Суженый для принцессы

Глава 4

Лучиана

Армандо без колебаний принял бумаги, и я украдкой облегченно вздохнула: на споры с ним времени не осталось, найти кого-то более подходящего я тоже не успеваю, а переносить сегодняшнее событие — значит сбить весь график и создать ужасную суматоху. Похоже, и сам граф это прекрасно понимал, внимательно вчитываясь в шпаргалки, составленные моим бывшим гувернером.

Первый из принцев — Карим Хашам — появился в окружении пёстро разодетых слуг ровно в одиннадцать утра, как и было назначено. Его свита заполнила гостиную, которая вдруг стала невероятно тесной. Пахло пряностями, шуршали тяжёлые, расшитые золотом, серебром и жемчугом халаты, придворные наперебой выражали мне почтение.

— Ваши движения грациозны, как взмах крыльев бабочки!

— Вы озаряете нас своим присутствием, как утреннее солнце после грозы!

Я едва успевала улыбаться, стараясь притом не терять из виду графа Наварро. Он тем временем обменялся парой коротких фраз с каким-то стариком, жидкая бороденка которого дрожала при каждом вздохе, и вскоре половина сопровождающих Карима оказалась за дверью. Я благодарно улыбнулась Армандо и тут же сосредоточила всё внимание на принце, который уже расстилался кружевным шлейфом комплиментов, едва ли не буквально падая к моим ногам.

— В красноречии вам нет равных, Ваше Высочество, — уловив паузу между придыханиями принца Алии, сказал я, чтобы прервать поток медовой лести. — Уверена, в сегодняшней беседе вы сможете в полной мере его проявить. Расскажите мне, видели ли вы когда-нибудь картины наших художников?

Я первой подошла к одному из диванчиков и села, давая понять, что официальное приветствие завершено, и всё присутствующие могут немного расслабиться. Меня тут же окружили фрейлины. От мельтешения ярких юбок и резких цветочных запахов духов у меня немного закружилась голова, и ответ принца Карима ускользнул от внимания, но я заметила, как граф Наварро, благосклонно улыбаясь, задал следующий вопрос.

Карим говорил о театре торопливо и живо, размахивая руками, его шумное дыхание походило к концу беседы на храп взмыленной лошади. Неужели так волнуется?

Чем дольше я сидела, тем душнее и хуже становилось, но я не могла встать и подойти к окну, потому что тогда и мужчинам придётся подниматься и прерывать беседу. Потерплю, пусть только эти глупости поскорее закончатся. Да уж матушка, удружили, а мне ведь ещё подробно писать ей о том, как принцы справились с этой проблемой.

Приложив немалые усилия, я прислушалась, и поняла, что речь уже зашла о современных картинах.

— … а вот работы Легарла меня пугают. Обычно мы на востоке в живописи славим богов и их могущество, а не смерть. Но я осознаю, что на его картинах — неотъемлемая часть нашей краткой как миг жизни, — разливался принц, поглядывая на меня.

Я тепло ему улыбнулась и кивнула. Достала веер, чтобы отмахнуться, но сделала только хуже — к запахам духов примешались ароматы специй и краски с тяжёлых восточных тканей, перед глазами поплыло, но я выпрямилась, моргнула и усилием воли продолжила прислушиваться к диалогу.

— Как, возможно, будущему правителю этой страны, вам важно понимать ваш народ и ваших приближенных, — заговорила я, как только повисла пауза. Звук и вибрация собственного голоса немного привели меня в чувство. — Для моих подданных огромное значение имеет понятие чести. Знаете ли вы, что они имеют в виду, когда говорят о нём?

Восточный принц растянул губы в приторной улыбке и едва заметно склонил голову, выражая почтение.

— О да, в этом смысле ваши придворные очень похожи на наших. Для тех и других честь — богатство и праздность, и имя, не запятнанное злословием. И для меня моя честь важна не меньше, чем для каждого из них, — ответил Карим, не переставая улыбаться.

Я краем глаза заметила, как дернулись уроки губ графа Наварро, но он быстро справился с эмоциями. Интересно, что сам он сказал бы по поводу чести? Насколько я знаю, за его предками есть маленький грешок, который теперь камнем лежит на его репутации.

Слова принц Карим произнёс верные, но смысл умудрился исказить. Всё же говорил он скорее о себе, чем о нас. Но видимо, графа что-то задело.

— Благодарю вас, принц Карим Хишам, — я с удовольствием поднялась, а вслед за мной — и мужчины. — Теперь я убеждена, что вы знаете народ, на правление которым претендуете.

Знаете, но не понимаете. Как впрочем, и все остальные, я думаю.

Когда люди Его Высочества наконец-то покинули зал, я указала одному из пажей на едва приоткрытую створку окна.

— Распахни шире, — приказала я, и когда свежий воздух развеял часть тяжелых ароматов, вдохнула полной грудью. Кожей ощутила едва слышный треск шнуровки на корсете и тут же выдохнула.

Ох уж мне эти традиционные платья, надо быть с ними поосторожнее. Новые, мягкие корсеты не так давят на живот, и я настолько привыкла к их свободе, что сейчас чувствую, будто тело заковали в металлический доспех. Впрочем, так и есть.

— Ваше Высочество, с вами всё в порядке? Может, стоит перенести остальные… беседы на другое время? — от вежливой и холодной «заботы» графа захотелось поежиться, но я лишь покачала головой.

— Не стоит, благодарю вас. Я хочу, чтобы всё прошло согласно графику.

Следующим пришёл Бранн в сопровождении всего двоих воинов. Сегодня они нарядились согласно традициям моей страны, правда, перьями костюмы не украшали. И всё же, даже в чёрном камзоле северный вождь выглядел нелепо. Однако это не мешало ему двигаться уверенно и спокойно. Кажется, будь он вообще без одежды, тоже ничего бы не смутился.

Северные гости принесли с собой прохладу башни, в которой, как рассказал Армандо, они поселились, и дышать стало легче. Я даже смогла поучаствовать в обсуждении.

Бранн отвечал кратко. Так, будто прочёл один из учебников, по которым меня когда-то гонял господин Жерар. Я вскоре даже смогла понять, какой именно. Но без чувства. Он, как и Карим, знал, но не мог понять. Кажется, даже и не пытался. И только в самом конце, когда речь зашла о чести, выразил личное мнение.

— Честь ваших дворян определяется мнением других, и этого я не могу понять. На Севере наша честь проверяется в бою и лишь подтверждается словами. Она зависит от нас самих, а не от тех, кто о нас злословит.

Ответ варвара меня возмутил. Много ли он понимает в наших дворянских традициях, чтобы вот так резко судить о них?! Да и вообще — не делай ничего предосудительного, поступай по чести, и слава о тебе будет идти как о честном человеке. Чего же проще?! Но вступать с вождём в полемику — значит растягивать время.

— У вас хорошая память, — похвалила я, хоть комплимент и сомнительный. — И вы говорите в духе некоторых самых передовых учёных. Я не могу согласиться с вами, но ведь сто лет назад все смеялись над теми мудрецами, которые пророчили открытие новых земель за океаном. Однако именно они оказались правы. Может и те, кто сейчас критикует честь, окажутся провидцами. Когда-нибудь.

Бранн улыбнулся с пониманием и продолжать дискуссию не стал. Поднялся, поклонился и вышел, не дожидаясь позволения.

Я откинулась на спинку дивана и выдохнла. Заметила взгляд одобрения, которым граф Наварро провожает северного вождя, но на открытое возмущение у меня не осталось сил. Жёсткий корсет давил невыносимо — в последний раз я носила его в шестнадцать лет, на своём дебютном балу, и с тех пор уже забыла, насколько он ужасен. Ну ничего, последний — принц Базилии, с ним, я надеюсь, проблем не будет.

Я оказалась права: принц Лайонел, такой же изящный, как и на прошедшем балу, долго и страстно говорил о картинах, театре и особенно — поэзии.

Когда речь зашла о чести, он ещё больше оживился, сверкнул очаровательной улыбкой и воодушевлённости произнёс:

— Честь как репутация дорога дворянам, и своим поведением они всячески её поддерживают. Но высшее проявление чести — и это демонстрируют современные постановки — именно в том, чтобы эту честь отринуть для благого дела. Здесь идеал — ваша история, граф Наварро, — Лайонел, не вставая, поклонился Армандо, выражая признательность, а наш «экзаменатор» заметно напрягся. — Пока я добирался до замках, часто слышал о том, как вы, прострелив противнику ногу на дуэли, потом склонились над побеждённым, чтобы выслушать обращённые к вам слова, не унижая собеседника тем, что вы стоит выше.

Интересно! Я бросила короткий взгляд на Наварро, он улыбнулся вежливо, но так холодно, что у меня кровь на миг застыла в жилах. Я слышала об этой истории, но не знала, кто её главный герой.

Армандо

Пришлось приложить усилия, чтобы не послать засранца к демонам. Почему-то каждый раз, когда мне припоминали ту историю, появлялось какое-то мерзкое чувство неправильности происходящего. Я лишь поступил по-человечески, но придворные истолковали всё иначе.

— Благодарю, Ваше Высочество, — будь моя воля, сказал бы это таким тоном, что к сопляка пропало бы всякое желание со мной разговаривать. Но нельзя, он всё же отпрыск Короля.

— О, что вы, граф Наварро! Для меня большая честь иметь знакомство с человеком, который своим безупречным поведением сумел искупить грехи своих предков.

И этот отпрыск явно не понял, что сейчас ему следовало бы замолчать. На миг мне показалось, что скрежет моих зубов услышали все вокруг, но судя по удивленной улыбке принцессы, лишь показалось.

— Делаю всё, что в моих силах, — я постарался улыбнуться дружелюбно, хоть не уверен, что получилось. Когда речь заходила о моих предках, к которым я фактически не имею отношения, скрывать раздражение становилось слишком трудно.

Я собирался задать Его Высочеству ещё пару каверзных вопросов, чтобы потянуть время, но в открытом дверном проёме заметил Эрика. Мальчишка слонялся из угла в угол с пустым выражением на полудетском лице. Заметив меня, он быстро подмигнул и вернулся к своему бессмысленному занятию. Что ж, значит, от общества принца можно избавляться.

Я взглянул на принцессу, передавая ей инициативу, и она легко вспорхнула с дивана, будто давно этого ждала. И я, и Лайонел поднялись вслед за ней.

— Вы поразили меня своими познаниями, принц Лайонел, — глядя на мягкую улыбку принцессы, можно было подумать, что-то она благоволит именно этому кавалеру, но стоило увидеть холодные, расчетливые глаза, как эта иллюзия рассеивалась.

Когда Его Высочество, раза три поклонившись принцессе, наконец удалился, мне показалось, воздух в комнате стал свежее. Или на меня не давил груз чужого одобрения. Я собирался как можно быстрее сбежать от пресных любезностей с Лучианой и заняться делами, но прежде, чем успел откланяться, она как бы невзначай, спросила:

— Скажите, граф, что вы сами думаете о чести? — принцесса подошла к окну, которое подбежавший паж поспешил распахнуть еще шире, и устремила спокойный взгляд куда-то в глубины сада, который мы так и не успели привести в надлежащий вид.

— В какой-то мере я согласен с Бранном. Тот факт, что зачастую наша честь, наша репутация зависит не от нас, а от злых языков или чужих поступков, несколько… раздражает, — честно признался я.