Дом горячих сердец

— Постарайся использовать язык воронов, когда вернётся твой отец.

— Чтобы отвлечь его от намерения тебя убить?

— Ты только что прочитала мои мысли, птичка?

— Вообще-то, нет.

— А ты бы хотела прочитать мои мысли?

— А хотят ли змеи плавать?

Медленно улыбнувшись, он опускает стены, и я заглядываю в его голову. И что же я там вижу! Во всех его мыслях наши тела обнажены и переплетены.

Румянец касается моих щёк, когда я покидаю его сознание, и становится ещё ярче, когда я понимаю, что всё еще сижу у него на коленях. Я начинаю с него слезать, но он обхватывает меня одной рукой, чтобы удержать на месте.

«Позволь мне подержать тебя ещё немного, Behach Éan. Ты не представляешь, как долго я ждал возможности коснуться тебя».

Пока он произносит это у меня в сознании, его рука, погруженная в воду, проходится вверх и вниз по моей спине.

И хотя я перестаю двигаться, поддавшись его ласкам, моя совесть продолжает доставать меня из-за того, как ужасно я себя веду. Если бы бабушка была здесь, кончики её ушей отсохли бы от стыда.

— Ты трогал меня уже множество раз, — замечаю я.

— Не в этом обличье, — говорит он и вздыхает. — Скоро нам придётся вылезти из этого бассейна и вернуться к реальной жизни.

— И как теперь выглядит реальная жизнь?

Лоркан Рибав приближает свои губы к моим.

— Вот так, птичка.

Он сокращает расстояние между нами, прижимается губами к моим губам и крепко-крепко меня сжимает.

И словно человек, находящийся под воздействием мочи эльфов, я, оправившись от шока, тут же впадаю в экстаз. И… почему я вообще думаю о моче эльфов в этот момент?

Лор усмехается в мои губы, потому что мои мысли, как всегда, проникли ему в голову.

«Ты уже не первый раз вспоминаешь о моче эльфов».

«Клянусь, я никогда её не пробовала».

Я прикусываю его губу.

Он издает шипение, поэтому я отрываюсь от него. Но он запускает пальцы мне в волосы, обхватывает мой затылок и снова прижимается губами к моим губам.

«Если ты когда-нибудь решишь это сделать, то только в моём присутствии».

Я обвиваю его рукой за шею и чувствую, как жилы играют под моими пальцами.

«Странная просьба, но ладно».

«Я не хочу, чтобы ты находилась под кайфом с кем-то ещё кроме меня».

Он придвигает моё тело ещё ближе, воспламенив ту часть меня, что уже слегка успокоилась и остыла.

Подумать только, а ведь я планировала с ним не разговаривать…

Он целует меня в челюсть, а затем захватывает губами мочку моего уха и хрипло бормочет:

— Ты, Фэллон Бэннок, неспособна молчать, когда я рядом.

Я закатываю глаза, но затем он снова начинает двигать ногой, и с моих губ срывается стон. Боги, кто знал, что его нога может быть такой… такой?..

«Эрогенной?» — предлагает он.

«Универсальной».

Он слегка фыркает, что заставляет мои губы расплыться в улыбке, а грудь наполниться теплом. Он откидывается назад, и его воодушевление трансформируется в нечто другое… в нечто сродни восхищению. Я развожу колени в стороны, и одно из них ударяется в то, что, как я предположила ранее, не было частью его тела. Как я могла перепутать нечто настолько твёрдое и толстое с угрём?

Его глаза вспыхивают и начинают сиять, пока он перемещает меня туда-сюда на своём бедре. С каждым этим движением мой мозг следует за сердцем, он разжижается, и все мои органы начинают меняться местами в моём размякшем теле. Сердце опускается куда-то между ног, в то место, которое Лор мучает сейчас таким чудесным образом. Я задерживаю воздух в лёгких, а затем резко его выпускаю.

И хотя мы находимся в гроте, окружённые камнями и паром, мне кажется, что мы сливаемся друг с другом под звёздным небом. Нарастающее тепло заставляет меня выгнуть спину, а голову откинуться назад. Никогда ещё в своей жизни я не чувствовала себя таким образом. Боги, если бы это было так, я бы ещё больше проводила времени в кровати верхом на своей руке, или у кого-нибудь на коленях.

Лор издает рычание.

«Behach Éan, начиная с этого момента, ты будешь скакать только на моих коленях, руке или лице. Это понятно?»

Мои щёки вспыхивают так же сильно, как и промежность, когда он упоминает своё лицо.

«Да, на моём лице».

Его пальцы врезаются в мою кожу — в лучшем смысле — а он всё продолжает прижимать меня к себе.

«На моем носе. На моём языке».

Я начинаю бормотать что-то бессвязное, когда его язык проводит линию от моей ключицы до подбородка.

«Святая Морриган, как же я завидую своей собственной ноге».

Он целует меня в шею, его идеальный нос скользит по моей влажной коже.

В глазах у меня темнеет, и вся кровь собирается в одном месте, которое он начал возбуждать с тех самых пор, как я попыталась перелезть через него.

Это.

Был.

Лучший.

Провал. В моей жизни.

На этот раз, когда я кончаю на его бедре, моё сердце закручивается, и всё вокруг меня расплывается. Его руки обвивают меня за талию, а губы касаются пульсирующей вены на шее. На этот раз я не плачу.

Я ликую.

ГЛАВА 51

Лоркан изучает моё запрокинутое лицо, и, хотя он не касается меня своими пальцами или губами, его тёмный дым окутывает мою шею, а затем скользит по губам, припухшим от поцелуев.

Мы дошли до двери моей комнаты несколько минут назад — я, одетая в чёрную рубашку Лора, которая доходит мне до середины бедра; а Лор, одетый в свои кожаные штаны и сапоги — но мы ещё не попрощались.

«Лор, пока мы не уверены в том, что это такое, можем ли мы сохранить это между нами?»

Одна из его тёмных бровей приподнимается так высоко, что теряется в мокрой и взъерошенной пряди.

— Что? — шепчу я.

Он поправляет расстёгнутые доспехи, которые накинуты на его широкие плечи.

«Ничего».

«Ты, определенно, что-то подумал».

«Разве?»

Я прищуриваюсь, смотрю в его глаза и вздрагиваю, когда улавливаю конец его мысли.

— Я произнесла твоё имя шепотом; я не кричала.

Ведь так?

Когда его губы приподнимаются в очередной самодовольной улыбке, я решаю, что вполне могла немного увлечься.

«Значит, твои стражники скорее всего в курсе, но не мог бы ты попросить их сохранить в секрете то, что они слышали?»

«Если это единственное, что отделяет тебя от твоего счастья, Behach Éan, тогда давай притворимся, что мы только друзья».

«Мы никогда ими не были, поэтому я сомневаюсь, что это будет правдоподобно».

«Ладно».

Он испускает глубокий страдальческий вздох.

«Значит, снова враги. Это было забавно».

Я скрещиваю руки.

— Забавно? Клянусь богиней, я столько раз тебя ненавидела. Особенно, когда ты запер меня здесь.

«Да».

Он кивает на дверь с шипами.

«В этой ужасной камере с крошечными окнами, через которые ты не могла пролезть. Какие же страдания ты перенесла».

— Ты можешь быть таким невыносимым.

Я забираю у него своё промокшее платье.

Когда я поворачиваюсь к двери, Лор хватает меня за руку и подносит её к своим губам.

«Моя темпераментная, маленькая птичка».

Он целует костяшки моих пальцев, одну за другой.

«У себя в голове я нисколько не сомневаюсь в том, что это такое, но я попрошу своих птиц прикусить языки до тех пор, пока твои сомнения не развеются».

Он переворачивает мою руку и проводит языком от центра моей ладони до самого запястья.

«Пока небо всё ещё тёмное, я могу пробовать тебя везде».

Я стою, как вкопанная, перед своей дверью целую минуту, точно бабушкины лекарственные кусты, после чего он уходит в свои покои, а я смотрю ему в след, раскрыв рот. А затем я смотрю на свою ладонь и на блестящий след, который напоминает мне об улитке, которая когда-то давно обосновалась у меня на ладони в тот день, когда я должна была помогать бабушке собирать травы с наших узких ящиков, но в итоге стала играть с их обитателями.

Повесив платье на сгиб локтя и сжав пальцы вокруг следа, оставленного Лором в знак обладания мной, или обожания, я нажимаю на ручку двери и вскрикиваю, когда замечаю кого-то, лежащего на моей кровати с книгой в руке.

— О, боги, Фибс, — шиплю я на него, закрыв дверь и бросив промокшее платье к изножью кровати. — Ты чуть не довёл меня до инфаркта.

Он откладывает тяжёлую книгу, и она тонет в мягком одеяле.

— Как искупалась?

Увидев его сияющую улыбку, я отвожу взгляд и начинаю изучать позолоченные ударения в названии книги, которые блестят золотом на фоне старой коричневой кожи.

— Хорошо.

— Второе правило нашей дружбы: ты не можешь отвечать односложно, когда твой лучший друг жертвует своим удовольствием ради того, чтобы ты могла провести время голышом с горячим мужчиной. Это абсолютно запрещено.

Я закусываю нижнюю губу, которая всё ещё хранит вкус поцелуев Лора.

— Всё, что здесь будет сказано, останется между нами.

— Это третье правило дружбы: всё, что говорится между друзьями, остается между ними.

— Ты составляешь что-то вроде манифеста?

— Пока нет, но вероятно мне стоит поделиться своей мудростью.

Я ухмыляюсь.

Он скатывается с кровати и идёт в сторону моего гардероба.

— Я выбрал для тебя наряд.

Когда он появляется с прозрачным чёрным платьем и кружевным бельём, я сглатываю.

— Я…

— … надену это немедленно. Оно идеально, дорогой Фибус.

Я немного обижаюсь на то, что он изображает мой голос таким писклявым.

— Разве мой голос так звучит?

— Когда ты ноешь.

— Когда это я ныла?

— Ты ноешь прямо сейчас.

— Я не сказала ни слова об этом платье!

— Но ты много чего говоришь у себя в голове.

Я фыркаю.

— И не притворяйся, что у тебя нет мнения по поводу этого платья.

— Я только собиралась сказать, что оно просвечивает, и что всем всё будет видно. А ещё оно чёрное. Я обычно не ношу чёрное. Чёрное это для похорон.

— И какого цвета одежда надета на тебе сейчас, дорогуша? Жёлтая?

Он кивает на рубашку Лора.

— А что до чёрного цвета, то это цвет воронов. К тому же ты согласилась на мои условия. Если хочешь выбрать другой наряд… валяй, но тогда тебе придётся выбрать другого друга. Желаю удачи найти кого-то такого же калибра, как я.

Я не могу совладать с улыбкой, которая появляется на моём лице после его драматичного заявления.

— Ладно. Одень меня как первоклассную шлюху.

Он колеблется около секунды, а затем говорит:

— Фэл, даже если тебя безвкусно накрасить, и у тебя будут вываливаться груди, ты никогда не будешь похожа на шлюху. К тому же комбинация, которая надевается под платье, скроет все важные части тела, которые ты хранишь для глаз одного прекрасного и смертоносного короля. Я проверил.