Жизнь навыворот

Девочка рыдала, утирая не видимые слезы.

Серафима почти засунула пальцы в карман, когда за спиной послышалась возня и невнятная матерщина.

Худой кулачок, трущий прозрачное личико, замер, разжался и начал стремительно наливаться чернотой.

...В случае насильственной смерти с предшествующими ей травмирующими психику обстоятельствами возможна трансформация сущности в...

«С-с-сука!» - прошептала Серафима, наблюдая, как светлые волосы призрака темнеют, поднимаются тонкими змеями, а футболка вытягивается в нереальной белизны рубаху, под которой бурым пятном проступает гротескное тело мары.

- С-с-сука! - прохрипел сзади очухавшийся от контакта с дверью мужик. - Убью!

- Назад, придурок! - крикнула Серафима, отталкивая прущего спелым быком смертника обратно в коридор.

В спину словно плеснули ведро расплавленного воска.

Ярость.

И боль. Много боли, слежавшейся вонючим торфяником.

Обида полыхает лесным пожаром.

И заливать его водкой не лучшее решение, но она притупляет боль.

Серафима согнулась в остром приступе тошноты и едва увернулась от пьяного удара.

Почуяв своего убийцу, мара заверещала.

Пустая водочная бутылка подпрыгнула с пола, взмыла ракетой и понеслась в давно не мытую голову. За секунду до столкновения, Серафима отпихнула с траектории замершего в немом охренении мужика.

Твою ж мать.

Бутылка впечаталась в стену, разлетелась. Мара дернулась, и крупный, в три пальца шириной осколок полетел в мужчину.

Серафима прыгнула, своим весом сбивая того с ног.

Падали они уже в тишине.

Абсолютной и оттого особенно жуткой.

Резкий выдох от удара об обмякшее тело.

Перекат. Подъем в стойку.

Что-то белое мелькнуло на границе зрения, и Серафима, леденея, почувствовала, как немеет кисть. А когда, потрусив секунду, опустила-таки взгляд, увидела у ног мару, медленно превращающуюся обратно в призрак девочки-подростка.

Губы ее были красные, а длинный порез на тыльной стороне ладони - похоже, тот осколок не то, чтоб совсем не попал, - опять набухал кровью.

Очень захотелось орать. Выбежать из этой квартиры, забиться под бок к Аргиту и одеялом с головой накрыться, чтоб наверняка.

А мужик? Мудак он и, наверное, заслужил.

Другое дело, что только своим убийцей мара не ограничится.

Серафима стиснула зубы, глядя, как полупрозрачный язычок впитывает алые бусины, достала из кармана телефон и набрала номер.

- Гаяне, привет. Я на вызов выехала, а тут мара. Свежая совсем.

Из динамика вылетело слово на армянском, похоже, матерное и короткий приказ.

- Уходи оттуда. Немедленно.

- Я бы с радостью, но она пьет мою кровь.

Девочка улыбнулась пунцовыми губами. И вдруг, в нарушение всего, читанного Серафимой в учебных методичках, прошелестела:

- Вкусно.

- И разговаривает, - обалдело выдохнула Серафима.

У Гаяне, похоже, упало что-то тяжелое.

- Разговаривает?!

- Сейчас, - Серафима выдавила из себя улыбку и дернула рукой, привлекая внимание экс-мары. - Привет, тебя как зовут?

- Серафима, ты...

- Ксюша, - ответил призрак. - А можно мне еще?

Она обхватила себя тонкими руками и жалобно добавила:

- Холодно.

- Говорит, ее Ксюша зовут. Просит еще крови. Говорит, холодно.

Армянских слов стало больше.

- Тот, кто ее убил, жив?

Серафима скосила глаза в сторону мужика.

- Кажется жив и без сознания. Я его затылком о пол приложила.

- Хорошо, - в голосе Гаяне мелькнуло облегчение. - Слушай внимательно. Спроси, живет ли она там. Попроси показать самую дорогую ей вещь. Измажь ту своей кровью, забирай и уходи из квартиры. Подальше от людей. Я скоро буду.

Выматерившись про себя, Серафима выдохнула, повторно отмахнулась от идеи бегства под одеялко и посмотрела в светящиеся радиоактивными незабудками глаза призрака.

- Я дам тебе еще, но сначала нам с тобой нужно кое-что сделать.

Через семь минут она вышла из квартиры, сжимая в кулаке тоненькую серебряную цепочку с подвеской в форме буквы К. За ней, словно шарик на веревочке, парила щебечущая Ксюша.

И самое мерзкое, подумала Серафима, углубляясь в парк, что на драку в квартире никто из соседей не отреагировал.

Видать, привыкли.