказать Норе. Она одними губами повторила: — Вечером, все вечером!

В этот момент в палату вошли Вирнаира, Эльриан и Габриэль.

— Папа! — Нора поднялась и бросилась к отцу, тот приобнял дочь и весело поздоровался, — Ну как ты, снайперша, как там тебя обозвали? Черная Валькирия? — Потом повернулся к Геллу:

— Геллерт, спасибо за Нору, мы все переживали. Хорошо, что все обошлось! Как самочувствие сейчас?

— Спасибо, все признаки отравления прошли, только еще слабость осталась.

— Еще бы не было, после такого ранения! — Император обратил внимание на бумаги, лежащие на тумбе у кровати, рядом с ноутом, — Я смотрю, уже начал работать?

— Да, надо наверстывать, а то несколько дней даже читать не мог! В глазах двоилось!

— Молодец! Ну, а теперь знакомься с братом, хотя, извини, ты то его знал с пеленок, а вот он о тебе только от отца узнал! Так что, наоборот, Габриэль, знакомься!

Габриэль слегка растерялся. Геллерт, похудевший и бледный после ранения сейчас очень походил на Горацио, каким Габи видел отца в первый и последний раз. Волосы у брата были почти все седые, за исключением последней темной прядки надо лбом. Глаза отцовские, темные, радужка почти сливается со зрачком. Он шагнул вперед, слегка дрожащим голосом произнес:

— Гелл!

Геллерт встал, и раскрыл ему свои объятия. Братья обнялись. Эльриан поманил остальных свидетелей из палаты. — Пусть поговорят спокойно. — и вывел всех вон. Наира вытирала слезы. Элеонора все время оглядывалась на Геллерта, но шла за отцом. Дверь закрылась, отсекая воссоединившихся братьев. Эльриан повернулся к дчери:

— Не переживай, пусть побудут вдвоем! И, кстати, пойдем, поговорим тоже. Наира, вам я бы советовал прилечь и выпить что-то успокоительное! Лада! — позвал он.

Старшая сестра появилась немедленно, словно ждала вызова.

— Лада, поручаю тебе вдовствующую королеву Вирнаиру. Померьте давление, дайте что-то успокаивающее. — Лада увела пожилую женщину в сторону процедурной. Эльриан остался наедине с дочерью.

— Пойдем в мой отсек, поговорим спокойно. Мать тебе привет просила передать, она сейчас отнимает Эстеллу от груди, так что, возможно, приедет сюда в сентябре — октябре.

— Зачем? — удивилась Нора.

— Эльриан с усмешкой посмотрел на нее. — Считаешь, что незачем? — Элеонора потупилась.

— Ну-ка, дочь, объясни мне, что у тебя происходит! Вернее, не у тебя одной, а между вами! И не делай непонимающее лицо! Уезжал, та даже имени Геллерта произнести нормально не могла, только с отрицательными эпитетами, а сейчас на минуту оставить не можешь, даже ради разговора с братом!

— Папа, все нормально! Мы уже давно не ругаемся, наоборот… — Элеонора замялась.

— Наоборот? И как далеко этот оборот зашел? Я понимаю, что собачиться с человеком, закрывшим тебя собой просто невозможно, но, знаешь, мне не хотелось бы, что бы ты пошла по пути Эвелины! У той хоть причина серьезная была, а у тебя?

— Что у меня? Я что? Уже не внушаю доверия?

— Мне перечислить? Ронгвальд, Ренне, Габриэль, и это только за последние два года!

— Во-первых, папа, Ренне вообще не в счет, подумаешь, поцелуй! Габриэль просто несчастный одинокий мальчик, попавший в опасную ситуацию. Ронгвальд, да, здесь я ошиблась, о чем до последнего времени жалела. Теперь не жалею! И потом, папа, когда мне было, как ты говоришь, идти по пути Эвелины, когда Гелл то в искусственной коме находился, то с отравлением головы поднять не мог, ложку и то в руках не мог удержать, кормить приходилось! Он только вчера, после гемосорбции ожил! И только сегодня первый раз поцеловались по-настоящему, перед вашим приходом!

— Значит, уже поцеловались! — задумчиво протянул император, — И с ложки кормила?

— Кормила! Ну и что! Научилась за месяц в госпитале!

— Просто раньше ты бы на такое не решилась. Фырчала бы, что ничего уродливого не терпишь! Прогресс, однако.

— Дура была, признаю.

— Хорошо, более-менее ясно. Поговорю сегодня-завтра с твоим Геллом. Скажи мне вот что, он так же хочет провести этот референдум? А что, если не выиграет, и народ проголосует за республику?

— Ну и что? И в республике люди живут! Ты же не был против Рона, когда тот перестал быть кронпринцем! Я уверена, Геллерт и при республике будет на хорошем месте!

— Ясно. Хорошо, я с ним поговорю, как обещал. Успокойся. Я его уважаю. Говорил тебе, что он посильнее Ронгвальда будет. А что про его бабушек слышно?

— Наира при деле, привела дворец в порядок, и курирует медицину. Альмира приезжала, Гелл с ней даже разговаривать не захотел, велел убираться к себе в аббатство и не высовывать оттуда нос! Убралась, надолго ли — не знаю!

— Ну, эта скоро не угомонится, Знаю я таких дамочек! Хорошо, пойдем, проверим, до чего братья договорились!

***

После того, как он остался со старшим братом один на один, Габриэль растерялся. Никак не мог найти нужные слова, голова, казалось, была пустой, как кастрюля на кухне в приюте. Геллерт нашел, что спросить, первым.

— Габриэль, расскажи о встрече с отцом, это же было перед самой его смертью! Я так жалню, что так и не смог увидеться снова!

— Я же всю жизнь рос уверенным, что круглый сирота, а тут меня привезли к мужику, и он говорит, что отец! Я даже не поверил, а он на свои волосы показал, а потом на мои виски, и сказал, что я таким же стану, но сейчас виски нужно закрашивать, что бы не узнали. Рассказал, кто мы, почему прячемся, и то, что Наира и Ванесса мои бабушки, а еще о тебе, попросил попробовать найти. Говорил, что очень виноват, что не смог предотвратить, а Наира, вторая бабушка уступила напору Альмиры, не устояла. Мне так горько было! Я же себя круглым сиротой считал, все удивлялся, почему меня на усыновление не отдают! Люди взять хотели, а им отдают кого угодно, но не меня, так хотелось в семью! Теперь-то я понимаю, почему! А тогда, когда оказалось, что у меня отец был, и две бабушки, и даже брат старший, а я в спальне с другими мальчиками, один. Столько раз плакал, что никого у меня нет. Так хотелось хоть кого-то родного! — Габриэль всхлипнул.

Геллерт не выдержал, прижал голову младшего к груди и тихо прошептал:

— Успокойся, теперь же ты не один, неужели Ванесса так и не сказала, что она твоя бабушка!

— Нет, только ругала постоянно, что я ленивый, глупый, упрямый, за «удовлетворительно» наказывала, а уж за «неуд»… я боялся ее страшно. После встречи с отцом повезла на Терру, в монастырь, прятать, но не вышло, меня вычислили и хотели выкрасть, не вышло, но ногу я сломал. Элнонора с водителем меня отвезли в больницу, под Петербург. Бабушка там нашла, забрать хотела. Эльриан не дал, Ванессу отругал и велел не лезть в дела, где она ничего не понимает. А меня на Эллану увез долечиваться, и учителей прислал, что бы школу окончить. На домашнем обучении!

— Я слышал, ты в университет поступил, на Эллане?

— Да, на программиста. Мне Рон, он принц Итонии, но тоже учится, немного показал, я попробовал, мне понравилось. Ты же разрешишь мне учиться!?

— Конечно! Пусть хоть кто-то в семье будет с полным образованием!

— Спасибо! А ты где учился? Ой, извини, не подумал, ты же в рабстве был!

— Только менее двух лет, но мне хватило, потом сбежал, повезло, добрался до повстанцев, ошейник сняли, он меня чуть не убил, потом отправили в горы, к командующему повстанческой армией, Он меня учил, а когда он погиб, пришлось армию на себя взять. Так что у меня даже среднего образования нет. Не до этого было! Так что учись на здоровье, но помни, что твоя родина — Обен.

— Но ты же армией командовал, значит, образование есть!

— С пробелами. И без документов не считается! Ладно, не это сейчас самое главное. Вот поправлюсь окончательно, будет большая пресс-конференция, в том числе и тебя представим. Потом, тяжелая церемония, хочу отца и мать перезахоронить. Пусть будут, как положено, вдвоем, вместе в семейном склепе! А то маму Альмира в своем аббатстве похоронила, а отца — на кладбище рядом с городком, где богадельня находилась, в которой она с Наирой жили. Заодно народу напомним, кто мы такие и сколько лет ими правили! И Обен на хорошем счету в Унии был, а не такой помойкой, от которой все плюются. Так что будет чем заняться до начала учебы. Если референдум выиграем, ты кронпринцем станешь. Это новые обязанности и обязательства, если нет, учись и делай что хочешь!

— А за девушками ухаживать можно?

Геллерт напрягся, а Габи ничего не заметив, продолжил:

— Понимаешь, мне сначала очень нравилась Элеонора, но она меня старше, и дочь императора, но Рон, то есть Ронгвальд объяснил, что в правящих семьях это значения не имеет, и даже в не правящих тоже, так что я могу спокойно ухаживать! — В этот момент Геллу вдруг очень захотелось подпортить личико этому Рону, которого он видел один раз, но рассмотрел плохо, из-за отравления. А ничего не заметивший Габи продолжил:

— Я ей писал, по Галанету, она же на Терре училась, но она отвечала как-то коротко и сухо, ну я и понял, что ловить мне нечего, она меня слишком молодым считает, а потом на Эллану приехала дочь Наджара, эмира Харры, Гюзель. Она учиться хотела, а девушке на Харре это невозможно! Мы с ней вместе школу заканчивали и экзаменационные тесты писали. Она тоже в Технический университет поступила, но на Космический факультет, на логистику, вместе с Ритарой, сестрой Ронгвальда. Она хорошая девушка, и характер мягкий, и красивая, и не смотрит на меня, как на пустое место! Ей только-только 17 исполнилось! Как ты думаешь, если референдум будет в нашу пользу, мне она подходит?

Геллерт улыбнулся. Ребенок, просто ребенок, совсем мальчишка!

— Дело не в том, подходит, не подходит, дело в том, как ты к ней относишься! Любишь, или нет, вот что главное!

— Но как я определю, любовь это, или нет? Я не умею!

— А тут и не надо ничего уметь, сам поймешь, со временем.

— И как быть с Элеонорой? Вдруг она подумала, что у меня к ней какие-то чувства, а я уже за другой ухаживаю!?

— Габи, — терпеливо ответил Гелл, — Элеонора взрослая, умная девушка, с очень непростым характером. Я не думаю, что она приняла твои письма за серьезные чувства. Она тебе сочувствовала, переживала за тебя, раз уж невольно приняла участие в твоей судьбе, да и ее отцу твое появление было на руку, если быть честными. Но не думаю, что питала к тебе какие-то чувства, кроме дружбы. Просто сейчас веди себя правильно, не показывай, что когда-то питал какие-то надежды на отношения, кроме дружбы, конечно. Просто расскажи о Гюзель, о том как вы познакомились и вместе учились, и все, нормальные отношения продолжаться! И не в коем случае не начинай объяснять, что встретил другую, извиняться. Не поймет! — «А я изведусь и не дай Бог, не выдержу и сорвусь»! — добавил он про себя. — Все понял?