Замуж за Черного Властелина, или… мужики везде одинаковы

— Ку-ку! Кто там?

Промелькнули новогодние праздники, и все чаще ко мне приходила мысль, что ждать бесполезно. За полгода ни одной весточки, ни одного намека. Разум и сердце сходились в такие минуты в смертельной схватке. Разум доказывал опасность ожидания у моря погоды, а сердце возражало, что настоящей любви не страшно ни время, ни расстояние. Пока у них была ничья.

Однажды субботним январским вечером, возвращаясь с тренировки, я завернула в свой двор и увидела…

В такие морозные снежные вечера мама выгоняет мужчин из дома, заставляя заниматься их общественно-полезным трудом, снег там почистить, горки для ребятишек соорудить, каток залить. Зайдя в арку, я увидела, что, во дворе тусовались трое моих братьев. И о чем-то горячо разговаривали с высоким широкоплечим парнем, стоящим спиной ко мне. Одетый в короткую кожаную куртку, черные джинсы, обтягивающие узкие бедра, и высокие бутсы, он так напоминал Кондрада, что мне стало нехорошо. Ноги ослабели, начиная подкашиваться. И еще эти черные густые вьющиеся волосы, стянутые в низкий хвост… Вдруг меня заметил Егор и завопил во все глотку:

— Илонка, тут тебя какой-то мужик домогается!

«Мужик» стремительно обернулся, сверкнув яркими зелеными глазами, и я села в сугроб. Передо мной стоял Кондрад. Я сошла с ума! Ей-богу, спятила! У меня глюки! Вот так и сидела в сугробе, пока он стремительно преодолевал разделяющее нас расстояние и выуживал меня из снега, прижимая к себе. Стоя плотно прижатой к нему, ощущая щекой приятную колючесть шерстяного свитера и слыша бешеное биение его сердца, я все еще не могла поверить в реальность происходящего. В голову пришла абсолютно дурацкая мысль, что стоит проверить, не галлюцинация ли он. И я для начала крепенько его пощупала за спину, но эффекта не добилась, тогда попыталась ущипнуть, но была перехвачена и еще сильнее прижата к накачанному торсу. Щеку опалило горячее дыхание, когда он наклонился к моему уху и шепнул:

— Опять сбежать пытаешься? Не пущу!

На что я смогла лишь задать глупый вопрос:

— Это правда ты?

— Я, — подтвердил Кондрад.

И дождался.

— Какой кошмар!

В ответ на мое заявление он вскинул голову и расхохотался, выговорив сквозь смех:

— Ты не меняешься! Как всегда, в своем репертуаре!

Чувствуя себя счастливой до неприличия, я все же собралась конкретно ответить по поводу его гогота, как раздался напряженный голос Егора:

— И что это за хмырь мацает нашу сестру на виду у всего двора?

Выглянув из-за распахнутой куртки и счастливо улыбаясь во весь рот, я узрела братьев, окруживших нас и глядевших весьма настороженно. Егор демонстративно разглядывал свои кулаки. Денис грозно щурился, сложив руки на груди. А Тарас, ехидно усмехаясь, крутил в руках лопату.

Упс! Патовая ситуация. Надо что-то делать! И я сделала первое, что пришло мне в голову: начала их знакомить.

— Познакомься, это мои братья — Денис, Егор и Тарас. Я тебе про них рассказывала… Ребята, это Кондрад…

— Ее муж, — спокойно перебил меня этот самоубийца.

— Кто? Хто? Чегось? — практически одновременно отреагировали мальчики и дружным строем выступили на защиту моей девичьей чести.

— Слышь, ты, пижон, отвали от нее по-хорошему, а то… начал мужской разговор Егор.

— А то что? — не двигаясь с места и не выпуская меня из рук, поинтересовался Кондрад.

— Счас узнаешь! — радостно оскалился Тарас, предвкушая потасовку.

— Ребята, прекратите немедленно! — попыталась воззвать я к их разуму.

Меня немедленно заткнули, причем все четверо и чуть ли ни в унисон:

— Помолчи! — Это Денис.

— Не лезь! — Егор.

— Сами разберемся! — Тарас.

— Не вмешивайся! — Кондрад.

После его выступления братья переглянулись и уважительно посмотрели на него.

— Самоубийца! — прокомментировал Денис. — До утра не доживешь.

— Капец тебе! — подтвердил Егор. — Нашу Илонку никто заткнуть не может без угрозы для жизни.

— Ага! — вставил свои пять копеек Тарас и покосился на лопату.

Нет, ну вы подумайте, эти шовинисты все решили без меня! Сейчас я вам всем устрою Варфоломеевскую ночь! Вы у меня на всю оставшуюся жизнь запомните, как меня за глаза обсуждать и репутацию мне портить. Не такая я уж и грозная, просто за равноправие и справедливость. И начала действовать. Для начала я выкрутилась из рук Кондрада и отобрала лопату у Тараса, не ожидавшего таких действий с моей стороны. Потом, отскочив в сторону и подняв холодное оружие наперевес, поведала мужчинам:

— Быстро все заткнулись и слушаем сюда! Он мой муж, и кто его тронет, станет моим личным врагом! Это раз. Дальше…

А дальше я договорить не успела, потому что Кондрад отобрал лопату уже у меня и, легко сломав черенок пополам, прошипел:

— Прекрати меня позорить! Я сам в состоянии справиться!

А с балкона свесилась мама и поинтересовалась:

— Что у вас там происходит? С кем вы отношения выясняете?

— Мам, тут какой-то парень утверждает, что он муж Илоны! — проорал в ответ Денис, не спуская с нас глаз.

— О! Зять пожаловал! — обрадовалась мама и приказала: — Ведите его домой. Что вы человека во дворе морозите? Я хочу дождаться здоровых внуков!

Мужчины переглянулись, и братья только собрались открыть рот, как во двор, фырча, рыча и громыхая, въехал папин «Москвич». Настал апофеоз всему!

Надо сказать пару слов о папиной машине «Москвич-407». Ей уже двадцать лет, и она разваливается на части. Папа под ней больше лежит, чем ездит, но упорно отказывается от предложения Дениса сменить ее на новую машину. Папа объясняет свое упрямство памятью о его отце, нашем дедушке, и постоянно напоминает, что машина еще его переживет. Верится мне в это с трудом, у машины постоянно что-то отваливается, и она того и гляди рассыплется на запчасти. Но папу в этом убедить невозможно, поэтому домашние на него махнули рукой и лишь с интересом наблюдают за папиными, потугами продлить жизнь семейному раритету. Денис говорит, что если, сложить все деньги, потраченные на ремонт и запчасти, то давно можно было бы купить недорогую иномарку. Но нашего папу это не волнует. «Москвич» в его сердце занимает место сразу после семьи, даже впереди обожаемой армии.

Так вот, во двор въехала семейная реликвия, остановилась, и оттуда выбрался наш большой папа. По-военному печатая шаг, он приблизился к нашей притихшей группе с вопросом:

— Почему происходит столпотворение?

Братья начали злорадно ухмыляться и поглядывать в мою сторону. Наконец Тарас не выдержал и, улыбаясь во весь рот, ехидным голосом наябедничал папе:

— Да вот Илона нам своего мужа представляет.

И замер, ожидая «продолжения банкета», которое не замедлило последовать. Папа развернулся в мою сторону и недоуменно спросил у меня лично:

— Это розыгрыш, Илона? Что за бред?

Отступать мне было некуда, и, прямо глядя в глаза отцу, я стойко подтвердила свое право на любимого:

— Папа, познакомься, это мой муж Кондрад… Кондрад, это мой папа — Гаврила Семенович Острожников.

Папа начал медленно багроветь и рассматривать Кондрада в «оптический прицел». Последний же, нимало не смущаясь, подошел ко мне, притягивая к себе за плечи одной рукой, вторую протянул папе и доброжелательно сообщил:

— Очень приятно познакомиться, Кондрад Дорсетский. Прошу прощения за столь неожиданную весть, но ваша дочь действительно моя жена, и я ее никому в обиду не дам.

Папа машинально ответил на приветствие и попытался осмыслить поступившую информацию. Все это происходило в полнейшем молчании, которое нарушалось моим истерическим смешком, потому что я видела стремительно темнеющие глаза папы и понимала, что лучше бы нам сейчас оказаться за сотню километров отсюда, и желательно в подземном бункере. Для безопасности. И все же папа мужественно предпринял последнюю мирную попытку договориться. Обведя нас всех настороженным взглядом, повторил с надеждой:

— Это шутка? Розыгрыш?

Братья неопределенно пожимали плечами, я по-партизански молчала. Отвечать пришлось Кондраду, что он и сделал абсолютно спокойно:

— Нет, это правда.

И тут…

— Правда?! — взревел папа раненым буйволом. — Правда?! Ты увел у меня единственную дочь и так спокойно мне об этом заявляешь? Отдай ее немедленно!

И безотлагательно попытался выдернуть меня из рук Кондрада. Муж отреагировал философски и задвинул меня за спину со словами:

— Бесполезно. Я от нее не откажусь.

Упс, противоречить моему папе вредно для здоровья. Ясно понимаю, что Кондрад не трус, но я боюсь за сохранность своего мужа. И вообще! Даешь первую брачную ночь! Поэтому, собравшись с силами, я выглянула из-за спины мужа и пискнула, размахивая носовым платком:

— Папа, парламентеров не бьют. Может, дома поговорим?

— А я с предателями переговоров не веду, — заявил мне папа, начиная остывать и приглядываться к Кондраду. Тот все с тем же незыблемым спокойствием перенес сверлящий папин взгляд.

— Служил? — вдруг неожиданно сменил гнев на милость папа.

— Потомственный военный, — ответил Кондрад.

— И долго мне еще вас всех ждать? — закричала с балкона мама. — Гавр, быстро веди детей домой!

— Да, Ирочка, конечно! — согласился папа и, хлопнув Кондрада по плечу, высказался:

— Ну, пошли, зятек. Поговорим.

Мне немного полегчало, потому что у папы долгое время присутствовала идея фикс: в семье обязательно должен быть военный. Но ни один из сыновей не пошел по его стопам, исключая Егора, хотя папа его военным не считал, называя — «выпендрежником» и «показушником». И вот теперь, заполучив зятя, потомственного военного, папа, может быть, не будет так сильно бушевать и знакомство пройдет без разрушений и членовредительства.

— А вы куда смотрели, оболтусы? — высказался папа, пристально глядя на сыновей. На что Денис пожал плечами, Егор смутился, а Тарас отошел подальше и изрек:

— Туда же, куда и ты.

— Марш домой! Раз-два! — заревел папа и погнался за Тарасом. За ним потянулись остальные. Мы с Кондрадом остались на несколько минут вдвоем без семейного присмотра. Он вытащил меня из-за спины, снова прижал к себе и, быстро сообщив:

— Как же я по тебе соскучился! — поцеловал долгим требовательным поцелуем. Я прямо вся размякла от нахлынувших чувств. А что? Имею право! И ответила взаимностью. Было так здорово, пока папа не заорал опять, теперь уже от подъезда:

— Я кому сказал домой?! Быстро выполнять распоряжение старшего по званию!

Муж оторвался от моих губ, вздохнул и, легко закинув меня на плечо, пошагал к дому. Не сказать, что такой способ передвижения мне очень нравился, но, пребывая в благодушном настроении и растекаясь от счастья, я решила не протестовать и не давать своей семье лишний повод для возмущения.

Таким вот образом меня и транспортировали на четвертый этаж. Честно говоря, всегда поражалась его способности таскать немалые грузы и даже не запыхаться при этом. Впрочем, по тяжести я могла соперничать с его боевым оружием, так что к взятию веса он был привычный. После того как он взлетел на четвертый этаж и не запыхался, Денис уважительно на него покосился, но ничего не сказал. Кондрад сгрузил меня с плеча и подтолкнул в открытую дверь. Мы все оказались в просторной прихожей и принялись стаскивать с себя верхнюю одежду. Муж сначала помог мне и заработал еще одно очко в свою пользу от папы, а потом разделся сам, явив миру внушительную мускулатуру, обтянутую черной шерстяной водолазкой. Тут он уже удостоился заинтересованного взгляда Егора.