Перемещение

8. Выходи!

Никогда раньше не спала в автобусе. А за прошедший день столько всего произошло, что я свернулась на своем сиденье, накрылась курткой Коляна и уснула. Даже не закрыла форточки и люки.

И проснулась я в такой же позе от жажды. Я нормально не ела и пила за прошедший день, но несмотря на это уснула. Наверняка, сказался пережитый за день стресс.

За окнами автобуса было ещё темно. И, конечно, темно было и внутри автобуса, его окон не касался даже свет звёзд и луны.

Я хотела включить фонарик в телефоне, но заряд моего гаджета уже был на нуле. Включить его у меня так и не получилось. От слез и отчаянья меня спасло воспоминание о покупках в супермаркете. Я достала свой пакет из-под сиденья и вынула оттуда кухонную зажигалку. Щёлкнула кнопочкой и мой мир осветило лёгкое пламя огня. Хоть и маленькое, но оно освещало и дарило уверенность, что это безумие скоро закончится. Сразу вспомнился и Колян, который ради шутки закинул в мою тележку эту зажигалку. А воспоминания о Коляне напомнили мне, откуда он достал пластиковый бочок.

— А может под водительским сидением и вода есть? — Спросила я вслух.

И, уже привычно перемахнув на водительское сиденье, стала рыться под сиденьем. Пространства для хранения чего-либо там вообще не было. Только сбоку было немного места. Удивляясь, как здесь мог находиться пятилитровый бочок, я начала вытаскивать все, что лежало с обоих боков кресла.

И на сиденье я сложила аптечку, гаечный ключ, грязную, пропавшую машинным маслом, тряпку и бутылку с водой! Двухлитровая бутылка из-под газировки полная воды. Прижимая ее к груди с нежностью, как не каждая мать прижмёт к сердцу младенца, я вернулась в салон автобуса. Тут я смело под огоньком зажигалки рассмотрела свою находку. Вода, скорее всего не была фильтрованной. Даже с виду она не казалась чистой, но мучиться жаждой и дальше я больше не могла. Приложив немало усилий, чтобы открутить крышечку, я отпила первый глоток.

— Боже! Кто же думал, что обычная вода такая вкусная? — Простонал я и отпила ещё пару глотков.

За окнами уже стало светлеть. И я решила провести время с пользой. Мародерствуя.

Сперва собрала все куртки с автобуса в одну кучу и начала нагло рыться в карманах. Мне не нужны были чужие ценности, я искала только съестное и телефоны с действующей батарейкой.

Телефонов я, вообще, не нашла, значит, их забрали хозяева, но нашла несколько пакетиков сухариков с пряностями, жевательные фруктовые конфеты, конфеты без сахара, маленький пакет маршмэллоу и много жевательной резинки. В принципе, у меня и самой были пакеты с семечками и ириски. Настроение мое не резко и не сильно, но, все же, улучшилось.

Я уже планировала заняться ревизией чужих сумок, когда меня позвали из-за тумана. Но открывать дверь я не спешила, я выжидала, пока кто-то подойдёт к автобусу ближе, чтобы я могла его увидеть. Через пару минут у автобуса стояла Жанна. Конечно, я быстро открыла дверь.

— Кира, привет! — Помахав мне рукой, сказала она.

— Привет, Жанна.

— Как ты тут? Одна всю ночь была?

— Ну, — хотелось упрекнуть ее, потому что она вчера сбежала, бросив меня. Только я отшутилась. — Я всегда остаюсь в компании хорошего человека.

— Какого человека? — У подруги моей даже лицо вытянулось от удивления.

— Я и есть хороший человек, — со смехом сказала ей, — и я себя никогда не брошу.

Жанна тоже рассмеялась. Но как-то фальшиво, натянуто.

— Кира, — потоптавшись на месте, сказала Жанна, — одна ты здесь не насидишься. Пойдем. Там весь наш класс. Только тебя ждем.

— Не надо меня ждать. — И я села на верхнюю ступень автобуса, чтобы было видно, что я никуда не собираюсь. — Веселитесь…

— Кира, ну пойдем, — и Жанна протянула ко мне руку, зовя за собой.

А она никогда не была особо нежной подругой. За ручки мы с ней во время прогулок не держались никогда.

Да мы и подругами стали не так давно. Если уж быть точной, мы с Жанной стали лучшими подругами только в последние несколько месяцев. Не то что бы с годами прониклись друг другу искренним уважением и симпатией, но у нас было много общих интересов. Наши семьи давно дружили, и ещё нас объединяло строгих запрет наших отцов на связи с парнями. Только Жанну этот запрет бесил и вынуждал ее искать удобные моменты для свиданий.

А для меня папино слово было законом, потому что я знала: он меня любит и плохого не посоветует. И никого, хоть немного похожего на папу, я не встречала. А я, имея перед глазами пример жизни и взаимоотношений моих родителей, ни на кого слабого, пустого и глупого на роль своего спутника принять была не готова. Но такие умные рассуждения у меня появились сравнительно недавно.

А раньше я не сбегала на свидание по другой причине. Просто не хотела, чтобы какой-нибудь душнила говорил обо мне друзьям, что он меня "распечатал", "откупорил", " открыл путь последователям" или что-то в этом роде. А слышать такое от гордых «первопроходцев» на переменах приходилось.

И ещё мама у меня хоть и была строгая и немногословная, но на некоторые темы говорить со мной не ленилась и не стеснялась. И я от квалифицированного медика знала, к чему ведут ранние половые связи, чем опасны половые инфекции и что к беременности нужно быть готовой не только физиологически.

— Кира! Ты уснула? Выходи из автобуса! — Потеряла терпение Жанна.

— А ты войти не можешь. — Сказала подруге. — Ты знаешь это? Ксения Олеговна тут вчера сгорела.

Сразу перед глазами встала картина с обуглившейся кожей, и даже одно воспоминание о запахе горелой плоти и волос вернул легкую тошноту.

— Она не сгорела, — сказала Жанна. — Слегка обожглась, ее почти вылечили. А что в автобусе можно сгореть мне сказали, поэтому я и не захожу. И ты быстрее выходи. Если сгоришь ты, тебя никто лечить не станет.

Жанна, вроде бы, не врала, но она и правду говорить не могла. То, что вчера видела я, не может лечиться. По крайней мере, не так быстро. Минимум несколько месяцев в ожоговом центре с лучшими новейшими медикаментами и пластической хирургией, чтобы заменить кожу на обожженных участках.

Я не знала как относиться к словам подруги. Может, она специально так говорит, чтобы я не боялась выйти из автобуса.

А Жанна протянула ко мне уже обе руки:

— Кира, нам вместе будет веселее. Выходи.

— Знаешь, чем мне вчера Ксения Олеговна грозила? — Спросила у Жанны. Она, не отвечая и не отпуская рук, смотрела на меня. — Повторять ее слова не хочу. Но и выходить отсюда не собираюсь.

Тогда Жанна развернулась и ушла. Пропала в тумане. Даже не попрощалась.

Я же сидела на ступеньке у самого выхода и даже думать ни о чем не могла.

Просто все было неправильно. Так не бывает.

Пока я сидела, мне захотелось пить, и я отправилась к бутылке, что немного попить. И взяла себе упаковку с жевательными конфетами. Эти были моими любимыми с мультифруктовым вкусом. Когда я забросила одну конфетку в рот, меня снова позвали, на этот раз, наверно для разнообразия, звали меня мужским голосом.

А возле автобуса стоял ни кто иной, как Колян.

— Собственной персоной! — Поприветствовала я его.

И он угловато поклонился. Я так ему обрадовалась, что не сразу заметила стоявшего рядом с ним мужика. Бородатого.

— Колян, это Алекс так оброс? — Указала я на его спутника.

— Ага, мяса с перцем, наконец, объелся. — Хохотнул этот оболтус. И он таким родным был в этот момент, что скажи мне именно он выйти из автобуса, я бы сразу вышла.

— Колян, тоже хочешь, чтобы я вышла из автобуса? — Решила сама у него спросить. И сразу бросила ему одну из мультифруктовых конфеток. Колян сразу развернул ее и забросил в рот. А обертку у него из рук выхватил стоявший рядом мужик.

Колян оглянулся на него и начал жевать. Я, наблюдая за ними, ждала ответ на свой вопрос. И Колян ответил:

— Конечно, Кирочка, я тоже хочу, чтобы ты вышла из автобуса.

И я села на пол от шока. Потому что Колян никогда меня Кирочкой не называл. Даже просто по имени не обращался. Малая, Мелкая, Мелочь, Мелкота и в особо нежном состоянии души он говорил — Малорослик. Так что его обращение ко мне меня шокировало.

— Кирочка, не сомневайся, вылетай. — Уверенно продолжил Колян. — Там весь класс тебя ждет не дождется. — При этом он слегка дернул шарф на своей шее, и я увидела на нем чокер. Колян никогда шарфов не носил, а сейчас ему даже холодно не было. И чокер, конечно, был контрольным выстрелом. Он даже девочек, надевающих это украшение, дразнил собачками.

Я хотела спросить его, зачем он чокер-то нацепил, только оглушенная страшной мыслью промолчала. А если это не чокер, а ошейник? Знак рабства? Принадлежности какому-то хозяину? Символ бесправия и порабощения?

Я посмотрела в глаза Коляну, и он несколько раз быстро кивнул.

— Не, Колян, я никуда не пойду, мне здесь нравится. Никто мне мешает, тишина, покой, главное, ведьмы нашей не видно. А там ее, говорят, подлечили.

— Здесь все, кроме мозгов, лечат. — Ответил Колян. А потом бородач потянул его за руку. Только мой одноклассник, прежде чем уйти, махнул мне рукой. — Давай, Малая, держись. Я тебе завидую.