Сломленные Фейри

Я знала, что мое мгновенное преимущество не продлится долго, но когда два члена его стаи отвернулись от щенков и бросились на меня, победа пронеслась в моем теле.

Феликс бросил в меня еще одну струю воды, и я отлетела от него, кувыркаясь по лесной почве и лая яростным тоном Альфы на двух щенков, которые теперь были без охраны и могли свободно бежать.

Они мгновенно последовали моей команде, сместились и помчались прочь в деревья, прежде чем два взрослых Оборотня смогли пуститься в погоню.

Мое сердце взлетело, когда я осознала, что у меня получилось, и я взвилась вверх с возбужденным воем, даже когда оказалась в окружении стаи Феликса.

Но мне было все равно, что они поймали меня, потому что моя стая была в безопасности. И если их безопасность стоила мне жизни, то я была согласна с этим. A morte e ritorno.

— Ты обманчивая, вероломная маленькая сучка, — рычал мой отец, пробираясь между Волками, которые кружили вокруг меня, словно я была свежей добычей, которую они так и жаждали разорвать на части.

Я оглядела их всех, понимая, что мне не сбежать, если только щенки не приведут тетю Бьянку и других взрослых Оборотней, чтобы помочь мне в ближайшее время, и перешла обратно в форму фейри, чтобы я могла поговорить с ним.

Я высоко подняла подбородок, стоя перед человеком, который привел меня в этот мир. Он позволил мне страдать под присмотром женщины, которая называла себя моей матерью, а затем вырвал меня из ее рук, когда решил, что хочет сделать из меня оружие. Я страдала под его мнимой опекой слишком долго, пока Бьянка не узнала обо мне и не настояла, чтобы я приехала и жила с ней здесь, спасая меня от ужасов, которым он подвергал меня, чтобы сделать из меня существо по своему образу и подобию. Но я никогда не буду такой, как он. В моих жилах текла кровь настоящего Оскура и настоящего Альфы. Я бы ни за что не стала послушным щенком, какой он хотел меня видеть.

— Я не та, кто повернул против нашего истинного Альфы, — рычала я, получая удовлетворение от того, как он поморщился, прижимая свою руку к его поврежденной руке, чтобы залечить нанесенный мной ущерб. Это должно было быть больно — позволить непробужденному фейри подойти настолько близко, чтобы причинить такую боль. Я была всего лишь ребенком, его ребенком, а я преодолела его защиту так же легко, как дыхание, и отхватила от него кусок прямо на глазах у его стаи. Вкус его крови, остававшийся на моем языке, был одним из самых сладких, что я когда-либо испытывала. Но по его глазам я поняла, что мне придется за это заплатить.

— Истинный Альфа — это тот, кто достаточно силен, чтобы привести нашу стаю к победе, — прорычал Феликс. — Данте не нападет на наших врагов, если они не нападут на него первыми. Он ходит в школу с Райдером Драконисом и не предпринял ни одной попытки убить его во сне, как следовало бы.

— Данте никогда не совершит такого трусливого поступка, — прошипела я. — Когда он решит, что пришло время уничтожить лидера Лунного Братства, он бросит ему вызов, как истинный фейри, и победит в честном бою. Но, конечно, тебе плевать на честь и на то, чтобы доказать, что ты самый сильный фейри, потому что мы все знаем, что это не так.

Он ударил меня по лицу с такой силой, что я увидела звезды еще до того, как упала на землю, и вкус моей собственной крови заполнил мой рот.

Знакомый вой Волков, мчащихся к нам, заставил мое сердце взлететь на мгновение, когда я узнала голос моей тети, но не успела я даже понадеяться на это, как мир закрутился и завертелся вокруг меня.

Я задохнулась, когда звездная пыль опустила меня на холодный бетонный пол, и в замешательстве огляделась вокруг, оказавшись в старом сарае, который, как я поняла, находился на окраине поместья Феликса. Я знала это, потому что он приводил меня сюда и заставлял смотреть, как он пытал до смерти бесчисленных членов Лунного Братства.

По бокам огромного здания появились новые дополнения — линии металлических клеток, похожих на собачьи конуры, тянулись по всей длине помещения, в каждой из них находился по крайней мере один из похищенных щенков, которых он крал, и в каждой из них было лишь тонкое одеяло и ведро.

Его стая вернулась в свои формы фейри вокруг меня, а я осталась на полу, стараясь казаться неугрожающей, оглядывая это место и пытаясь придумать план побега или, по крайней мере, свой следующий шаг. Обнаженные взрослые переместились к куче одежды в стороне от бетонного пространства, в которое меня бросили, и начали одеваться. Я вздрогнула, когда мне бросили рубашку и пару брюк, но потом поняла намек и быстро оделась.

— Забавно, что ты так высоко отзывалась о моем мягкосердечном племяннике, дочь, — прорычал Феликс, становясь надо мной, свет в его взгляде вспыхивал вместе с его внутренним Волком, когда он держал мой взгляд, пытаясь заставить меня опустить глаза в знак покорности. Но я просто смотрела прямо на него, немного удивленная тем, как легко было не отступить перед ним, несмотря на то, что я знала, что он держит меня на мушке. У меня не было магии, я была окружена, я была маленькой, худой и молодой. Но я была сильной. Именно он начал заставлять меня участвовать в драках, и я не остановилась, когда тетя Бьянка спасла меня от него.

Возможно, я еще не обладала магической силой, но это означало, что я тратила каждую свободную минуту на физическую подготовку, чтобы быть настолько смертоносной, насколько это возможно без магии, и теперь я даже могла сразиться с взрослым фейри в кулачном бою и победить. Я неоднократно доказывала это. И несмотря на то, как сильно мой отец пугал меня, я не собиралась склоняться перед ним. Я уже давно поняла, что в любом случае он причинит мне только больше боли.

— Почему это смешно? — спросила я низким тоном.

— Потому что я планирую навестить его сегодня вечером. Мой новый друг собирается использовать свою силу, чтобы снять защиту с драгоценной академии Данте, а я приду туда, пока он спит, и выпотрошу его, как свинью. Затем я уберу Райдера Дракониса и избавлю Алестрию от Лунного Братства раз и навсегда. Город будет моим еще до рассвета.

— Ты трус, — сплюнула я. — Ты должен сражаться с Данте как настоящий фейри, а не пытаться подкрасться к нему, пока он спит. Вот почему ты никогда не станешь настоящим Альфой. Ты жалок.

На этот раз, когда он ударил меня, я потеряла сознание. Я почувствовала взрыв агонии в черепе, а потом все, что я знала, была темнота.

***

От удара воды по лицу я проснулась и обнаружила, что лежу на холодном металлическом столе, на котором умерло больше членов Лунного Братства, чем я могла сосчитать. Их кровь залила это место, их крики наполнили эту комнату, а их мольбы запятнали мою душу следами, которые, как я знал, никогда не сотрутся. Мужчины, женщины, дети — Феликсу было все равно, лишь бы они были Лунными. Единственное маленькое милосердие, которое он когда-либо проявлял ко мне, заключалось в том, что он не заставлял меня участвовать. Я просто должна была смотреть и учиться. Я была уверена, что причина, по которой он никогда не заставлял меня орудовать клинком, заключалась в том, что он был слишком зависим от криков, чтобы позволить кому-то другому забрать их у него.

Мое сердце заколотилось, когда он встал надо мной, и я обнаружила, что привязана лианами, которые, должно быть, один из его Волков набросил, чтобы держать меня неподвижно, пока он будет играть со мной.

— Я не получаю удовольствия от того, что делаю это с кем-то своей крови, — дышал Феликс мне в ухо, наклоняясь ближе, так что его слишком длинные седые волосы сползли вперед и коснулись моей щеки. — Но ты действительно приняла решение и теперь должна принять его последствия… И какая мне польза от предательской дочери?

— Ты можешь получить мои крики и мою смерть, — шипела я. — Но ты никогда не получишь мое сердце, мою любовь или мое уважение. И ты никогда не станешь настоящим Альфой, в чем бы ты себя ни убеждал.

Мои слова были сильными и наполненными ядом, но внутри я была плачущей девочкой, все еще задаваясь вопросом, почему я была проклята рождением от этого монстра. И все еще жалко желая, чтобы он хоть немного любил меня. Но взгляд его глаз, когда он вытащил из ножен свой шикарный пыточный нож, дал мне понять, что он так же не способен на любовь, как и я не способна изменить свою верность с Данте на него. Клянусь, он любил этот нож больше, чем меня. Он был сделан из солнечной стали, и хрен знает, как ему удалось заполучить такую вещь, потому что они были чертовски редки. Это было единственное известное вещество, которое могло разрезать фейри и нанести рану, которую невозможно было полностью залечить. Если он порежет меня этой штукой, то меньшее, на что я могла рассчитывать, это шрамы. Конечно, я сомневалась, что кто-то будет лечить меня, чтобы я могла покрыться шрамами. Скорее, я буду мертва еще до восхода солнца.

— Я заключу с тобой сделку, дочка, — сказал Феликс, медленно поднимая мою рубашку, пока мой живот не обнажился перед ним, и по моей плоти пробежала дрожь.

Я могла быть Альфой, могла смотреть ему в глаза и бросать ядовитые слова в его сторону, но внутри я все еще оставалась девочкой. Возможно, он обучил меня боли и выживанию, когда я была моложе, и научил меня выдерживать больше, чем большинство фейри, но лежать на этом столе под этим лезвием было страшно. Я собиралась умереть здесь. И это будет медленно и не безболезненно.

Человек, которого я отказывалась считать своим отцом, заглянул мне в глаза, прикоснувшись лезвием из солнечной стали к моему левому боку над изгибом ребер, и каждый мускул моего тела напрягся в ожидании агонии, которая, как я знала, меня ждет.

— Если ты будешь еще жива к тому времени, когда мы должны будем отправиться в академию, чтобы убить твоего любимого кузена, я возьму тебя с нами. Так ты сможешь увидеть, что мы с ним сделаем, и, возможно, я даже дам тебе последний шанс передумать и присоединиться ко мне. Но если я все же решусь на такую щедрость, у тебя останутся эти шрамы, которые я собираюсь тебе дать. Ты будешь носить их вечно, украшая твою красивую плоть и напоминая тебе, что, несмотря на твои экспрессивные слова и ненавидящие взгляды, ты все еще моя девочка. Мой щенок. Моя сучка. И ты всегда будешь такой, что бы ни случилось.

Мои губы разошлись на то, что, я была уверена, должно было стать чередой проклятий, но единственное, что вырвалось из них, был крик агонии, когда он вогнал лезвие из солнечной стали в мой бок. Оно горело, как адское пламя, и боль была не похожа ни на что, что я когда-либо испытывала, она лишила меня дыхания и ослепила в бесконечной агонии.

Моя спина выгнулась дугой к металлическому столу, я изо всех сил тянулась к своим путам, и низкий вой щенков в клетках по краям комнаты наполнил воздух, поскольку они разделяли мои мучения и пытались дать мне немного сил, чтобы пережить их.

Я упала на стол, задыхаясь и хныча, кровь текла по моей коже, а по лицу текли слезы. Боль от этого была слишком сильной, слишком сильной, чтобы вынести ее, и все же, когда Феликс двинулся, чтобы прижать это адское лезвие к месту на несколько дюймов выше последнего пореза, я знала, что мне придется терпеть это снова и снова, прежде чем он закончит.