Дикая связь

Гейб смотрит на меня. — Ты не можешь просто угрожать людям, Оли. Не тогда, когда они все знают, что ты можешь сделать.

Я смотрю, как Зоуи проходит мимо нашего столика, ее глаза останавливаются на моих, и я убеждаюсь, что она слышит мой ответ: — Они не знают и половины того, что я могу сделать, Связной. Если бы они знали, они бы не посмели обзывать меня или называть монстром.

Шепот тут же прекращается.

Гребаные идиоты.

***

Сейдж предлагает остаться в библиотеке после наших занятий, чтобы начать работать над заданиями по истории. Я нервничаю по этому поводу, это первый раз, когда я действительно чувствую себя не в своей тарелке, и я соглашаюсь с ней с таким облегчением, что она начинает составлять для меня список дополнительного чтения, которое я должна осилить, как только вернусь в поместье Дрейвенов.

Гейб, Сойер и Феликс отправляются на футбольную тренировку, но только после того, как убедятся, что Атлас не против наблюдать за нами. Феликс особенно настойчиво требует, чтобы мы не оставляли Сейдж, когда закончим, и Сойеру приходится напомнить ему, что я бросилась за ней в объятия Сопротивления, как только узнала, что ее похитили.

Он ухмыляется, но я отмахиваюсь от него со смехом.

Как только они возвращаются к нам, мы все расходимся на ночь, Гейб и я садимся в машину Атласа, и вокруг нас царит легкая и спокойная атмосфера. Это в миллион раз лучше, чем жизнь месяц назад, и я чувствую себя счастливой, несмотря на то, что у меня болит каждая жилка.

Сегодня я слишком сильно выложилась, и я это чувствую.

Когда мы возвращаемся в поместье, я готова поесть и отключиться, чтобы, надеюсь, избежать других моих Связных в коридорах, похожих на лабиринт. Должны же быть какие-то преимущества в том, насколько огромно это место, черт возьми!

Когда я говорю об этом Гейбу, он недовольно морщится и чешет затылок. — Норт написал ранее, что перенес ужины Связных на понедельники, потому что по пятницам у него какие-то дела в совете.

Я моргаю секунду, глядя на него, прежде чем найти слова. — То есть ты хочешь сказать, что я не могу просто запихнуть себе в рот макароны или хлеб, пока бегу в свою комнату, потому что Норт постановил, что я должна увидеть всех сегодня вечером? Я ненавижу этого человека.

Атлас перекидывает свою руку через мое плечо и ведет меня к лифту. — Давай тогда просто пропустим его. Мы можем заказать что-нибудь с доставкой и заняться своими делами.

Я отчаянно хочу этого.

Я также знаю, что Норт был готов вырвать меня из постели Атласа и притащить сюда посреди ночи за то, что я посмела его ослушаться, так что ничего не выйдет. — Все в порядке, лучше покончить с этим сейчас и вернуть вечер пятницы. Атлас, надеюсь, ты готов к самому неудобному приему пищи, в котором ты когда-либо участвовал в своей жизни, потому что сейчас все будет очень жестко.

Атлас насмехается, но притягивает меня ближе, утыкаясь носом в мои волосы, словно ему нужен мой запах так же сильно, как мои узы жаждут его. Интересно, насколько сильно они все чувствуют притяжение наших уз, жаждут ли они меня так же сильно, как я их? Сомневаюсь, потому что все они, похоже, гораздо легче переносят расстояние между нами, чем я.

Черт бы их побрал.

Когда мы приходим в столовую, то оказываемся первыми, и занимаем свои обычные места, только теперь Атлас сидит рядом со мной. Я прижата к нему и Гейбу, и разве это не чертовски прекрасно?

— У меня такое чувство, что мы на поминках нашей воли к жизни, — бормочет Атлас, когда двери кухни открываются, и персонал начинает подавать нам ужин.

Обычно они ждут, пока Норт придет и позовет их. Мне так неловко, когда они ходят вокруг и разносят дюжину разных блюд для нас, но двое других просто начинают наполнять свои тарелки.

Гейб колеблется секунду, прежде чем взять мою тарелку и наполнить ее для меня, взяв все продукты, которые, как он выяснил, являются моими любимыми, и добавив некоторые из здоровых продуктов, на которых он живет. Официанты смотрят куда угодно, только не на нас, что, на мой вкус, слишком похоже на сегодняшних студентов.

Сейчас, кажется, самое время выудить из него информацию, пока он отвлечен, поэтому я наклоняюсь на своем сиденье, чтобы прошептать ему так, чтобы официант меня не услышал: — Почему перевертыш так пугает их? Что ты от меня скрываешь?

Он застывает на своем месте, его вилка находится на полпути ко рту, и он прочищает горло, прежде чем ответить: — Почему я должен рассказывать тебе что-то о своем даре, если расспрос про твой запрещен? Я не настаиваю, но ты слишком многого просишь, Связная.

Проклятье.

Это была причина, по которой я не пыталась расспросить его, но благодаря тому, что он бросил маленький намек на то, как они все ужасающи, мне теперь безумно любопытно.

Я дуюсь.

Теперь, когда мы нашли этот странный мир между нами, дружбу, которая является чем-то большим, но совсем не отношениями, я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы сделать это, и знаю, что он не назовет меня избалованной соплячкой или угрюмым ребенком, как некоторые из моих других Связных, определенно сделали бы.

Вместо этого он усмехается и бормочет: — Если ты расскажешь мне одну вещь о своем даре, одну вещь, которую никто другой не знает, я отвечу на все твои вопросы. Видишь? Я тоже могу быть щедрым.

Ах, значит, небольшое замечание Атласа о том, что он прикрывает меня, действительно задело его за живое. Это прекрасно, я не могу остановить их ссору или заставить их быть друзьями, но это также немного похоже на наблюдение за тем, как начинают зарождаться все проблемы, с которыми мы столкнемся в будущем.

Это может сделать меня самой большой стервой в мире, но я абсолютно точно собираюсь принять это и использовать в своих интересах здесь. У меня так мало власти в этой Связке со всеми этими людьми, с даром, который может покончить со всеми нами, и Сопротивлением, которое ищет меня повсюду, так что мне нужно просто использовать то, что я могу, и позволить картам упасть туда, куда они могут.

— Договорились. Не прямо сейчас, но… позже, я могу это сделать.

Он ухмыляется мне как раз в тот момент, когда входит Грифон, весь в грязи, на его щеке расцветает синяк. Мои узы немедленно обижаются при виде этого, мой дар вырывается из меня, чтобы исцелить его так быстро, что его невозможно остановить. Гейб вздрагивает, но не вскрикивает и не отшатывается от меня, что я расцениваю как прогресс.

Атлас наблюдает за мной и осторожно перемещает свою руку по столу ближе к моей, так что мы не совсем касаемся друг друга, но он показывает мне, что он здесь, если мне понадобится.

Я не говорю ни слова, и в тот момент, когда мой дар снова поселяется во мне, я беру вилку дрожащей рукой, не обращая внимания на то, как нелепо выгляжу, пытаясь так есть.

— Тебе не нужно было этого делать, — говорит Грифон, садясь на свое обычное место за столом напротив нас.

Я пожимаю плечами и стараюсь не выглядеть настолько потрясенной, насколько я себя чувствую. — Я ничего не могу поделать. Моим узам не нравится видеть вас, ребята, ранеными, даже если это всего лишь синяк.

Я чувствую на себе все три взгляда, но начинаю есть, игнорируя их изо всех сил.

Меньше чем через минуту Норт входит, на его лице зверское выражение, когда он рассматривает всех нас, но его глаза остаются приклеенными к тарелке передо мной. Я опускаю взгляд на нее, но в еде нет ничего плохого, никакой контрабанды, из-за которой он мог бы разозлиться, среди гороха и кукурузы, поэтому я просто опускаю глаза и доедаю оставшуюся еду.

— Что случилось? Почему Олеандр использует свой дар? — говорит он, отодвигая стул и садясь. Он выглядит таким взволнованным, что я не понимаю, как он думает, что сможет есть в таком состоянии.

Я запихиваю вилку в рот, чтобы не отвечать ему, но Грифон быстро предлагает: — Она исцелила меня, но не намеренно. Мы все должны убедиться, что не появляемся здесь ранеными или разозленными, пока она не разберется со своим даром, раз уж он снова у нее есть.

Грифон говорит все это таким будничным тоном, что Норт не задает вопросов и просто смотрит на меня так, будто у меня выросла новая голова или я вдруг начала говорить на мертвом языке.

— Принято к сведению. Я поговорю с Ноксом об этом позже, он… занят.

Занят.

За этими словами скрывается целая куча всего, и я совсем не хочу об этом знать. Только когда мы все снова едим, Норт и Грифон дружно обсуждают дела совета, дверь снова открывается, потому что, конечно, я не собираюсь пройти через этот ужин, не встретившись с ними всеми.

Конечно.

Нокс входит с одной из своих обычных девушек, Ланой, под руку, и снова мои узы игнорируют это. Ему действительно удалось вывести ее из себя, и это полезно, потому что он совсем не смягчает своего членораздельного поведения.

Когда Лана пытается занять стул рядом с Грифоном, он останавливает ее и говорит: — Вон. Тебе здесь не рады.

В комнате становится тихо, и взгляд Нокса переходит с Грифона на меня. Я стараюсь не выглядеть виноватой, что должно быть легко, потому что я не сделала ничего плохого, но, кажется, мне это не удается.

Лана хихикает, но это неловкий звук. — Но Нокс пригласил меня, ты просто хочешь, чтобы я ушла?

Грифон поднимает на нее брови, и мне еще никогда в жизни не было так неловко. — Я не прошу тебя, я говорю тебе покинуть этот дом прямо сейчас. Либо ты сделаешь это сама, либо я тебя заставлю.

Она медленно делает шаг от него, как будто боится, что он вот-вот нанесет удар… чтобы, черт побери, что он не мог сделать.

Неужели я единственный человек, который не знает, на что способны все мои Связные?

Никто не говорит ни слова, чтобы вмешаться, а Норт даже поднимает свой нож и вилку, чтобы вернуться к еде – самое явное отстранение от всего этого беспорядка, которое я когда-либо видела. Нокс смотрит, как Лана уходит, ее плечи опускаются так, что мне должно быть жаль эту девушку, но в то же время я должна въебать ей, потому что она знает, что у него есть Связная. Она знает и пришла сюда в попытке втереть мне в лицо их сексуальную жизнь.

Дерьмо.

«Не думай о том, что у кого-то из них есть сексуальная жизнь без тебя, Оли. Твои узы уже чувствительны и неустойчивы!»

Конечно, мои пальцы дрожат от силы моего дара, бурлящего в венах, готового нанести удар по любому из них, кто посмеет захотеть другую женщину вместо меня. Я двигаюсь на своем месте, отступая от Атласа и Гейба, чтобы случайно не уничтожить одного из них своими ревнивыми узами.

Я зажмуриваю глаза и делаю глубокий вдох, моя голова кружится от всех эмоций, которые я не позволяю себе чувствовать, но от которых мои узы разрываются. Ревность, гнев, ярость, кровь, боль, уничтожение их всех.

Черт, мои месячные будут на новом уровне теперь, когда мой дар вернулся, я, черт возьми, уже могу это сказать.

— Вот почему ты должен перестать провоцировать ее, пока мы не узнаем, на что она способна. Больше никаких женщин. Больше никаких, Нокс.

Мои глаза открываются при звуке голоса Грифона, и я вижу, что он указывает на меня взглядом, направленным в сторону Нокса. Я настолько сосредоточена на них двоих, что вздрагиваю, когда пальцы Атласа скользят по моим пальцам, соединяя их вместе, пока он не обхватывает меня. Я опускаю взгляд на них и смотрю на него со всем шоком и страхом, которые испытываю от того, что он охотно прикасается ко мне.