Никогда — это обещание

— Мне нравится, Мабри, — улыбнулась я одновременно и радостно, и грустно, садясь на её кровать. Я никогда раньше не произносила её имя вслух. Это заставило почувствовать, что она реальная, как будто до этого момента она существовала только в моём сердце. — Ты очень счастливая девочка.

Она пожала плечами и поджала губы, как всегда делала я, когда мои мысли метались от одного к другому.

— Откуда ты знаешь моих родителей?

Я не была готова к этому вопросу.

— Твоя мама — моя кузина.

Это казалось самым нейтральным и честным ответом, который я смогла придумать на месте. Понятия не имела, что сказали ей Сэм и Ребекка, и знала ли она вообще хоть что-то. Но, по моему мнению, поскольку они были её родителями, это был на сто процентов их выбор, рассказывать ей о её прошлом или нет.

— В следующем месяце у меня день рождения! — воскликнула она, внезапно возбудившись. — Ты должна прийти на мою вечеринку!

Всплеснув руками, она взволнованно подскочила, бросилась ко мне и потянула меня с того места, где я сидела на кровати.

— Будет торт, мороженое, игры и куча ребят из моей школы, — сказала она. — Ты любишь торт?

— А тигры живут в джунглях? — пошутила я. — Само собой. Торт — моя самая любимая еда.

— Так ты придёшь?

— Мне бы очень хотелось, — сказала я, мысленно возвращаясь к семнадцатому мая в календаре. Эта дата навсегда запечатлелась в моей памяти. Мы быстро приближались к десятой годовщине моего последнего лета с Бо и к девятой годовщине того дня, когда я отдала живую, дышащую частичку своего сердца в руки Ребекки и Сэма Валентайн.

Я не могла нарушить обещание, данное ей.

Моей дочери.

— Нам надо спуститься вниз, — сказала я, беря её мягкую маленькую ладошку. Было приятно, наконец, держать её в своих руках.

— Ну, что скажешь? — спросила Ребекка, чистя картошку над мусорным ведром, в вышитом фартуке, завязанном на тонкой талии. — Цвет выбирала Мабри.

— О! Жёлтый. Да. Очень красиво, — сказала я, вдруг обнаружив, что Мабри ни на секунду не отпускала мою руку с тех пор, как мы покинули её комнату. — Очень весёлый цвет.

— Мабри, ты закончила домашнее задание? — спросил Сэм.

Она поковыряла носком пол, а потом на её лице появилась хитрая улыбка.

— Ещё нет, папа…

Одного взгляда Сэма хватило, чтобы отправить её к себе доделывать домашнее задание, и как только наши руки расцепились, мою ладонь поцеловал прохладный воздух. Я уже скучала по ней, если такое вообще было возможно.

— Помощь нужна? — предложила я, глядя, как картофельные очистки падают в мусорное ведро.

— Нет, нет, — сказала Ребекка. — Но спасибо.

— Мабри спросила, откуда мы знаем друг друга, — тихо произнесла я, наклонившись к ней.

Я ожидала, что Ребекка опустит картофелечистку. Ожидала драмы, напряжения и хватания за сердце. Ожидала, что вот он и наступил, тот момент, о котором мы все трое думали всю жизнь.

Но ничего не произошло.

Ребекка продолжала чистить картошку, её лицо смягчилось.

— Она знает, что её удочерили.

— Мы дали тебе обещание, Дакота, — сказал со своего места за кухонным столом Сэм, отложив газету, — что она узнает о тебе. Мы хотим, чтобы она знала тебя. И тебе нужно познакомиться с ней поближе, когда придёт время. Ребекка — её мать, но и ты тоже.

Сердце разрывалось от тяжести, как будто после всех этих лет моя любовь к ней становилась всё больше, и наконец, всплыла на поверхность. Глубокая и непреходящая, она пряталась там всё время, просто я решила игнорировать её силу, потому что признание её делало боль намного мучительнее.

Я никогда не хотела бросать Мабри.

— В любом случае, посмотри на нас с Сэмом, — рассмеялась Ребекка. — Мы не смогли бы сойти за её биологических родителей, как бы сильно ни старались.

Сэм захлопал светлыми и тонкими, как паутинка, ресницами, а Ребекка заправила свои медовые волосы за ухо, демонстрируя, как тёмные волосы и голубые глаза Мабри резко отличались от их черт.

— Похоже, ты ей действительно нравишься, — сказала Ребекка. — Никогда не видела, чтобы она раньше так тепло к кому-либо относилась. Как будто между вами установилась мгновенная связь.

— Правда? — спросила я, не в силах перестать улыбаться. И сморгнула слёзы от осознания того, что пропустила первые девять лет её жизни только из-за боязни столкнуться с одним из самых мрачных моментов своей жизни. — Она пригласила меня на её день рождения.

— Да? — засмеялся Сэм. — Ты должна пойти. Мы будем только рады.

— Я слышала, Бо вернулся в город, — Ребекка подставила под кран дуршлаг, полный очищенного, нарезанного картофеля, а потом бросила его в кастрюлю с кипящей водой, стоящую на плите. Её слова были произнесены с бо́льшим значением, чем она хотела, но я точно знала, на что она намекала.

— Знаю, — сказала я. — Он оставляет музыкальную карьеру. А я приехала в город взять у него интервью.

— Сэм, не пора ли разжечь гриль? — весело спросила Ребекка, отправляя Сэма на улицу с тарелкой маринованной курицы, которую достала из холодильника. В ту же секунду, как он ушёл, она повернулась ко мне, и её лицо стало таким серьёзным, каким я не видела его раньше. — Он знает?

— Кто?

— Бо. Он знает о Мабри?

Закусив губу, я прислонилась к мраморному острову и обхватила голову руками.

— Нет.

— Ты должна сказать ему, — умоляли меня ореховые глаза Ребекки, глаза отчаявшейся матери, которая боится, что весь её мир рухнет.

— Я скажу ему, когда придёт время. Тебе не о чем беспокоиться. Обещаю, — заверила я её.

— Откуда ты знаешь? — прошептала Ребекка, поднося пальцы к губам и обводя их. — Что, если он?..

— Не будет. Я его знаю. Он не такой, — солгала я. Ведь я его больше не знала. Не знала, что он скажет, сделает, подумает или почувствует, когда я сброшу на него такую бомбу. Всё, что я помнила, это то, как он отреагировал много лет назад, и это было холодное, жёсткое молчание.

∙ ГЛАВА 12 ∙
КОКО
Прошлое

Сидя, по правде говоря, на самом неудобном деревянном стуле в мире, я слушала, как мой преподаватель по связям и коммуникациям монотонно бубнит об американских диалектах в популярной медиакультуре. Пока мои мысли в тот ветреный октябрьский день где-то блуждали, мне вдруг пришло в голову, что у меня с августа не было месячных. Погружённая в домашние задания, занятия и социальные обязательства, я совсем об этом забыла.

На следующий день я сидела в смотровом кабинете местного центра ведения беременности, где медсестра задала мне несколько вопросов, дала пописать в баночку для анализов, а затем проводила в тёмную комнату. Я ждала в одиночестве, пока узист не вкатил аппарат УЗИ и не начал как бы между прочим нашёптывать мне, что, возможно, ещё есть время что-то решить с моей «маленькой проблемой».

Покинув клинику, в ту же секунду с еле сдерживаемым беспокойством я начала снова и снова набирать онемевшими пальцами номер Бо. Он ни разу не ответил. А позже той ночью мне позвонил кто-то из его команды и сказал, что он не может ответить на мой звонок. В отчаянном состоянии, плохо соображая, я выпалила свое сообщение: «Скажи ему, что я беременна!»

Человек на другом конце провода встретил моё сообщение молчанием, а потом выдохнул:

— Да, хорошо. Я сообщу ему важные новости.

Мужчина, как последний мудак, сразу же отключился, и я стала ждать, когда Бо мне перезвонит. Прошло двадцать четыре часа, затем сорок восемь. Потом неделя. Две. Месяц спустя я попыталась позвонить ему снова, но телефон был отключён.

В последней отчаянной попытке связаться с ним я позвонила домой его родителям на случай, если он вдруг вернётся туда на День Благодарения, но, к моему разочарованию, ответила его мать.

— Как дела в университете, Дакота? — спросила Сибил голосом, звучащим так же естественно, как и трёхдолларовая купюра.

— Хорошо, — ответила я, изо всех сил стараясь скрыть горечь по отношению к Бо, которая по неосторожности прорывалась в моём тоне. — Ты не знаешь, как мне связаться с Бо?

Сибил помолчала.

— Он всё ещё на гастролях. Думаю, на этой неделе он в Оклахоме, держит путь в глубь Техаса. Мы не можем связаться с ним несколько недель. Он не отвечает на звонки.

Её слова плюс неизвестность и мои бушующие из-за беременности гормоны вызвали у меня чувство, будто кто-то сжимает мою голову тисками.

— Это действительно важно. Как мне с ним связаться?

— Если он объявится, я попрошу его позвонить тебе, — сказала она, хотя её обещание меня нисколько не убедило.

Несколько месяцев я ждала звонка, который так и не раздался.

В феврале следующего года я сидела в гостиной у Сэма и Ребекки в Лексингтоне. Сэм проходил обучение в мединституте в Великобритании, а Ребекка вскоре после того, как я узнала о своём положении, стала моей опорой.

— Сегодня вручают «Грэмми», — сказала Ребекка, протягивая мне большую миску приготовленного в микроволновке попкорна. Я положила её на живот, который в последние месяцы стало удобно использовать как подставку. Она переключила телевизор на канал, транслирующий церемонию награждения, и села рядом со мной, накрыв мои босые ноги пушистым пледом.

После того как пара кантри-певцов в возрасте, стоящих у микрофона, что-то объявила, толпа просто обезумела.

— Подожди, что они сказали? — спросила я. — Сделай погромче.

— Они только что представили Бо Мэйсона, — Ребекка казалась не такой шокированной, как я. Насколько мне было известно, его выступления не показывали по крупным телеканалам. То, что он появился в прайм-тайм, словно тонна кирпичей, свалилось мне на голову.

Поднялся чёрный занавес, и я увидела отца моего ребенка с гитарой через плечо и группой из шести музыкантов — кучей незнакомцев, которые изо дня в день проводили с ним время.

— Добрый вечер, — протянул он, понизив голос, и его акцент стал немного более ярко выражен, чем раньше. Его губы широко и беззаботно раскрывались, когда он бренчал на гитаре, заставляя толпу реветь. Бо был в центре внимания, чувствовал себя на своём месте, и, чёрт возьми, он хорошо смотрелся на сцене.

Электрические токи бодрящего возбуждения и кипящей ярости пробежали вверх и вниз по моим рукам, и моё сердце опустилось в укрытые пледом пятки, а в горле застрял комок.

— Я, что, с луны свалилась?! — Я взяла миску с попкорном и поставила её на стол. — Когда это случилось?

Ребекка бросила на меня загнанный взгляд.

— Ты правда за ним не следишь?

— Нет, ну, я заходила на его веб-сайт, чтобы узнать, куда он направляется в туры. Если он когда-нибудь приедет в город, мне бы хотелось с ним увидеться, — сказала я, погладив живот. Я представляла, как бегу за кулисы и демонстрирую ему своё состояние. Может быть, ему нужно было увидеть это лично, чтобы высунуть гигантскую палку из своей прославленной задницы. — Но я не знала, что он стал таким известным.

— Я слышала, что его пригласили быть наставником кантри-певцов в каком-то реалити-шоу, — сказала она, бросив на меня недоверчивый взгляд. — Пару недель назад он был на ток-шоу «Сегодня вечером». Ты, правда, ничего об этом не знала?