Пурпурные грозы

Глава 11

Мы искали его повсюду, побывали в деревнях и в горной хижине. Даже просили о встрече Солнечных, думая, что Дэра унесло в их сторону. Но посланец от Сварта сказал, что ни один Магици на их территории не появлялся.

Поначалу мне казалось, что во всем замешан Марк, не зря же именно его чернота не давала покоя моим чувствам. Но никто эту идею не поддержал, потому как Солнечных хотя и не любили, но им верили. Если Сварт сказал, что Магици нет на его земле — его там не было. Точка. И мои подозрения разделял разве что Бэйт, но мы оба не смогли найти доказательств.

Колэй всё время был в башне и общался с бурями. Спрашивая о сыне, но непогода молчала. В Атру пришли страшные морозы. Солнце светило целыми днями, не позволяя выпасть снегу, воздух пронзал легкие иглами, и кроме как в шарф иной возможности дышать не было. Бэйт постоянно объезжал округу с воинами, Бирн мотался туда-сюда со вторым отрядом. Оба брата сделались молчаливы. Теперь готовила только Ирина, и Габи совсем перестала шить. Гости не спешили покидать поместье, помогая в поисках.

Первую неделю я ездила вместе с отрядом Бэйта, днем и ночью. Не плакала, не смела при мужчинах. Я даже мороза толком не чувствовала — жар отчаяния поедал тело. Потом Габриэль уговорила меня остаться дома и поспать, но я уснула только благодаря успокаивающим травам Бэйта. Утро оказалось ужасным — с головной болью, голодное и ослепительное. Когда остальные уехали, я не могла ждать в комнате, и пошла к волкам. Одинокий и Млечная встретили меня как родную, прижались к ногам. Жаль, нельзя было взять их с собой в спальню. Я долго сидела в сугробе, то цепляясь за надежды, то думая о самом страшном. Если бы не волки — промерзла бы до костей, но они остались рядом, пушистыми телами согревая мой насест. Кажется, я даже задремала, глотая невкусный морозный воздух.

— Мэй, — сказал подошедший Колэй, и я вскинула глаза — солнце далеко продвинулось по небу. — Пойдем домой. Нельзя тебе на холодном столько сидеть. Дэр будет ругаться, когда узнает.

У меня затряслись губы. Забота в его голосе была не наигранной.

— Что нам делать, Колэй? Как быть? Где искать Дэра? Вы верите, что он вернется? Я верю…

— Дэр не мог пропасть бесследно. Я увижу его рано или поздно, — сказал он. — Бури прекрасно чувствуют друг друга, даже если они спят. Скорее всего, здесь замешана магия.

— Но чья?

Он едва слышно вздохнул.

— Если бы я знал, Мэй… Такое происходит впервые, тем более с отнюдь не слабым человеком. Среди Грозовых вообще нет слабых духом, но чтобы Дэр исчез без следа… Мы отыщем его. Или он подаст знак.

— Вы единственный кроме меня, кто не сомневается, что он жив.

— Дэр не погиб, — сказал мужчина. — Я бы ощутил его смерть. Но внутри — лишь пустота.

— А если монстры? Много монстров? Напали, ранили… утащили?

— Теоретически это возможно, но ведь Дэр съехал с тропы по собственному желанию, значит, что-то привлекло его внимание. Я знаю, вы видели странные следы. Порой с гор приходят невиданные создания, но я не верю, что мой сын не совладал с одним из них. Много загадок и много нас. Мы справимся только вместе. — Он вздохнул, глядя в бледное, промерзшее небо, на солнце, что белым блином горело на зимней сковородке. — Прости. Я должен был сразу принять ваши чувства. Но после того, что случилось с дочерью… Агна была моим цветком, совершенным творением. Единственная дочь. Порой я гляжу на Габи и вижу свою малышку… Мое сердце бьется по строгому приказу, Мэй. Я застыл. Этот холод нельзя никому передавать, он разрушает теплые воспоминания. Поэтому я боялся допускать любовь в сердца детей — вдруг они повторят мой путь? Это — моя главная ошибка. Нельзя отвергать страсти и жажды, горячие чувства, что формируют будущее.

— Нельзя, — тихо сказала я. — Но вы ошибаетесь, Колэй. Тепло к вам вернулось, и я его вижу. Ваше сердце всё ещё бьется свободно. Простите, что злилась на вас. Мне просто хотелось понимания, и я признаю, что порой вела себя глупо. Колэй, Дэр правда жив?

Мужчина кивнул.

— С ним случилось что-то очень плохое, Мэй. Впервые не знаю, что делать… — Он сжал руки в кулаки — так, что побелели пальцы, но лицо оставалось спокойным. — И Цахтал молчит, хотя прежде он всегда отвечал.

Цвет Колэя зашипел и стал черным, а потом упал с плеч темным покрывалом. Неужели люди могли скидывать цветность и звучать ею? Казалось, это говорит лишь об одном — Колэй умирал. Испугавшись, я поспешно схватила его за руку.

— Мы сможем вместе. Найдем его. Помогите мне! Возможно, стоит сплети дары, прощупать цветом? Однажды я видела дорожку из чувств… Вдруг и теперь получится?

Он поднял глаза и внимательно на меня поглядел.

— Зря я называл тебя глупой. Ты умница, Мэй. Идем в башню.

И мы пошли по хрустящему снегу вперед, к загадочному пристанищу Колэя. Хотя все и говорили, что вид оттуда открывается великолепный, я не была наверху ни разу. Да и остальные ходили нечасто — башня считалась постоянным жилищем старшего Магици, а он никого туда не приглашал. Раньше, по рассказам Дэра, она стояла открытой, и поглядеть на округу мог любой желающий. Но не теперь, тем более не сейчас.

Колэй открыл мне дверь, и я разулась в небольшом коридорчике. Мы оставили верхнюю одежду тут же и прошли дальше. Удивительное обиталище свекра была уютным! Как и во всем поместье — темная мебель и ковры, и вокруг огромное количество книг. Тома лежали прямо на полу, возвышаясь разноцветными горками. Некоторые стояли возле стен и «сидели» на стульях. В самом углу, возле окна, находилась небольшая кровать, застеленная стеганым одеялом.

— Прости. Здесь уже несколько лет бардак, — сказал мужчина. — Идем наверх.

— Я могла бы помочь… Если хотите… Пыль протереть.

Он взглянул мне в глаза, и я отметила, как постарело его суровое лицо. Он страдал, как и я, молча, но приказы отдавал твердо, не рискуя показаться сломленным горем. И всё-таки старший Магици был ослаблен — болью, отчаянием, безвыходностью ситуации. И, как и мне, ему не хотелось ни есть, ни спать. Колэй наверняка понял, что для меня столь глупое и неуместное предложение — очередная возможность отвлечься от ужаса ожидания, и кивнул.

— Хорошо. Но после.

Мы стали подниматься по винтовой лестнице — узкой и бесконечной. Голова кружилась от каменной спирали. Наверное, и голод тоже действовал, меня даже подташнивать начало.

— Сколько же здесь ступеней? — спросила я, чтобы отвлечься от противного ощущения.

— Я никогда не считал, — отозвался Колэй. — Но больше двух сотен точно.

Ближе к макушке в стенах были сделаны удобные ниши, и я вспомнила про лисьих сов.

— Это для птиц? — робко спросила я.

— Да, но сейчас они в лесу. Вернутся летом, — отозвался мужчина.

Наверху он дал мне накинуть плащ и нахлобучил шапку.

— Не хватало простудиться.

Но сам вышел без одежды — наверное, не так сильно мерз, как остальные. Он и одежду носил осеннюю, а в мороз не надевал шапку. Как и Дэр… Было ли моему любимому сейчас холодно? Или он мучился жаром, вызванным тяжелыми ранами? Радуясь, что Колэй идет впереди, я со всей дури укусила себя за руку. Нельзя сейчас плакать! Ни в коем случае!

От высоты захватывало дух, и воздух казался невыносимым для дыхания. Я сразу спрятала нос в воротнике. Вид с башни открывался действительно потрясающий, даже море можно было разглядеть. Вдалеке возвышались Влюбленные, пролегло полосой ущелье. А горы! Какие они были красивые! Казалось, можно слететь вниз и понестись над Атрой подобно птице. И ещё казалось, что отсюда можно увидеть всё, что пожелаешь, включая злые и добрые чувства.

Колэй положил руки мне на плечи.

— О следах я прежде слышал от отца. Он говорил, их сложно увидеть, потому как чувства в большинстве своем мгновенны. Однако любовь и ненависть вечны. Возможно, ты не сразу найдешь ответы на красной земле, тем более когда она дремлет под снегами, но ты их отыщешь, Мэй. Непременно. Я в тебя верю. — Он странно потер лоб рукой, провел ладонью по глазам. — Знаю, здесь всё чувствуется иначе. Хочешь, пока побудь в башне, а я вернусь в дом.

— Да, — тихо отозвалась я, на мгновение касаясь его плеча. — Спасибо вам.

— Спасибо тебе, — сказал он, — за те радостные дни, что дарила сыну.

И ушел, оставив меня собирать со щек льдинки слез. Я больше не могла сдерживаться. Осознавая, что Дэр где-то далеко — страдает, мучается от боли, возможно, зовет на помощь, и, главное, что он жив! — я не могла побороть неистовую муку сердца, готового при первой возможности устремиться на помощь.

Меня разрывало рыданиями. Столько сражаться с горем, чтобы потом отпустить его — снова глупость! Гримси всегда говорила, что нет смысла противиться слезам, ибо они порой — единственный выход. Выплакать боль важно, хотя бы какую-то её часть. И я рыдала, чувствуя, как замерзают щеки, как обветриваются обкусанные губы и солнце беспощадно выжигает надежды. Увидеть след? Кого я обманывала? Нужно было стараться лучше, начинать трудиться раньше, когда Колэй предлагал! Но я как всегда спохватилась слишком поздно.

Теперь я все чаще приходила в башню, понимая, что оттуда разглядеть след будет лучше всего. А потом и вовсе поменялась с Колэем — он перебрался в свою комнату в поместье. Я целыми днями сидела на верхотуре, закутавшись в толстенную шубу. Пила чай и глядела кругом, порой роняя голову на грудь и погружаясь в мрачную дрему. И каждый раз мне мерещился падающий красный дом и черные пузыри, пожирающие мир моих снов. Их становилось все больше, исчезли прежние образы. Меня уже не ждали ни Дэр, ни Агна, ни Марк. Я осталась наедине с пропастью, новым страшным зданием и жидкой хлюпающей массой.

Теперь я могла плакать, и, засыпая, рыдала в подушку — до изнеможения, до боли в груди, до икоты. А утром все начиналось заново: Габи приносила завтрак, пытаясь утешить меня добрым словом, я тихо благодарила её, съедала кусочек хлеба и шла наверх, чтобы сидеть там до обеда. Потом мне приходилось греться, силой вливать в себя суп и снова сидеть на морозе, напряженным взором оглядывая округу. Я не хотела, чтобы меня отвлекали, боялась проглядеть начинающийся цвет. Я надеялась на чудо — а вдруг?

И чудо случилось на восемнадцатый день. Ближе к вечеру я со своего поста разглядела приближающегося верхового, и сразу узнала Шторма. А потом и Дэра в светлой рубашке с бурыми пятнами, с перебинтованной головой. Чашка выпала из рук и разбилась ровно на две части, а я вскочила на ноги и понеслась вниз по лестнице, на ходу сбросив шубу.

Снег не показался мне холодным, и синие сумерки разорвало золотое сияние. Мое? Но когда я, хрипло дыша, перелезала через последний сугроб, меня перехватил Бэйт. Откуда он взялся? Ходил проведать зверей?

— Стой, Мэй! Куда ты⁈

— Дэр! — со счастливой улыбкой завопила я. — Едет сюда!..

Бэйт оглянулся, и глаза застыли, а синяки под глазами стали совсем темными.

— Мэй, родная, там никого нет.

Я резко развернулась и увидела, что Дэр стоит под деревом, опираясь на толстый ствол. Он глядел на меня мутным, усталым взором, и прижимал ладонь к груди. А потом упал, и сугроб под ним стал красным.