Забыть оборотня за 24 часа

7. Дважды в одну воду

Полицейский участок знаком до неприличия: несколько письменных столов, старые компьютеры и практически сдохший кондиционер. Тина бывала здесь так часто, что сбилась со счета, но еще ни разу не видела рабочее место отца с обратной стороны — изнаночной. Железные решетки вызывают острый приступ клаустрофобии, а оборотень в опасной близости — липкий страх и неконтролируемое влечение. Тина всячески пытается не думать о Ноа и совершенном поступке, но это оказывается гораздо сложнее, нежели хотелось бы: еще никто на памяти Тины не разбивал другому человеку морду только потому, что был неравнодушен к её персоне. Если, конечно, авария не стерла эти воспоминания вместе с остальными.

Тина сидит на деревянной скамейке, опустив голову к бетонному полу и вспоминая недавнюю встречу с тем, кто вызывает много вопросов и желает ей смерти — это так, важное замечание плюсом ко всему остальному. Тина пытается вспомнить или хотя бы понять, что натворила, чем так обидела этого мужчину, который достает её в кошмарных снах, а потом спокойно воплощается наяву. Почему голубая радужка его глаз, принадлежащая истинному оборотню, даже там, в нереальности, пылает такой насыщенной ненавистью? Почему этот человек видит в Тине опасность и не боится открыто говорить о своей неприязни? Например, сегодня и отнюдь не во сне.

— Не советую играть с волками, девочка моя, — тот самый мужчина, стоявший недавно за спиной отца, сказал это Тине несколько часов назад. — Видишь, чем это может закончиться?

Речь шла о Ноа и Финне, которых усаживали в патрульную машину за нарушение общественного порядка.

Тина несколько раз моргнула, почувствовав, как закипает в жилах кровь, потому что голос разрезал кожу, словно острые лезвия. Это его голос — человека из сна. Последние слова из подсознания принадлежали именно ему и звучали довольно — таки однозначно: «Ты всё разрушаешь».

— Глен, кажется, вы забываетесь. Отойдите на несколько шагов назад, — пресек разговор Джон, обходя машину по кругу и беря Тину за локоть. — А ты — усаживайся на пассажирское сидение. Наказание распространяется на всех.

Теперь Тина хотя бы знала его настоящее имя, а не те выдуманные, которыми она наделяла его в своей голове.

— Запретительный приказ, конечно же, господин офицер, я уже ухожу и не смею возвращаться, — Глен выставил вверх ладони в примирительном жесте и окинул быстрым взглядом Ноа, который взирал на него сквозь прозрачное стекло автомобиля.

Тина послушно уселась куда приказали, но до сих пор искоса поглядывала на Глена: его строгий деловой костюм с бриллиантовыми запонками, сверкающими под заходящим солнцем, смотрелся пафосно, но идеально ему подходил. Глен внушал страх и опасения. Заставлял вжаться в кресло и задуматься над причинами такого неприкрытого гнева. Что еще скрыла от неё собственная память? Каких сюрпризов ожидать? Сумасшедших врагов с бензопилами?

— Глена ты тоже не помнишь? — Ноа чуть наклонился вперед, когда Тина обернулась через плечо на прозвучавший вопрос.

— Нет… не совсем, — неуверенно ответила Тина и отвернулась обратно, — но его я точно не хочу вспоминать.

Весь остальной путь прошел в полном молчании, даже отец не проронил ни звука. Лишь косился на Тину грозно и предосудительно. Напряжение достигло предела в тот момент, когда за всеми тремя закрылась дверь железной клетки. Недолгое молчание показалось Тине целой вечностью, пока она плескалась в недавних, весьма неприятных воспоминаниях.

— Поверить не могу, что меня посадили в одну камеру вместе с вами, — выпаливает Финн, сидя напротив и скрещивая руки на груди. Синяк под левым глазом уже наливается сливовым цветом, а верхняя губа, нос и несколько царапин на лице по — прежнему слегка кровоточат. — И почему ты села рядом с ним? Считаешь, что его поступок был правильным?

Тина резко поднимает голову и смотрит на Финна удивленным взглядом. Вопрос адресован ей, и только сейчас смысл высказанной претензии доходит по назначению. Она сидит рядом с Ноа. Она прикасается своим плечом к каменным мускулам на его руках. Она буквально дышит с ним одним воздухом на двоих. Черт.

— Я на нейтральной территории, — Тина пересаживается на лавочку четко посередине.

— Какого хуя ты вообще встреваешь? Наивно полагаешь, что меня остановят эти железные прутья? — Ноа хмурится, сжимая добела пальцами деревяшки под собой. — Здесь ты в большей опасности, нежели снаружи.

— Вот только не надо меня запугивать, — прищуривается Финн, иронично покачивая головой. — Хочу тебе напомнить, что она — свободный человек и…

— Она — мой человек! — выкрикивает Ноа, и его глаза затапливает алое пламя. Когти прорезаются наружу, клыки упираются в нижнюю губу, а Финн, увидя всё это, испуганно вжимается в стену. — Мой, слышишь? Ничто это не изменит.

Тина опять чувствует подступающую тошноту и стремительное головокружение. Это похоже на паническую атаку, но лишь с одним отличием — перед глазами вновь размытые изображения, напоминающие быстрый показ слайдов: «Одна ладонь поглаживает её щеку, теплые губы целуют шею и поднимаются выше, а вторая ладонь определенно где — то ниже пояса, потому что экстаз начинает медленно растекаться внизу живота. Вполне реально. Лицо мужчины едва заметно в сероватой пелене, но Тина уверена, что это снова Ноа, хоть и доказательств нет. Голова заполнена чистым кайфом, прикосновения нежные, с каплей настойчивости и отголосками властности в быстрых движениях пальцев. Кажется, еще чуть — чуть, и весь этот мираж превратится в обморок».

— Эм — м–м, ребята? — шепчет Тина, теряя фокусировку внимания. Её определенно не слышат, перекидываясь взаимными оскорблениями.

— Ты, кажется, упускаешь из виду недавно произошедший случай, — Финн повышает тон.

— А ты, кажется, переоцениваешь свое здоровье. Лучше бы тебе заткнуться, прямо сейчас, иначе…

Новый удар памяти в очередной раз отключает реальность, выбрасывая на глубину подсознания. «Движения руки ускоряются, пальцы проникают глубже, и в ухо горячий шепот: „Ты моя, Тина, ты только моя“. Теперь она ощущает, как в груди разливается приятное возбуждение и хочет инстинктивно податься к ладони, которая её ласкает и которой на самом деле нет. Снова поцелуй и снова шепот: „Тебе хорошо? А так?“. Тело прошибает холодной дрожью от ощущения резкой боли, перемешанной с удовольствием. Виртуальный секс в её голове явно выбрал неудачный момент для появления».

— Черт возьми, Васкес, — голос срывается. Тина покачивается, чудом удерживая равновесие и не падая с лавочки. Ноа оказывается рядом почти мгновенно: присаживается на корточки, поглаживая ладонями её щеки, что покрылись румянцем от охватившего жара. — Мне нужно… сейчас. Ноа.

Тот округляет глаза, учуяв острое возбуждение в воздухе. В сложившейся ситуации это выглядит куда более странно, нежели горячий шепот, которым она произносит его имя.

— Ты в порядке? Что происходит? — Ноа смотрит внимательно, обеспокоенно. — Тина, детка, ты должна сказать мне, что происходит.

— Поцелуй меня, — выдыхает она, подаваясь вперед. — Пожалуйста, Ноа, просто поцелуй меня. Это нужно, необходимо, иначе я сдохну.

Тина не в себе. Она точно не в себе, потому что раскаленная лава растекается по венам, потому что в данный момент она чувствует эйфории. Тина хочет прикоснуться к его губам, ощутить их на вкус. Мысль идиотская, но Тина нуждается в этом поцелуе. Смертельно.

— Я не могу, — на лице Ноа проскальзывает боль. — Только не так. Нет.

— Пожалуйста, дотронься, поцелуй, сделай же что — нибудь, — Тину пробирает мелкая дрожь, на лбу выступает испарина, а зрачок полностью затапливает радужку, делая глаза темными, одурманенными. Приходит понимание, что еще немного, и она стыдливо кончит, хотя не занимается сексом в реальности — только где — то внутри, под своей кожей. — Омойбог.

Тина зажмуривается, впиваясь длинными пальцами в плечи Ноа, и чуть приоткрывает рот в немом стоне.

«Внизу живота легкость, сравнимая с горсткой тополиного пуха. В груди сжимается сердце, пытаясь исчезнуть с привычного места. Она вновь ощущает поглаживания на разгоряченной коже, вновь слышит приятный шепот: „Ты невероятная, Тина. Восхитительна“. Эти слова пробегают мурашками по спине, выжигаются на подкорке. Эти слова хочется слышать постоянно. Как и чувствовать прикосновения… Ноа?».

— Тина? Тина, детка, ты слышишь меня? — легкие похлопывания по щекам, приводящие в сознание. — Твою же мать, Тина?

— Я в порядке, — Тина открывает глаза, устало выдыхая. — Серьезно, всё хорошо. Теперь всё хорошо. Честно.

Ноа убирает ладони с её лица и плюхается на задницу; прищуривается, словно выискивая подвох. Но никакого подвоха здесь нет — Тина действительно чувствует себя прекрасно. Просто восхитительно. Легко и непринужденно, словно только что потрахалась не в мираже, а наяву. Тяжелое дыхание постепенно выравнивается, как и бешеный сердечный ритм.

— Что происходит? — отец подходит к камере, разглядывая по очереди каждого из заключенных. — Мистер Васкес, вернитесь на свое место. Немедленно.

Ноа поднимается с пола и усаживается обратно на скамейку, намеренно смотря куда — то в пространство. Его беспокоит происходящее не меньше, чем саму Тину, но тот факт, что Ноа ничего не может сделать, не может помочь, видимо, выводит его из равновесия. Это заметно по взгляду и общему напряжению.

— У меня был легкий приступ. Ничего серьезного, — Тина разминает шею и смотрит на Финна, который сидит молча, не зная, как вообще реагировать на всю эту хрень. — Как долго ты собираешься нас здесь держать? Твою дочь, между прочим, ждет куча заказов.

— Столько, сколько потребуется. Уиттмор, на выход. — Джон кивает на Финна, и тот послушно срывается с места, буквально вылетая из железной клетки. — Будем считать, что тебе повезло.

— Я — потерпевший, если хотите знать. Это меня избили, а затем посадили в камеру к этому придурку! — Финн не торопится покидать коридор полицейского участка.

— По свидетельским показаниям, ты участвовал в драке наравне с этими двумя. Так что закрой свой рот и вали к отцу, — Джон морщится, и Тина прекрасно знает, что он сейчас борется с желанием подтолкнуть его к выходу, для скорости. — А с вами, мистер Васкес, — отец указывает пальцем на Ноа, — мы поговорим в моем кабинете. Наедине. Для вас есть плохие новости, и это вовсе не касается выписанного штрафа.

— А как же я? — удивляется Тина, подлетая к решетке, которая всё еще открыта. — За что меня посадили в камеру?

— Ты следила за представителем закона, — строго отрезает Джон и хмурит брови.

— Я просто беспокоилась. Что мне оставалось делать, если ты вдруг начинаешь так часто встречаться с адвокатом и скрывать от меня правду? — Тина пожимает плечами. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то мне лучше вообще отсюда не выходить.

— Мистер Уиттмор решает мои личные дела, которые к тебе не имеют никакого отношения, — Джон скрещивает руки на груди, окидывая Тину теплым, оберегающим взглядом, а потом смотрит на Ноа: — В мой кабинет.