Забыть оборотня за 24 часа

— Ты больше не любишь меня, я чувствую это, — голос Ноа ломается. — Я заслужил это

У Тины перехватывает горло. Окружающие предметы начинают постепенно размываться перед глазами от накатившего разочарования и подступающих слез. Сначала комод с двумя фотографиями матери. Затем боковые очертания дивана в гостиной. И в последнюю очередь — Ноа Васкес, в своей излюбленной темно — зеленой хенли.

Не любит? Больше не любит? Серьезно.

— Уходи, — шепчет Тина, перебарывая всхлип. — Сейчас же, слышишь? Уходи, Ноа, просто проваливай нахрен с моих глаз.

Почему она снова плачет? И почему Ноа остается на месте, словно превратившись в каменную статую?

— Ладно, окей, так и быть. Не утруждайся, я сама уйду, — кивает Тина, быстро проскальзывает за спину оборотня и вылетает на крыльцо.

На улице вечер. Солнце касается своими янтарными лучами крыши домов, по тротуару гуляют люди, мимо проезжают автомобили. Никто из прохожих не замечает Тину. Никто не замечает человека, по чьим щекам скатываются слёзы. Это нормально. Это, мать вашу, суровые человеческие будни.

Всем.

На тебя.

Плевать.

Каждым новым шагом Тины управляет автопилот, выбирая путь на свое усмотрение. Она вытирает глаза, чтобы видеть дорогу и не сбить очередную тачку своим телом. Мало ли, вдруг везение уже закончилось. Идя в неизвестном направлении, Тина прокручивает в голове прошедший диалог и часто оборачивается назад, чтобы убедиться в полном одиночестве. Ноа за ней не последовал.

Когда она находит себя у дома Мэттью, Тина понимает, что вышла на улицу в домашних тапочках. Ноги сами привели её туда, где сердце чувствует безопасность, но сегодня тот день, когда друг на смене в ветеринарной клинике. Ей нечего здесь делать. Не нужно было сюда приходить.

Немного побыв на свежем воздухе и обдумав свое решение еще несколько раз, Тина возвразается домой и пропускает мимо ушей причитания Джона. Ему не стоит знать о визите дочери к Глену Васкесу, дяде Ноа, который запланирвоан на послезавтра.

Тина закроет свои воспоминания, с согласием отца или без.

***

Зеркало выдает не самое лучшее отражение: похудевшее лицо, потухший взгляд, опущенные плечи и намек на улыбку. Конечный образ дополняет серая клетчатая рубашка поверх футболки, чтобы скрыть эластичные бинты. Тина не надевала бы ее в такую жаркую погоду, вот только первое правило «Амнезии» гласит: клиент должен быть физически здоров. Морально здоровых людей в этом мире, к сожалению, просто не существует.

Отправляясь на встречу с Гленом, Тина очень надеется, что оборотни не могут почуять срастающиеся ребра. О сотрясении она даже не беспокоится — все, что творится в её голове, можно свалить на СДВГ — этот синдром не относится к списку опасных заболеваний, тем более, физических.

Тина в последний раз поправляет на себе одежду, спускается вниз, привыкая держать спину прямо и не морщиться от остаточной боли. Ей повезло, что Джон сейчас на дневной смене, иначе лишних вопросов было бы не избежать. Здесь не нужны вопросы — здесь нужен мини купер, стальная воля и немного удачи. Разве она о многом просит?

Да, видимо о многом. Потому что её мини купер попросту не заводится, словно высказывая тем самым Тине свое мнение о вранье родному отцу. Ладно, она выяснит с ним отношения позже. И с мини купером, и с отцом.

Такси останавливается минут через пять, после того, как Тина выходит на край проезжей части. Водитель желтого автомобиля выслушивает адрес, кивает и трогается с места. Тина смотрит на наручные часы, приходя к выводу, что до приема еще целый час, и оборачивается к окну, волнительно покусывая губы.

Господи Иисусе, через двадцать четыре часа она уже не будет знать, кто такой Ноа Васкес и что их связывало прежде.

Не вспомнит первую встречу в Центральном парке Гарден Хиллс, когда оборотень случайно столкнул её в пруд. За весь прошедший год Тина так и не выяснила, было ли это случайностью на самом деле.

Не вспомнит первый секс в комнате Тины, когда Ноа закрывал ей рот своей ладонью, дабы не разбудить спящего в соседней комнате отца. В ту ночь Васкес остался у неё без намеков и уговоров, просто сказав, что хочет трахнуть её до радужных всполохов перед глазами. Тина не отвергла — Ноа воспользовался согласием.

Как и не вспомнит предложение переехать к нему, спустя месяц после знакомства. Именно этот момент Тина хотела бы помнить вечно, а вышло так, что этот момент больше всего хочется забыть.

Деревья мелькают за окном, сливаясь в единую, неразборчивую картину, и с приближением к офису «Амнезии» дрожь во всем теле увеличивается, согласно геометрической прогрессии. Глен должен согласиться на процедуру, просто обязан. А еще, Глен обязан сохранить конфиденциальность, согласно уставу. Ноа не должен знать о намерениях Тины, иначе он может совершить непоправимое: опасно прерывать закрытие воспоминаний — клиенту грозит полная амнезия, и об этом на официальном сайте предупреждают заранее, в разделе «Форс — мажор». Отличный такой форс — мажор, с абсолютной чисткой внутреннего жесткого диска. Ничего не скажешь, нихрена не возразишь.

— Двенадцать долларов, семьдесят пять центов, — говорит водитель такси, останавливаясь у высотного здания в самом центре города.

Тина достает двадцатку, сдачу просит оставить себе и неуклюже выбирается из машины. Перед ней — зеркальные стены на тридцать два этажа. Офис Глена Васкеса находится на самом последнем, офис его племянника — этажом ниже. Заходя в холл с темно — синими стенами, она буквально молится в своих мыслях, чтобы не столкнуться в коридоре с Ноа.

Удача сегодня на стороне Тины. Частично.

Возле лифта своими выпученными глазами на неё взирает Дженнифер Уильямс. Послать бы в жопу судьбу за такие проделки, ей богу. Какого черта она вытворяет?

— Миссис Фьюринг, добрый день, — вежливо улыбается Дженнифер, оголяя белоснежные зубы, — как неожиданно видеть вас здесь.

Дышать. Главное — дышать. И не сжимать так сильно кулаки. Только все внушения не приносят должного результата. В груди разливается горячая жижа, опускается ниже, к животу, а перед глазами являются четкие картины. Те самые картины, которые Тина совсем не желает себе представлять.

«Скоро всё закончится, — повторяет Тина, как мантру, — еще чуть — чуть, Тина, потерпи еще чуточку».

— Ну зачем же так официально, Дженни, — говорит Тина, спрятав руки в карманы светлых штанов и безотрывно наблюдая за циферблатом. Пятый, четвертый… почему же так долго? — Мы ведь с тобой так близки. Вон, даже мужика одного на двоих делим. Кстати, он сказал тебе про отвратительные духи? Я лично просила тебе передать.

Тина игриво подмигивает и влетает в раскрывающиеся двери лифта. Дженнифер, в свою очередь, остается на прежнем месте в немом ужасе от услышанного.

1:1

Сучка.

Поднявшись на тридцать второй этаж, Тина выходит в пространство просторного коридора. В зоне ресепшн — никого нет. Наверное, секретарша отлучилась припудрить свой нос, но Тина не хочет её дожидаться. Она уверенно подходит к кабинету с табличкой “Глен Кристофер Васкес” и, постучав дважды, открывает дверь. По ту сторону её встречает холодный и пронзительный взгляд голубых глаз. Насколько Тине известно, у Глена статус беты, который окрашивает радужку в ярко — синий, но сейчас это его натуральный цвет глаз.

— Проходи, — вместо приветствия говорит тот.

— Здравствуй, Глен.

Тина садится на стул, стараясь держать спину прямо. Лучше не открывать лишний раз рот, чтобы ничего не испортить, поэтому она будет молчать.

Молчать, пока её о чем — то не спросят.

— Знаешь, девочка моя, я до последнего был уверен, что ты отменишь запись, — Глен покручивает в пальцах перьевую ручку, которая стоит, наверное, дороже, чем весь её дом. — Но малышка — Тина умеет удивлять, не так ли? Чего только стоит твоя просьба закрыть воспоминания о моем горячо любимом племянничке.

Тина оглядывается по сторонам, осматривая кабинет: бежевые кожаные кресла и диван; письменный стол из дорогих сортов дерева; стены, выкрашенные в черный цвет, увешаны патентами и наградами. На полу белоснежный паркет, а в приемной — грудастая блондинка с ярко накрашенными губами. Кажется, её зовут Патрисия или, может быть, Стэф. Тина никогда не стремилась запомнить эту кучу имен, тем более что они очень часто менялись.

Переведя взгляд обратно на Глена, Тина улыбается краешком губ:

— Я пришла к выводу, что твоя ненависть ко мне куда больше, чем любовь к Ноа. Ничего оскорбительного — чистая констатация факта, — Тина пожимает плечами и достает из кармана красной клетчатой рубашки две свернутые купюры. — Я знаю, деньгами ты можешь задницу подтирать, но здесь двести долларов, ровно. Если ты откажешься, я поеду в Сан — Франциско.

— А что, если я прикажу внести твою кандидатуру в черный список? — Глен ехидно улыбается и поднимается со своего трона, выходя из — за стола. На нем шикарный деловой костюм, волосы идеально уложены, а в глазах убийственная хитрость. Глен — очень опасный зверь, Тина всегда начеку рядом с ним. — Это ведь конфликт интересов. Ноа с меня три шкуры снимет, когда узнает о моем согласии, а я весьма обеспокоен своим здоровьем, знаешь ли.

— Не знала, что у оборотней несколько шкур, — хмыкает Тина, сдерживая порывистый смех. — Наверное, и линька у вас тоже по расписанию?

— Будешь много шутить, малышка, к утру собственное имя не вспомнишь. Имей это в виду. Мне достаточно засунуть в твою шею четыре когтя, и Тины не будет существовать, — Глен подходит к стулу, на котором сидит Тина, и склоняется так низко, что можно ощутить на своем лице его горячее дыхание. — Давай так, если ты выкладываешь из карманов все свои сбережения, то Ноа никогда не узнает, что ты была в моем кабинете. Давай проверим, как сильно ты хочешь забыть моего племянника.

— Не сомневайся во мне, — Тина достает из кармана последние сто баксов и крутит ими перед лицом Глена. Ему нахрен не сдались эти деньги, он просто играет с ней. — Это все мои сбережения, можешь проверить карманы. Так когда приступаем? Вроде, ты должен задавать мне вопросы о здоровье и прочую стандартную хрень? Я готова.

Глен с улыбкой отстраняется и, забрав деньги из её рук, отходит обратно к столу.

— Патрисия! — зовет он.

Все — таки Патрисия, хорошо.

Секретарша заходит в кабинет и уверенным шагом направляется к ним.

— Выполняй свою работу, милая.

Глаза Патрисии окрашиваются желтым цветом, выдавая статус омеги.

— Миссис Фьюринг, — протягивает приятный женский голос прямо над ухом. Тина ведет плечами, сбрасывая дискомфорт от неприятной близости, — прошу вас, закройте глаза и наслаждайтесь.

Спустя мгновение в его шею вонзается тонкая игла.

Тина накрывает ладонью место укола и смотрит на Глена непонимающим, испуганным взглядом.

— А как же вопросы? — спрашивает Тина заплетающимся языком. Слабость окутывает постепенно, волной поднимаясь от пяток и выше. Это ужасное ощущение — когда ты не можешь сопротивляться, словно подписывая себе смертный приговор. — Как же… устав… и, черт, какого хрена?