Путь океана: зов глубин

3. НА БОРТУ

Они плыли уже месяц.

Вернее, двадцать восемь дней, если судить по записям в дневнике виконтессы де Круа.

Лавразский континент остался позади. Свежий ветер не стихал, и суда эскадры шли ровно и скоро. За время путешествия Селин успела подметить, что каждый корабль сопровождения имел выдающуюся особенность: «Золотые Пески» — плавучий склад провизии и товаров, перевозящий также пассажиров среднего класса, «Фурия» и «Лентяй» — военные фрегаты с большим количеством орудийных порталов на борту. Правда ей было невдомёк, к чему боевые суда на вполне себе гражданском маршруте.

Относительно трёх прочих кораблей сопровождения, «Крылатый Марлин» отличался наибольшим изяществом и маневренностью. На верхнюю палубу выходили каюты для высокопоставленных гостей, как и капитанская. Спускаться на нижние без сопровождающих де Круа всё ещё опасалась.

Горькое снадобье с лимоном от корабельного лекаря, которое тот строго-настрого велел принимать ежедневно, действовало безотказно. После отступившей морской болезни — или всё же из-за реальности побега из Вердены? — Селин начала наконец замечать яркость изменчивой красоты бескрайних пейзажей и людей вокруг себя…

Ей становилось лучше вопреки множеству неудобств и отсутствию привычных вещей из дворцовой обстановки. Локоны стали жестче от морского воздуха, а лицо зарумянилось от первого в жизни загара — непременно сделавшего бы её мишенью ядовитой критики среди придворных дам… Но по мере удаления от континента невидимая тягостная связь с ним всё истончалась. Душу постепенно заполняли позабытые светлые чувства радости и безмятежности.

Она ловила себя на том, что стала улыбаться на неуклюжие каламбуры Антуана и тихонько, как и прежние времена, делать знаки Бруту быть снисходительнее и воздерживаться от привычных сомнительных шуточек в адрес юного наследника семейства де Сюлли. А в минуты размышлений над скрупулёзно составленным де Фонтенаком фолиантом о Да-Гуа ее то и дело увлекало наблюдение за жизнью мореходов.

И раз за разом, окрылённая, растерянная новизной собственного счастья, она обрушивалась оземь в привычные стыд и вину за свои же впечатления.

— Может ли всего лишь месяц в пути исцелить от горечи утрат? Разумеется нет, — повторяла про себя Селин, укоряла за неуместное воодушевление и возвращалась в мрачные мысли.

Впрочем, ненадолго. Ведь пребывать в сосредоточенной скорби на «Крылатом Марлине» мешало решительно все: изумительная свежесть играющего с парусами ветра, солнечные отблески на волнах, безмятежные пурпурные закаты, случайно подслушанные матросские шутки и конечно же очередные выходки кузена…

Вместо оздоровительных зелий Антуан де Сюлли предпочитал крепкое спиртное, чем и сохранял бодрость духа. С бутылкой, торчащей прямо из кармана камзола, он с удовольствием бродил по палубам. Его вылавливали из балластного отсека, выводили из камбуза, доставали из шлюпки, в которой он вздумал схорониться, играя в прятки… Его обнаруживали даже в таких местах, о существовании коих не принято упоминать в приличных домах… Когда же Антуан начинал засматриваться на мачты, к нему, припадая на металлический штырь вместо ноги, подходил боцман и заглядывал в лицо со значением. Вот и сейчас Кузен расхаживал по верхней палубе и раскрывал объятия ветру, что вздымал благородную вьющуюся шевелюру и превращал камзол в подобие паруса.

Или даже флага.

Румяный от восторга, он дышал хмельными парами в кузину: – Вот он — дух свободы! Ты ведь его чувствуешь, Селин⁈ Нет больше назиданий и дурацких правил!.. Отныне — мы сами по себе! Мы теперь творцы собственной истории!

Наблюдая за братом, Селин всё же отметила некоторую зависть к его наивной безмятежности:

— Всецело разделяю твои восторги… Однако пока ты не понимаешь, дорогой кузен… Мы не только «творцы своей истории». На нас — великая ответственность. Остров, куда мы плывем — прежде всего лакомый кусочек для фракций из-за богатых ресурсов. И мы станем помехой для тех, кто хочет растащить Де-Гуа на части…

— Помилуй! Чего же может быть ценного в дремучей провинции?..

— Например, богатые залежи руд и самоцветов для всякого производства. Древесина ценных пород. Также — разнообразная флора и фауна, о каких мы на континенте никогда и не слышали… Де Фонтенак потрудился на славу…

Антуан только моргал на её доводы. И не понимал.

Селин пролистала несколько страниц фолианта от и мрачно добавила:

— И конечно же… живой товар. Именно оттуда, с Да-Гуа, в качестве рабов вывозят на континент аборигенов…

— Мнэээ… разумеется, это крайне негуманно… — как бы ни был навеселе, Антуан всё же задумался, — Но решительно не понимаю, мы-то там станем причём со всеми их проблемами?

— Бордели и таверны там тоже есть, вашблагородие. Тебе определённо некогда будет скучать, — раздался голос Брута.

Гвардеец сидел неподалеку на бочке и сосредоточенно полировал клеймор.

Зеркальный блеск стали то и дело отбрасывал солнечные зайчики. Блики скакали вверх по парусам, метались по такелажу, палубе и по спинам матросов, что, казалось, навеки обречены драить дощатый пол.

— Чего это ты себе вообразил? Считаешь, будто я не смогу стать хорошим управителем⁈

Гвардеец хмыкнул:

— Не, ну тебе доверят выбор штор в опочивальне да десерта к ужину… Уж простите, вашблагородие, мы с тобой давненько ноздря в ноздрю…

— Ч-тоооо⁈… Да ты… Ты всегда меня недооценивал! Как и мой отец! — вскипятился Антуан. — Зачем только мы тебя вообще с собой взяли!.. Ты слишком старый и косный!

— Согласен. — Брут отложил меч и встал в стойку. Сжатые кулаки прикрыли ухмылку. — Старый и костный я в любой момент могу сделать из тебя, открытого новому и прекрасному, молодую и румяную отбивную. На кулаках. En guard! А ну докажи, что мои тренировки не прошли для тебя даром!

— Вызов принят! Как жаль, что мне приходится преподать урок человеку в столь почтенном возрасте…– Антуан небрежно разминал суставы.

— Эй, я старше тебя всего в полтора раза, сопляк!..

— Старик, не «в полтора раза», а на пятнадцать лет, если быть точным. Но нет, разве вправе я винить человека, чудом дожившего до седин, в неумении простейших арифметических счислений…?

Не веря собственным ушам да и глазам, Селин зажмурилась и вздохнула.

— Брейк, бойцы! Мореходы ещё подумают, что вы это всерьёз… — она помахала бумагами в своих руках, — Лучше уж пустите силы на нечто дельное. Например, поразмыслите, какие реформы следует провести на острове, дабы охладить накал между фракций. Если отбросить все витиеватые «реверансы» из донесений, в сухом остатке мы имеем, что Да-Гуа находится чуть ли не на грани гражданской войны… И на нас возложено ни много ни мало — остановить закоренелую вражду местных племен и рассорившихся между собой пришлых. Но важнее всего — покончить с главным злом — работорговлей!

Оба замерли и в удивлении уставились на де Круа.

— Что⁈ Птичка, ты же это не серьёзно?

— Брут, я же просила… Без панибратства!

— Вы оба выросли у меня на глазах, так что имею право… Только ты мне зубы-то не заговаривай. Я так и понял, что нашей задачей станет утихомирить солемских святош, акифских алхимиков и прочих неплательщиков пошлин. Ну может ещё дикарей, которые чего-то там не поделили. Но ты… Погоди… что ты сказала про рабство??? Ты точно не перегрелась сегодня на солнце? Может этот старикашка чёт не то в снадобье от морской болезни подмешал⁉ Как там его…

— Маркиз. Его зовут Маркиз, — в подсказке послышалась ирония, — За месяц плавания вы впервые слышите это имя? Очень не советую называть его старикашкой даже между собой. Мало ли… Расстроите ещё, и вот тогда даже тщательный выбор ингредиентов нашего кока вас не убережёт от Маркизова негодования…

Все обернулись на капитана Витала.

Он стоял совсем рядом и что-то высматривал на горизонте. Не отрываясь от подзорной трубы, тот небрежно бросил:

— Судя по всему, вы попросту не представляете, с чем и с кем вам предстоит иметь дело. Да-Гуа — замкнутая и хм… самодостаточная структура. Всё выстраивалось и налаживалось годами. Новые порядки прогнозируемо получат отпор. Вашей делегации стоит хорошенько поразмыслить, прежде чем выступать с реформами для Де-Гуа… Впрочем, то меня никак не касается…

— Простите?.. — Селин опешила.

Влезать в их судьбоносную дискуссию⁈ Снова нахальный капитан плюёт на все приличия! Эти мореходы — сущие дикари!

Витал обернулся, и на татуированном лице промелькнула тень насмешки:

— Идеалы — это конечно благородно, а энтузиазм всегда достоин похвалы. Ваши намерения по-настоящему прекрасны, но взяли вы совершенно не тот курс. Очень сомневаюсь, что вы сознаете, в какую опасную игру планируете ввязываться. Ваш «профессор» тут прав.

Брут тихонько выругался на сторону.

За время в пути капитан стал выглядеть совсем иначе. От усталого моряка, каким Селин его увидела в день отплытия, не осталось и следа. Правильные черты молодого, но мужественного лица подчеркивал легкий загар и росчерки гильдейских татуировок на гладко выбритых скулах. Как знала Селин, эти линии и зигзаги обозначали мореходные чины и звания. У шеи сиял белизной воротник рубахи. Из под треуголки крайне простого, но изящного фасона, виднелись аккуратно собранные с помощью черной ленты светло-русые волосы. Высокий же рост, статность и безупречную выправку подчеркивала заложенная за спину рука и отменно сидящий моряцкий камзол.

Внезапно смущённая Селин объяснила себе свою растерянность тем, что просто впервые обратила внимание весьма экзотичный внешний вид капитана и для верности отметила два небольших кольца, продетые в правую бровь моряка. Спасительные украшения, на которые ей для самой себя было достаточно пристойно уставиться.

Капитан внимательно окинул пассажиров взглядом.

— Наслышан, что на званых приёмах суровая действительность — не в почёте. Однако она такова: сейчас на острове почти всё решают мейлонгцы с их обширными плантациями опийного мака. И эти ребята даже посерьезнее тамошних акифских алхимиков будут с их чёрным рынком ядов, взрывчатки и оружия… Они явно не жаждут встречи с контролерами сверху. Да вообще с любым,, кто покусится на их главный источник доходов — рабов… Хм… Может, сходили бы в кают-компанию, сыграли в шашки? — капитан сделал непонятный знак кому-то из команды на палубе ниже и двинулся прочь.

Смутно знакомое «Мейлонг» ассоциировалось у Селин с абсолютной безвкусицей громоздкой и непонятной роскоши. Несколько секунд она силилась припомнить, откуда же слышала это название. Ещё в детстве кто-то в салоне сочинил о неком «морском шёлковом пути» Мейлонга довольно мерзкий каламбур, что-то о червях или насекомых, Так это название и отпечаталось в памяти.

Тягучий, липкий, холодный и такой знакомый страх шевельнулся где-то внутри. Вот это новости! Насколько же оторванным от реальности был двор и их информаторы, что спустя почти год тщательной подготовки к экспедиции истинное положения дел оставалось абсолютно туманным!.. Мысли метались одна от другой. При всем богатстве территорий, казна Альянса все эти годы была довольно скромной. На деле выходило, что Да-Гуа представлял собой настоящую золотую жилу. Куда же девались все эти капиталы у нечистых на руку партнеров? От загадочного острова повеяло чем-то по настоящему зловещим.