Покажи мне свое солнце

Спаситель коснулся прядей, как погладил, и тихо–тихо недоуменно прошептал:

– Они же были черные… как ночь…

И тут до меня хоть что–то доперло!

– Это ты был на корабле?!! – Меня подкинуло. Я уставилась на него в упор, сдвинув брови: – Ты был одним из нападавших!

И только по еле заметному движению ресниц я поняла, что угадала. И не просто угадала. Он чувствовал за собой какую–то вину. Какую? И меня осенило…

– Это ты, – медленно сказала я, не сводя с него обвиняющего взгляда, – толкнул меня на реактивы алхимика…

– Я не знал, – не отводя глаз спокойно ответил То–от, – что ты пострадаешь. Я спасал тебя от смерти. Еще чуть–чуть, и в тебя бы попала плазма.

Н–да, спасал от смерти, чтобы притащить в этот ад. То ли шило на мыло, то ли мыло на шило, то ли шило в задницу. И все вроде бы правильно и благородно. Только вот почему мне так хочется ему врезать?

– И чего ты хочешь? – нахмурилась я, сжимая руки в кулаки.

– Ничего, – спокойно сказал мужчина, еле–еле, одними кончиками пальцев касаясь моего лица. – Кроме того, как вытащить тебя отсюда. Ты не принадлежишь этому миру и никогда не сможешь к нему приспособиться. Здесь тебя ждет смерть, а я хочу, чтобы ты жила, – с этими словами он нацепил на меня головной убор и маску, плотнее завернул меня в распашонку и поднял на руки, прижимая к себе.

Он понес пострадавшую к медикам, мягко ступая по коврам и вытертым плитам двора, словно нес бесценную хрустальную вазу.

Я молчала. А что тут скажешь? Глупо сопротивляться и отказываться от внезапного союзника. Но и принять чужую помощь было сложно, поскольку я не понимала мотивов его поведения. Совсем не понимала. Может, у меня уже началось разжижение мозгов от этих уроков?

К тому же мой безошибочный внутренний радар указывал на него, как… Не могу подобрать определения. Если в общем – то как на родного. Не по крови. По духу. И все это было слишком странно и непонятно. Подозрительно.

Запакованный в белое медик поелозил по моей спине пальцем в перчатке, смазал кремом и отпустил на покаяние со словами:

– Мало досталось. Надо было больше врезать.

После этих слов я чуть не врезала ему сама. Скар вовремя подхватил на руки и потащил в клетушку. Хотя зубками поскрипел.

– Только не говори, что у тебя мечта свернуть этому засранцу шею, – попыталась вяло пошутить я.

– У меня другая мечта, – тихо сказал мужчина, заруливая в мою камеру. Осторожно положил меня на матрас, укрыл одеялом и сказал громко: – Можешь отдыхать до завтра, Три Экс тринадцать–тринадцать–тринадцать. – И очень тихо: – Я прийти не смогу, но мазь и батончики передам с ужином.

«Спасибо», – показала я универсальным жестом космодесантников. И вырубилась. А что такое? Меня все же выпороли, имею право пострадать и поспать, не принимая всяких изящных и соблазнительных поз.

И уже на грани слышимости:

– Мое имя – Ингвар, маленькая Элли…

Спорить было лень, и я просто приняла информацию к размышлению. Но имя мне понравилось. Хорошее такое имя, мне подходит…

Утром мой отдых закончился. И снова пошли бредовые уроки, которые я пропускала мимо ушей, исподволь наблюдая за Скаром, все так же не сводившим с меня глаз.

Как я уже поняла, на этой планете с такими увечьями мужику после сорока светили только лаборатория или утилизатор. Хотя… подумаешь, пара шрамов. Кто ж на них смотрит?

Поздно вечером меня разбудили голоса в коридоре.

– Она еще не готова! – блажила директриса. – Особь только начала свое обучение.

– Ничего, – отвечал ей кто–то. По голосу – незнакомый. – Продолжит на месте, если понравится наследнику. Главное, вбейте ей в голову, чтобы не выпендривалась и была покорной. А с остальным сиятельный разберется.

– Это против правил, – верещала злобная мымра. Все они тут мымры. Различаются только степенью своей мымристости.

– Для сиятельного нет правил! – отрезал ее собеседник. – Завтра утром приведешь ее к нему. Разговор окончен! Исполняй приказ!

Раздался шум удаляющихся шагов.

– Мудизм не лечится, – прошипели у меня под дверью. Неужели сама директриса высказалась, или кто из ее помощниц так излил наболевшее? И все стихло.

Мне все это не то чтобы сильно, мне это вообще не понравилось. Мое заднеспинное чутье уже не намекало, а четко указывало на громадные неприятности. Потому что именно я еще только начинала свое «обучение». И бежать мне было некуда. Хотя запасы боеприпасов все еще при мне.

И что? Смысл устраивать побоище, не зная конечного результата? Сложить свою буйную головушку я всегда успею, а вот сохранить…

Я подумала, что утро вечера мудренее, и подкоп за ночь мне все равно не вырыть, поэтому заставила себя уснуть.

– Три Экс тринадцать–тринадцать–тринадцать! – ворвалась ко мне в камеру утром недопившая чужой крови директриса. И, видимо, по этому случаю дама была расстроена. – Одевайся! – швырнула она мне новый комплект одежды. – Быстро!

Я молча натянула на себя принесенное барахло, надела маску, головной убор и застыла, склонив голову.

– Ну, чему–то ты все же научилась, – тяжело вздохнула стерва. Приказала: – Пошли!

– Твоя задача – быть покорной! – тащила меня по коридору на заклание директриса. – Выполняй все требования господина, и будет тебе счастье!

И чего мне в это верилось с трудом? Уж не знаю, у кого какое счастье, а я свое совсем не так представляла.

– Если понравишься, – наставляла меня мымра, – он тебя отсюда заберет. Будешь жить в роскоши и довольстве!

И как долго жить? Пока ему не надоест?

– На твой вопрос: «А если не понравлюсь?» – вдруг остановилась женщина и повернулась ко мне маской, – отвечу прямо. Тогда либо извращенец… господин намного ниже рангом, либо лаборатория, либо смерть! – Ткнула мне в грудь пальцем: – Я доходчиво объяснила?

Я молча кивнула в ответ, размышляя. Не то чтобы я пеклась о своей неприкосновенности или боялась секса, но становиться чужой игрушкой совсем не хочется и противно. А если на кону жизнь? Тогда еще противнее, но деваться некуда.

Стала подниматься тошнота. Ощущения радовали своей непредсказуемостью и нестабильностью. И еще, у меня возникло стойкое чувство, что я изменяю Скару, хотя мне на эту тему даже не намекали, не говоря уже о разговорах или признаниях.

Кстати, а где он?

– Стой! – удержала меня твердой рукой директриса перед украшенной узорами дверью. Женщина (хотя я в этом сомневалась) придирчиво меня осмотрела. Поправила мне халат на груди, подтянула пояс, по–моему, перекрестила (видимо, у меня уже глюки на нервной почве) и, наклонившись, еле слышно прошептала: – Наследник, по слухам, не извращенец. Так что попытайся с ним договориться, Элли! – и пока я отходила от шока, втянула меня внутрь испытательной палаты.

Как шептались между собой те девочки, которые жили по двое, по трое, испытательная палата служила для того, чтобы все эти «хузяины» и «господины» могли поиграться и выбрать себе новую жертву, не таская ее домой. Начинался отбор с самой верхушки власти, а потом снижался до самого незаметного, но способного оплатить. И еще: эти засранцы писали отчеты – почему не понравилась. И если проверяющие усматривали в этих документах что–то похожее на мутацию или отклонение от нормы, то хана жертве, полная и безраздельная. Так что каждая пленница старалась произвести впечатление просто из страха быть отправленной на опыты или на утилизацию.

И, кстати, мужики себе ни в чем не отказывали. Этот загон для траха был обставлен со всей возможной роскошью и удобствами.

Большущая прямоугольная комната с толстенными бордово–желто–голубыми ворсовыми коврами на полу. Стены беленые, потолок тоже. У потолка восьмирожковая хрустальная люстра. Посредине комнаты белый шелковый шатер, закрепленный вверху, самой высокой точкой, на потолке, и по периметру на восьми каменных столбах.

Внутри шатра большая расстеленная кровать. Целый одр. Под слоем матрасов и перин не разглядеть основания. Но подозреваю, что каменное. И столбики, и перильца. А без вариантов, тут вместо дерева везде камень используется. Не растет у них нормальное дерево, а нет его.

На громадной кровати, на краю, вальяжно возлежал на боку молодой парень с длинными, слегка вьющимися золотисто–рыжими волосами и поигрывал стилетом, крутя его между пальцев. Аристократическая грациозность для красавчика – его второе имя, можно сказать личная фишка. Порода, она и в Африке порода.

Совершенное тело, затянутое в черную форму с золотыми нашивками, выглядело неправдоподобно гармоничным, словно перед тобой не человек, а статуя, и было обманчиво расслаблено. Но это видимость. На самом деле этот хищник был готов в любой момент броситься на жертву.

– Ступай прочь! – властно приказал он склонившейся в низком поклоне директрисе, пока я стояла на коленях, опустив голову. – Дальше я сам!

– Буду за дверью, господин, – пролепетала мымра и вымелась отсюда задом, так и не разогнувшись.

– Встань! – Это приказали уже мне. – Сними елек и покажи мне свое тело со всех сторон!

Подавив в себе нарастающее желание показать ему что–то другое, например, средний палец или мой кулак около его носа, я встала, развязала пояс и спустила с плеч халат, оставшись в развратном, практически прозрачном платье. После чего медленно повернулась вокруг своей оси.

– Хорошо, – дотронулся до моей открытой до сосков груди легким касанием пальцев мужчина. – Сними маску и головной убор!

Я повиновалась, думая о том, что без всего этого набора для стреноживания дать по мозгам, если что, гораздо легче. Ну могу я помечтать?!!

– Великолепно! – воскликнул потенциальный покупатель, перебирая пряди моих волос. – Доставь мне удовольствие, и я заберу тебя с собой. В моем доме как раз освобождается место, – с этими словами он поднял мой подбородок рукояткой стилета, заставляя смотреть себе в глаза, оказавшиеся зелеными с продольными зрачками, как у зверя.

Тут до меня дошло, о чем он говорит. Значит, этот идеальный внешне мерзавец отправляет кого–то из своих женщин на муки или смерть?!!

Меня окатило жгучей волной ярости. Я попыталась ее скрыть, опустив ресницы и удерживая покорное выражение лица.

Мужчина поддел вырез платья кинжалом, не задев кожи, и быстрым движением располосовал ткань сверху донизу. Полюбовался делом рук своих и моим обнаженным телом и надменно приказал:

– На колени! Покажи, как ты умеешь работать ртом! Быстро!

Что–о–о?! Урод! Да я скорее сдохну!!! Еще разок вякнет – ей–богу, нафиг откушу!

Меня так перекосило, что все благоразумие испарилось быстрее ветра. Я распахнула глаза и уставилась в зеленые гляделки с та–акой яростью. Просто думала, из глаз и ушей сейчас потечет кровь. Неожиданно передо мной на какую–то долю секунды полыхнуло и исчезло золотистое поле.

Мужчину почему–то отшатнуло. Он замер и… стал медленно–медленно опускаться на колени передо мной, покрывая мои ноги поцелуями. В результате застыл в этой позе, уткнувшись мне лицом в бедра и сжимая мои ноги руками чуть ли не до синяков.

Я застыла вместе с ним, ожидая еще какой–нибудь подлянки. Потом попыталась пошевелиться. Не дал.