Цветок вампира - аконит

— А кто из них Смирновы? — уточнила я, — Они совсем друг на друга непохожи.

— Смирновы и не родственники. Ну, в кровном смысле. Доктор Смирнов совсем молодой, чуть за тридцать. Все дети — приёмные. Яковлевы, светловолосые — близнецы, брат с сестрой, они временно живут у доктора. Племянники, что ли, родители которых временно уехали на заработки в Европу.

Мои глаза округлились.

— А им ещё не исполнилось по восемнадцать, чтобы воспитываться опекунами? Они выглядят какими-то слишком взрослыми.

— Близнецам уже восемнадцать и Эдику, остальным вот-вот стукнет. Яковлевы живут у Смирновых с десяти что ли. Жена доктора вроде им тёткой приходится. Могу ошибаться, — на лице Тани появилось задумчивое выражение лица.

— Наверное, Смирновы очень хорошие люди, раз взяли столько подростков под своё крыло. Моя мама всегда говорила, что одну меня-то воспитывать непросто, а их пятеро.

— Возможно, — от тона Тани у меня закралась мысль, что доктор и его жена вызывают у девушки необъяснимую неприязнь, хотя возможно это была обычная зависть.

— Я слышала от родителей, что жена доктора не может иметь своерожденных детей, — добавила Ростова после небольшой паузы, словно это исчерпывающе объясняло доброту Смирновых.

Пока мы разговаривали, я продолжала посматривать в сторону стола «пятёрки». Все четверо, как и раньше, смотрели в разные стороны и ничего не ели.

— Они всегда жили в Ксертони? — я не могла поверить, что не слышала ничего об этой странной семье, когда приезжала.

— Не-а, года два как переехали откуда-то с севера. Из Мурманска, что ли, — она пробормотала эту информацию так, словно это было наименее интересной темой для обсуждения.

Я одновременно испытала и грусть, и облегчение. Грусть оттого, что даже пару лет спустя, они остались здесь чужими. Непризнанными, несмотря на доброту родителей и внешнюю безупречность. Облегчение, потому что прекрасно понимала: не мне с ними тягаться за общественное внимание. Не пройдёт и недели, как пристальные взгляды исчезнут и я вновь превращусь в невидимку.

— Слушай, а как зовут того, рыжеволосого? — мне хотелось задать этот ненавязчиво, но осознала, что выдала себя с потрохами, когда на лице Тани появилась снисходительная улыбка.

Осторожно я продолжала наблюдать за ним разглядывая. Парень смотрел в окно и что-то в отрешённой позе говорило мне: он разочарован. Но кем или чем — оставалось только догадываться. Из-за рассказа Тани о семье Смирновых я почувствовала лёгкое сочувствие, пытаясь представить, какого им живётся в этом маленьком городе. Что, если там, откуда у них уехали, всё было иначе? И теперь, переехав, они потеряли друзей, любимые места. Всё то ценное, чем особо дорожишь, будучи подростком.

— Это Эдуард. Он, конечно, классный, но ты не обманывайся, даже если одарит тебя каким-нибудь двусмысленным взглядом. Ему никто здесь неинтересен. Видимо, остался у него кто-то там, на севере, — Таня притворно фыркнула, пытаясь показать, как ей всё равно, но погрустневший взгляд твердил об обратном. Кажется, кого-то не так давно отшили.

Я прикусила губу, стараясь сдержать улыбку, после чего снова посмотрела в сторону Эдуарда. Теперь парень сидел, отвернувшись, однако мне показалось, что его щека слегла приподнялась, словно тот улыбался.

Через пару минут все четверо, как сговорившись, поднялись из-за стола и двинулись в сторону ленты с подносами. Каждый из них двигался с той же грацией, что и ушедшая ранее Диана. От этого зрелища становилось немного не по себе, словно я попала на съёмочную площадку мюзикла, где выступала всего лишь декорацией и стыдилась этого.

В окружении Ростовой и её подруг я просидела намного дольше в столовой, чем планировала и теперь беспокоилась о том, как бы не опоздать в первый же день на урок. У одной из моих новых знакомых, которая предусмотрительно напомнила, что её зовут Даша, следующий урок оказался тоже уроком биологии. Из-за небольших лабораторных помещений, по чётным числам её посещала одна половина учеников, записавшихся на факультатив, а по нечётным — другая. Всю дорогу до кабинета мы прошли молча. Даша оказалась не менее застенчива, чем я сама и потому заочно мне понравилась.

Зайдя в кабинет, она тут же свернула к ближайшему ряду и устроилась за белой высокой столешницей из металла. Ровно такой же, как в моей старой школе. К несчастью, соседка Даши уже была за партой. Занятыми оказались все места, кроме одного: по центру, на первом ряду. По левую руку от Эдуарда Смирнова.

Идя в сторону учителя, чтобы сдать на подпись обходной лист, я мельком посмотрела в сторону Смирнова. Стоило мне пройти мимо, как лицо парня окаменело. Глаза, что были цветом темнее ночи, буравили меня насквозь, словно пытаясь достать из тела душу, и вывернуть наизнанку. Под силой его взгляда на коже проступили мурашки, а горло сдавило от неприятного предчувствия. Потрясённая, я быстро отвернулась в сторону учителя. Поправив горло, назвала свою фамилию и слишком резко подсунула под его руку обходной лист для подписи. Чувствовала, как пылали щёки и готова была провалиться на месте, ведь это видит весь класс. Кирилл Николаевич поставил подпись в моём листе и не устал устраивать цирк с представлением несмотря на то, что в кабинете оказалась сборная солянка из всей одиннадцатой параллели.

Я мысленно поблагодарила себя за то, что распустила хвост на подходе к кабинету. Опустив голову, тем самым сокрыв часть лица под густым занавесом из волос, я прошла к единственному свободному месту.

Инстинктивно мне хотелось вжаться в самый край стола, стараясь сохранить как можно больше дистанции между мной и Эдиком. Неуклюже я выудила из сумки тетрадь с пеналом и положила на стол. Скрываясь за непослушными прядями, я посмотрела в сторону Смирнова и поняла, что он до сих пор не отвёл взгляд. Я видела, как напряглись его пальцы, впивая в ручку. Казалось, само моё присутствие раздражает Эдуарда настолько, что Смирнов готов тотчас вогнать остриё мне в руку. Затем Эдуард отклонился от меня, отодвинулся на самый край стула и отвернулся, словное уловил неприятный запах. Я предположила, что слишком близко сидела в столовой к линии раздачи и почти незаметно принюхалась к своим волосам, а затем — кофте. От меня пахло всё тем же ванильным гелем для душа, цветочным кондиционером для белья и мягким шампунем с ромашкой. Быть может, Смирнова так бесит аромат, что нормальных людей должен успокаивать?

К несчастью, урок был посвящён тому, что уже проходила в Ростове — строению клетки. Чтобы хоть как-то отвлечься, я конспектировала каждое слово учителя, стараясь игнорировать ненормальное внимание Эдуарда. Время от времени я всё же поглядывала в сторону соседа надеясь, что мне лишь показалось его поведение странным, но, увы: Смирнов продолжал. Он так и просидел весь урок, загадочным образом удерживаясь на краю стула. Я видела, как под столом его рука сжалась в кулак. Из-под кожи проступали вздувшиеся линии синих вен. Длинные рукава рубашки были закатаны до локтей, предплечье выглядело таким же напряжённым, как и ладонь. Казалось, он высечен из мрамора: красивый и крепкий одновременной. Без двух братьев на фоне он казался не таким худым и мягким.

Урок тянулся для меня целую вечность. Ожидание звонка словно растягивало каждую секунду втрое. Я никогда не ждала чего-то так сильно, как этого проклятого звонка. Вот что с этим Смирновым не так? Неужели он такой всегда? Или всё же это я ему что-то сделала? Я мысленно пожалела, что поспешно осудила Таню за неприязненный тон. Кажется, у неё были веские причины для него, который я могу понять только теперь.

Не может быть, чтобы дело было во мне. Я первый день в школе, да и в городе почти никого не знаю. Даже плохого слова никому не успела сказать, не то что сделать.

Я повернулась в сторону Эдика последний раз и увидела в отражении его глаз свои. Он пристально уставился на меня черными, почти бездонными глазами, что, как чёрная дыра, пытались затянуть меня внутрь. Губа его дрогнула в отвращении. Я отшатнулась, успев едва ухватиться за стол, чтобы не полететь на пол, как раздался звонок. Эдуард плавно поднялся с места и быстрым шагам покинул класс. Напряжение, всё это время, витавшее в воздухе, тут же разрядилось и я вздохнула с облегчением.

Столько злобы и ненависти, но за что? Я вяло потянулась за сумкой, небрежно закинула со стола в неё всё содержимое, даже не пытаясь предварительно убрать ручки в пенал. Меня ужасно задело такое отношение к себе. Я злилась. От злобы на глаза наворачивались непрошенные слёзы. Обычно я плачу, когда злюсь. Удивительное и одновременно унизительное свойство, которое ещё больше выводило меня из себя в моменте.

— Это ты — Настя Черная? — раздался мужской мягкий голос.

Повернувшись, передо мной оказался симпатичный парень, ростом чуть выше ростом. По-детски невинные голубые глаза, обрамлённые густой подушкой из ресниц, казались заинтересованными. Русые волосы, поцелованные летним солнцем, переливались под естественным цветом из окна, как лист металла. Короткая чёлка небрежно спадала на лоб, не доставая до бровей. Парень тепло улыбался и явно не затыкал нос, а значит, с моим запахом всё в полном порядке.

— Ася, — улыбаясь, я поправила его.

— А я Никита, но друзья зовут меня Ник.

— Привет, Ник, — никогда не понимала любви некоторых одногодок к иностранным сокращениям, но портить первое впечатление не хотелось.

— Помочь тебе найти следующий класс?

Я отмахнулась:

— Да нет, у меня физкультура. Спортивный зал я как-нибудь найду, думаю.

— А мне туда же, — Никита обрадовался так, совпадение было почти невозможным.

Мы пошли на урок вместе. Ник оказался болтливым и энергичным парнем: всю дорогу он что-то рассказывал, периодический идя, то по правую руку от меня, то по левую. До двенадцати лет от жил в Сочи, поэтому хорошо представлял, как я могу скучать по солнцу. Оказалось также, что на английский мы ходим к одному и тому же преподавателю. Из всех, с кем мне удалось познакомиться в первый день, Ник казался самым доброжелательным. Он словно ясно солнце, прогнал тьму Эдуарда. Мне едва удалось забыть о Смирнове, как Никита задал вопрос:

— Что ты сделала Эдику, раз он сидел, так насупившись? Первый раз его таким видел.

Меня невольно передёрнуло. Значит, мне не показалось, и он действительно вёл себя странно. Не как обычно. И причиной тому была я. Сомнений не оставалось. Но что я ему сделала? Глаза снова обожгло слезами, я отвела взгляд прежде, чем Ник увидел — слухов на эту тему ещё не хватало. Запишут автоматически в список «отверженных Смирновым». Нет уж.

— Ты про того парня, с которым я сидела на биологии? — невинно уточнила, словно ничего не заметила на уроке.

— Ага, — подтвердил Никита, — Он так выглядел, будто сейчас вскочит и разорвёт тебя на части.

— Не знаю, — я коротко пожала плечами, — Мы даже не перекинулись и парой фраз.

Ник присвистнул.

— Это от дал маху, конечно, — он весело мне подмигнул, — Если бы меня посадили с тобой, я бы с тобой обязательно заговорил.

— Даже сидя на первой парте перед учителем?

— Даже сидя на первой парте перед учителем, — без промедления подтвердил он и мне это понравилось.