Замуж за Черного Властелина, или… мужики везде одинаковы

Пока мужчины с уважением и вниманием разглядывали мускулатуру друг друга, в прихожую выплыла мама и прямиком направилась к Кондраду. Остановившись около него, мама поизучала его пару минут и заявила:

— Меня зовут Ирина Александровна, но ты можешь звать меня мама.

— Почту за честь, — галантно ответил Кондрад и склонился над маминой рукой. Мама обозрела склонившуюся черноволосую макушку и недолго думая чмокнула его в нее, а после, выдернув руку, взялась за его уши и хорошенечко дернула. Дождавшись болезненного «ой!», с удовлетворением заметила:

— Это тебе за Илонины мучения. Я всегда держу слово. Сказала, надеру уши, и надрала! — После сей тирады мама ласково улыбнулась обалдевшему Кондраду и, уплывая в сторону кухни, распорядилась: — Всем мыть руки и за стол! Живо!

За ней следом потопал папа, злобно глянув перед этим на Кондрада. Он вопрошал:

— Ирочка, о каких мучениях ты говоришь? Почему я не знаю? В чем он виноват?

— Гавр, ну не вмешивайся ты в дела детей. Ты прекрасно знаешь, что женщина добра: она может простить мужчине все, даже если он ни в чем не виноват. И мы говорим сейчас о своем, о женском, — зажурчал мамин голос, успокаивая и убаюкивая папину бдительность.

Усмехнувшись, я пошла показывать мужу, где можно помыть руки. Мы там немного задержались, пока в дверь не начал ломиться Тарас с воплями:

— Илонка, че вы там застряли? Все только вас и ждут! Потом натискаетесь!

Оторвавшись от мужа и скорчив ему горестную гримаску, чем вызвала его понимающую улыбку, я открыла дверь и сердито уставилась на брата, полная решимости объяснить ему «политику партии и правительства», как любил говорить папа. Тарас поднял руки вверх и доложил, попеременно поглядывая на меня и на Кондрада, вставшего у меня за спиной и обнявшего за плечи:

— Я против тебя ничего не имею до тех пор, пока ей с тобой хорошо и ты ее не обижаешь. А ты, — обратился он уже напрямую ко мне, — смажь чем-нибудь свои распухшие «пельмени», а то твоего новоявленного мужа даже его навороченный «ролекс» от смерти в лице отца не спасет.

— «Ролекс»? — округлила я глаза, оборачиваясь к мужу. — Откуда у тебя такие дорогущие часы? И как ты вообще оказался в моем мире? И как…

— Тсс! — приблизил указательный палец к моим губам муж. — Слишком много вопросов, слишком мало времени. Пойдем, твоя семья ждет.

— А она теперь и твоя, — съехидничала я, напоминая ему о приобретенном родстве.

— Это уж точно, — вздохнул муж и последовал за мной на кухню.

Дождавшись, когда все рассядутся за нашим большим столом, папа грозно сдвинул брови и спросил:

— Значит, вы, молодой человек, утверждаете, что являетесь мужем моей дочери?

— Я не утверждаю, а являюсь мужем вашей дочери, — поправил его Кондрад.

— Допустим, — начал папа, но его перебила мама, которая доброжелательно спросила:

— Надолго к нам?

— Думаю, навсегда, — так же доброжелательно ответил Кондрад.

— И где жить думаете? Можете у нас, места хватит.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался мужчина, обводя взглядом семью. — Я построил коттедж за городом. Буквально вчера закончились отделочные работы.

Мамины глаза заискрились смехом, И, поймав мой взгляд, она подмигнула. Кондрад заметил наш обмен взглядами и улыбки и полюбопытствовал:

— Я сказал что-то смешное?

Сжав его руку, я наклонилась к нему и объяснила:

— Мама утверждает, что настоящий мужчина должен построить дом, и ты его построил. Но также мама говорит, что я из вредности вполне в состоянии его разрушить, так что дело теперь за мной.

— Не думаю, чтобы у тебя это получилось, — проникновенно поведал мне муж.

— Почему? — проявила я любопытство.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Кондрад.

До меня запоздало дошло одно немаловажное обстоятельство, я раздула ноздри и прошипела:

— Построил? Когда? Сколько ты уже здесь?

Он смутился, но ответил:

— Пять месяцев.

— Что?! — зашкалило у меня удивление, стремительно перерождаясь в ярость. — Ты здесь уже пять месяцев, а появился только сегодня? Позволь тебя спросить, чем ты занимался все это время?!

— Учился выживать в вашем мире, строил дом и организовывал бизнес, — объяснил муж, глядя предельно честными глазами, но меня было этим не пронять. Мне хотелось знать, почему я пять месяцев сходила с ума и места себе не находила, пока он, находясь практически рядом, «строил бизнес».

— Зачем?

— Затем, что я не мог явиться к твоей семье нищим и бездомным. Я мужчина и должен содержать жену, — попытался втолковать мне муж и дожидался одобрительных кивков от мужской части семьи.

— Ах ты… ты… — пыталась подобрать я подходящие слова, чтобы выразить глубину моего возмущения, но тут вмешался папа и напряженно спросил:

— Что значит — в «вашем мире»?

— Да он из параллельного, — небрежно отмахнулась я, занятая разборками и не соображая, что именно говорю.

Папа посидел немного, поворочал мозгами и заревел:

— Что вы мне детские сказки рассказываете? Параллельный мир?! Прекратите вешать мне лапшу на уши!

В этот момент влезла мама и, успокаивающе положив руку на сжатый папин кулак, заявила:

— Тебя никто не обманывает, дорогой. Наш зять действительно не отсюда. Это наша неугомонная дочь умудрилась туда попасть и постаралась отравить ему жизнь.

После маминого высказывания повисла тишина, которую нарушил восхищенный возглас Тараса:

— Круто!

За ним последовал недоуменный папин вопрос:

— Это как понимать?

— Блин, во что ты опять влипла? — со страданием в голосе осведомился Денис, которому вечно доводилось меня спасать. Меня покорила широкая многообещающая улыбка Егора, всегда готового на любые приключения.

— Ну что ж рассказывай, — велела мама.

И я рассказала. На словах «Старалась всеми силами предотвратить брак принцессы» вся семья сочувственно посмотрела на Кондрада, который принялся что-то срочно изучать на потолке. Когда я добралась до «небольших и неопасных ранений», папа порывался принести охотничье ружье и пристрелить Кондрада. Братья же предлагали решить дело более бесшумным способом: дать по башке и шкуру истыкать острыми предметами. Но после описания моего спасения и самоотверженного лечения мужчины смягчились, и каждый счел своим долгом крепко похлопать Кондрада по плечу, встав для этого из-за стола. Причем по одному и тому же плечу. Муж стоически вытерпел эту процедуру, лишь немного поморщился и украдкой повел эти самым плечом, проверяя его работоспособность. Быстренько закончив рассказ словами «вот так мы и поженились», не вдаваясь в подробности парфюмерного приворота и своих милых шалостей, я уставилась на родню кристально честными глазами и принялась ждать результата.

Папа выслушал мой рассказ, побарабанил пальцами по столу, подумал и высказал свое решение:

— Вот так, значит. Ну что ж, препятствовать не буду… Но! Имею несколько условий. Первое: вы заключите нормальный брак в нашем мире, — выделив голосом слова, «в нашем мире». — Второе: я хочу осмотреть будущее место проживания моей дочери и удостовериться, что дом, бизнес и средства, на которые все это было создано и построено, не добыты мошенническим путем. И последнее: пока все это будет мной проверяться и выясняться, моя дочь будет жить дома. Я все сказал!

— Ну папа!..

— Цыц!

— Я согласен, — сказал Кондрад, пожимая отцовскую руку. — Твой отец просто заботится о тебе, и это его право.

Все прониклись торжественностью момента, но тут мама стукнула ложкой по столу и возмутилась:

— Кто-то будет сегодня ужинать?

Маму мгновенно заверили, что будут, и дальше принятие пищи прошло в молчаливой, но дружественной обстановке. Все были предельно вежливы и, прося передать соль, перец или что-нибудь еще, употребляли: «не соблаговолите ли вы» или «не будете ли вы столь любезны…», кося хитрыми глазами на Кондрада, абсолютно невозмутимо поглощающего мамину стряпню. После ужина, закончившегося довольно поздно, мама сообщила:

— Кондрад, уже поздно. Можешь остаться у нас и переночевать. Илона покажет тебе свою комнату.

— Ира, как ты можешь? — обалдело уставился папа на маму.

Она нежно ему улыбнулась и напомнила:

— Дети почти полгода не виделись. Им есть о чем поговорить. Не в подъезде же им мерзнуть, или забыл, как сам молодым был?

— Я и сейчас молодой, — пробурчал папа, отправляясь вслед за мамой. Он бросил на нас взгляд исподлобья и предупредил:

— Вы там сильно не шалите, а то по разным комнатам разведу.

На этих словах Кондрад не выдержал и фыркнул, давясь смехом. Хорошо, что папа не услышал. Схватив мужа за руку, я потащила его в свою комнату. Как только за нами захлопнулась дверь, повесилась ему на шею с намерением задушить. Он осторожно отцепил мои пальцы от своего горла и сказал:

— Илоночка, могу я тебя просить…

— Проси и что-нибудь получишь! Понравится ли — другой вопрос! — немедленно отреагировала я, пыхтя от натуги и не желая сдаваться и расставаться с мыслями об удушении.

— Да мне все понравится… если ты меня оставишь в живых и позволишь объяснить, — улыбнулся мужчина и справился со мной одной левой.

Я надулась и принялась строить планы мести, злобно посверкивая глазами, пока он ходил из угла в угол, не зная, с чего начать. В этот момент за дверью послышался шорох. Подскочив и распахнув дверь, я застала Тараса, сидящего на корточках. Брат улыбнулся и спросил:

— У тебя линейки нет?

Сграбастав со стола линейку, молча всучила ее брату и демонстративно захлопнула дверь, выразительно уставившись на Кондрада. Он прекратил метаться по комнате и с любопытством наблюдал за мной и братом, подведя итог после закрытия двери:

— Один.

— Что один?

— Один, говорю, отметился.

— А-а-а, ты об этом… Слушай, не заговаривай мне зубы. Лучше поведай, где тебя носило пять месяцев и почему ты меня сразу не нашел.

Кондрад взял со стола маленького плюшевого медвежонка и, нервно вертя его в пальцах, признался:

— Нашел. Сразу нашел, на второй день.

— Так почему же ты… — начала я повышать голос, но тут за дверью опять зашуршали.

За распахнутой дверью обнаружился Денис с невинным взглядом и просьбой:

— У тебя бумаги для принтера нет?

— Есть! — рявкнула я и, всучив ему пачку, дождалась, пока он уйдет.

— Два, — реплика со стороны Кондрада.

— Блин! — выругалась в сердцах и велела: — Продолжай!

— Да, мой генерал, — усмехнулся муж и вдруг пригреб меня к себе, усаживаясь на диванчик и зарываясь лицом в волосы.

Подобные действия меня немного дезориентировали, и я никак не могла решить, когда лучше осуществить свою «великую мстю» сейчас, по горячим следам, или потом, выслушав объяснения. Мысли от его близкого присутствия путались и работать как надо отказывались. Как будто догадываясь о производимом эффекте, Кондрад с облегчением вздохнул, и у меня снова зашевелились мстительные намерения. Но пока они оформлялись во что-то определенное, в дверь постучали.

— Три! — прокомментировал Кондрад, выпуская меня из рук.

Я уже не знала, на кого мне больше злиться — на него или на родню. За дверью стоял Егор. Он спросил прямолинейно: