Покажи мне свое солнце

– Император – это народное достояние! – заявили оппоненты и обнажили свои диагносты. – Мы тоже хотим его осмотреть!

– Сейчас мы всех запишем и проверим на сознательность, монархическую верность, религию и налоги, – к нам присоединились еще человек десять с надутыми рожами потомственных герцогов. – А потом выберем закрытым голосованием самого достойного!

– Снова будете взятки брать? – вякнул кто–то из задних рядов. – Или сойдемся на оказании бесплатных медицинских услуг?

– Нет! – поморщились все, как один, распорядители. – Бесплатная медицина, как известно, заканчивается платными похоронами! Так что мы определим самых знатных, самых достойных…

– Как отстойно, – поморщилась я и выдвинула предложение: – Может быть, просто дадите Императору нормально выспаться, а?

– Ты кто? – вперили в меня грозные очи все охочие до тела Императора. – Почему какая–то выскочка около такой важной персоны?

– Всё! – выдохнула Хосита, пока я раздумывала: членовредительство будущего подданного считается превышением власти или сойдет за самооборону в состоянии аффекта? – Сейчас я буду их всех бить! Долго и больно! Ногами.

– Не надо, харите, – вышел перед ней Лайон, выпустив когти, и мило улыбнулся, продемонстрировав клыки, – не пачкай свои руки. Просто скажи, кто тебе не нравится больше всего, и я вырежу на нем твое имя на всех языках мира!

– А кто я – вы знаете? – вылез вперед злющий Гингем, полыхая яростью, как солнце Айт–Древе в зените.

Киртиане все, до единого, склонили головы, отдавая честь дяде Императора.

– Благодарю тебя, Императрица! – повернулся ко мне Гингем, предварительно обведя взглядом всех склонившихся и выявив тех, кто сделал это недостаточно быстро или недостаточно низко. – Ты, как истинная киртианка, смогла пожертвовать собой и спасти Императора!

И склонился предо мной в низком поклоне. А мне сразу стало как–то неуютно от такого количества направленных на меня взглядов. Большинство было преданных, несколько изучающих, остальные – не так много – откровенно враждебные.

– Ну ладно, – сменил гнев на милость добрый доктор, чего–то там соображая. Наверняка за свою карьеру обеспокоился. Зря, она у него уже закончилась. Где он, спрашивается, был, когда Ингвар загибался?!! Я его за все это время, пока с мужем сидела, ни разу не видела. – Императрица может остаться, а остальные все вон! Нечего тут микробов разносить!

Этот счас налечит, ой налечит! Меня охватило жгучее беспокойство. Когда оно перешло в тихую ярость, я подала голос.

– Гингем, – негромко позвала я родственника, – как Императрица, марийский скунс мне вместо духов, я имею права назначать и снимать лизоблюдов?

– Вполне, ваше величество, – тонко улыбнулся Гингем, выпрямляясь и становясь за моей спиной ощутимой поддержкой. – Вы можете делать все, что считаете нужным, если Император не против. А в случае временной недееспособности Императора – принимать решения, не советуясь с ним.

– Вы уволены, – прямо сообщила я эскулапу, с запозданием устремившемуся к телу моего мужа. – И если еще раз появитесь в пределах моей видимости, то я позабочусь, чтобы лечить пришлось уже вас. Мало того, я отдам вас практикантам и интернам!

Мужик даже сопротивляться не стал после такой угрозы. Думаю, у них интерны такие же, как и везде. Им даже скальпель в руки не дают, они просто силой мысли народ губят.

В общем, остались мы без главного врача. Хотя пара герцогов с надутыми рожами попыталась вякать о произволе и нарушении протокола. Я пообещала этот протокол им выписать на месте когтями Лайона, которые он с удовольствием продемонстрировал. Так что со мной связываться не рискнули.

– Питер, – нашла я взглядом алхимика. – Вы, как самый подкованный в медицине из нас, скажите мне прямо, кто из этих, – мотнула я головой в сторону кучки врачей в стороне, – вообще знает, что такое медицина? Вы же тут были до меня, так что можете кого–то посоветовать.

– Да я все больше по способам доставки пациентов к врачам, – замялся Страшилин. – Но вон тот, – показал он на одного доктора в сине–зеленом халате, который стоял в стороне и что–то искал в своем планшете, – вызывает большее доверие. По крайней мере, он до сорванного голоса настаивал, чтобы Императора поили и кормили проверенной пищей и, желательно, – из запечатанных пакетов.

– Разумная мера, – согласилась я с Питером, разглядывая нового кандидата на роль императорского врача, мужчину в возрасте примерно сорока пяти – пятидесяти стандартных земных лет, с выразительными светло–голубыми глазами и породистой осанкой. Он не случайно находился в стороне от основной массы коллег, а явно от них дистанцировался.

– Счас проверим на профпригодность! – улыбнулась я. И рявкнула командным голосом: – Значит, так! Все доктора быстро притащили сюда капельницы с антибиотиками, клистиры и лекарства! Будем поднимать Императора на ноги кровопусканиями! – Добавила: – И еще… кто–то сгоняйте на кухню и притащите чего–то жирного и сладкого! Императору нужны силы!

И что бы вы думали? Большая часть этих предателей Гиппократа ощетинились инструментами и с громкими выкриками:

– Ваше императорское величество! Ваше императорское величество, дайте нам возможность позаботиться о вашем драгоценном здоровье! – поперли буром к моему мужу, а я плавно созрела к серийному убийству.

– Нет! – решительно встал на их пути выбранный Питером врач, перекрикивая толпу и раскинув в сторону руки. – Ни в коем случае! Его величеству нужен лишь покой! Никаких антибиотиков и кровопусканий, это противопоказано! Императору нужен крепкий здоровый сон и надлежащий уход, всего лишь. Никаких нагрузок, лишних лекарств и потрясений! Его сердечно–сосудистая и эндокринная система этого не выдержат. – И с упреком в мою сторону: – А еще хорошее питание! Здоровое, а не жирное и сладкое! То есть легкий бульон из птицы, немного зерновой каши, позже натуральные овощные или фруктовые соки, разведенные водой, немножко белого хлеба, фруктовое пюре и овощи на пару. Вы, ваше величество, спасли мужа, так не угробьте его своей заботой!

– Всем стоять! – рыкнула я, чуть не сметя силой крика половину претендентов на императорский клистир. Обратилась к смелому врачу: – Как вас зовут, милейший?

– Фарамант Гвин–Фарфог, ваше величество, – поклонился мужчина. – И я все равно буду настаивать на своих рекомендациях…

– Сколько вы уже во дворце? – перебила я его, не желая тратить время на ненужные споры.

– С юности, ваше величество, – еще раз поклонился врач. – С тех пор, как доктор Игнольд, придворный врач, знавший Императора в детстве, открыл вакансию на своего помощника.

– Осмотрите Императора, Фарамант, – отодвинулась я в сторону, пропуская врача к мужу, – и дайте свое заключение.

Доктор еще раз коротко кивнул и кинулся к пациенту, надевая на лицо полумаску, которая до того болталась на повязках на шее. После диагностики и некоторых экспресс–исследований он сказал:

– Из того, что вижу, Император находится в крайней степени истощения, морального и физического. Я бы порекомендовал сбалансированную диету, длительный отдых и, возможно, пару капельниц с питательными растворами и витаминами. – Вздохнул и добавил: – Его Императорское величество Ингвар Тотош должен спать беспробудным сном около десяти дней, минимум – семь, иначе ваш подвиг, френхинес, был напрасным.

– Принимайте должность императорского врача, – сообщила я ему, улыбаясь и протягивая ему руку.

Чуть не довела мужика до обморока. По крайней мере, побледнел он сильно. Но у Лысобородого, как в переводе звучит его фамилия, хватило мужества прийти в себя и протянуть в ответ свою руку. Она была типично докторской, с гладкой кожей, без мозолей и с ухоженными ногтями, и сохранила легкий запах антисептика.

Пока новоявленный главнюк над всеми этими просто гав… врачами, приходил в себя, я приказала охране: – Очисть помещение. Кроме него и медсестер, – я показала на Фараманта, – никого из докторской братии сюда не пускать!

– Если ты не против, – подошла ко мне Хосита, – мы пойдем немного передохнём, а потом тебя сменим.

– Да, конечно, – благодарностью улыбнулась я ей. – И спасибо вам за помощь и поддержку.

– Для этого же и нужны друзья, – погладила меня по плечу Железный Дровосек. – Скоро вернемся, и ты сможешь поспать…

Но тут в зал ворвался какой–то взъерошенный герцог в шитом золоте кафтане и с лицом, похожим, на лошадиную морду, белесый и тонкогубый. Он волочил за собой на прицепе… Я даже не знаю, как это назвать. Мама когда–то в детстве читала книжку, так вот там были слова: «Ни в сказке сказать, ни пером описать». Так вот, данное явление точно подходило под сказочное определение.

В общем, это было что–то маленькое, на полусогнутых ногах, с длинными руками и в шкурах с перьями. Причем, было абсолютно непонятно, где заканчиваются чужие шкуры и начинается своя.

Присмотревшись, я условно решила считать чужим всё, что с перьями и бусинками.

Существо подняло заросшее густым, жестким волосом лицо и что–то провыло в потолок. Потом вытащило из всех этих шкур бубен или маленький барабан и запрыгало, постукивая и завывая.

– Фон Лукаш, – вспомнила я имя герцога, – потрудитесь объяснить, что происходит?!

– Ваше величество, – все же сумел перебороть свою гордыню и склониться передо мной мужчина, – это великий шаман Серирбош! Я привез его с Задойры…

– Вы его там в море тралом вылавливали? – вытаращилась я на него от неожиданности. – На этой планете сплошной океан!

– Там есть один остров, – не согласился со мной Лукаш, – с джунглями!

– Понятно, – посмотрела я на шамана, дергающегося, как будто он познакомился с проводами под высоким напряжением. – Вы его, видимо, самолично с пальмы сдергивали…

И тут это шкурное недоразумение раззявило зубастую пасть, украшенную желтыми кривыми клыками, и попыталось запрыгнуть на Ингвара с разбега. Замечу – минуя охрану.

Меня обдало такой яростью, что это вылилось в вспышке солнечного света. Когда сияние спало, лошадиный герцог с перекошенной рожей испуганно выметался из покоев императора, а шаман стоял около меня на коленях и смотрел, как на родную маму.

– Что это с ним? – попятилась я от блохастого целителя.

– Масяня! – уцепился он за мою ногу. – Мое! – и прямо сроднился с моим ботинком.

– Если следовать твоей теории, – покосилась я на истерично ржущую Хоситу, висящую на плече у украдкой вытирающего слезы Лайона, – то я для него одной расы?

– Приручила – пользуйся, – с трудом прорыдала Хосита. И к мужу: – Уведи меня отсюда, пока я окончательно не оконфузилась! Гы–гы–гы! Ты видел ее глаза, когда это недоразумение ее мамой назвал?

– Масяня! – нежно повторил шаман и погладил меня по ботинку.

– Ладно! – рявкнула я и отцепила Серир–бери–себе–как–его–там. Погладила по голове и сунула себе под мышку. – Будет у меня свой, ручной шаман. На бубне поиграет, блох потрясет. Какое–никакое развлечение. А потом я его папе подарю вместо внука. Пусть тренируется!